На мгновение Триона погрузилась в молчание.
— Думаю, ты права. Беда в том, что мы мало знаем друг друга. Приехав сюда, я узнала, что у Хью есть три дочери.
— Сколько?
— Я тоже была потрясена.
Нора задумчиво покусывала губы:
— Три, говоришь? Когда же это случилось?
— Ну, старшей из них пятнадцать, а младшей около шести. Сначала я думала, что Хью все еще питает чувства к их матери, потому что, судя по всему, он жил с ней долгое время, но он сказал, что это не так. И каждый раз, упоминая о ней, сердился.
— Н у, так что тебя так смущает?
— После свадьбы мы с Маклейном договорились, что, как только слухи улягутся, я вернусь в Уитберн.
— Нет!
— Мамушка, ни я, ни Маклейн не собирались вступать в брак, но…
— Тихо! Вы женаты, и забудь о том, что было раньше. Вы дали клятвы друг другу, и следует это уважать.
— Он не хочет, чтобы я вмешивалась в его жизнь, а довольствовалась лишь хозяйственными хлопотами.
— Ох, все эти ваши новомодные идеи — чепуха!
Триона покачала головой:
— Мамушка, все не так просто. Обстоятельства вынудили нас к этому, и нам пришлось подчиниться. Чтобы пресечь светские сплетни. — Ей было трудно подбирать слова. Наконец она с усилием выговорила: — Надо было свести ущерб для моей репутации к минимуму.
Старая Нора побагровела:
— Ущерб? С каких это пор брак стал называться таким словом?
— Я имела в виду вовсе не это.
— Ваша проблема, твоя и лорда Хью, заключается в том, что вы придаете большое значение пустякам. Вы поженились — с охотой или без, не важно, — и чем скорее оба примете это как неизбежность, тем скорее ваш брак станет нормальным и здоровым. И не говори об этой чепухе, о том, что вы поженились, чтобы «свести к минимуму ущерб».
— А вдруг окажется, что мы не подходим друг другу?
— Тогда вы поступите как все супружеские пары — постараетесь приспособиться.
— Мамушка, все гораздо сложнее, чем ты думаешь. Хью попросил меня держаться подальше от девочек, чтобы они не тосковали обо мне, когда я уеду.
— Так он беспокоится о девчушках?
— Да, и он прав. У них была тяжелая жизнь, и если окажется, что мы привязались друг к другу, а потом я уеду, тогда это будет тяжело для нас всех, но для них особенно.
— Тогда не уезжай.
— Нет выбора. Мы поженились с одной целью: положить конец сплетням и спасти репутацию моих сестер, которая могла бы пострадать из-за меня.
— Глупцы вы оба, — сказала бабушка, поднимая бровь. — А как же сейчас?
— Я знаю, что, когда настанет время уезжать, буду к этому готова, но… мне хотелось бы получше узнать детей, проводить с ними время. Если им сказать прямо, что я уезжаю, не думаю, что они почувствуют себя покинутыми, когда это произойдет. А позже я смогла бы поддерживать с ними связь с помощью писем или пригласить их навестить меня в Уитберне.
— Ну так и дай знать об этом девчушкам, скажи им.
— Но Маклейн просил меня не делать этого.
— Послушай меня, дитятко. Случается, что мы принимаем «умные» решения только для того, чтобы позже понять, что были не правы. Ты должна проявить твердость и мужество, чтобы жить собственной жизнью и иметь право на собственные ошибки. Ты неизбежно будешь их совершать. Но это лучше, чем сидеть, чувствовать себя несчастной и желать, чтобы кто-нибудь сделал твою работу за тебя.
Триона вздохнула:
— Брак такое трудное дело! Я думала, что у нас с Маклейном все будет проще, раз мы поженились не по любви.
— Вот тут ты заблуждаешься. Любовь — это то, что смазывает колеса повозки, которая везет нас по жизни.
Триона улыбнулась:
— Я начинаю это понимать. Мне трудно примириться с меньшим, чем я видела у своих родителей.
— Да, но при хороших отношениях твоя рука держит поводья и в зависимости от обстоятельств направляет повозку вперед или слегка придерживает. Мне кажется, что твоей повозкой сейчас никто не управляет.
Триона некоторое время размышляла над ее словами, потом медленно кивнула:
— Возможно, я слишком опасалась сделать что-нибудь не так или ранить чьи-нибудь чувства.
Бабушка испустила глубокий и многозначительный вздох:
— Ох, ты не застала времен, когда я выступала против подобного образа мыслей. Женщины слишком часто воображают себя хранительницами всего мира, и если ты спросишь меня, я скажу, что это большая ошибка. Пусть и мужчинам перепадет какая-то доля бремени! Они всегда толкуют о собственной доблести. Так пусть используют ее по назначению, занимаются серьезным делом. Вот что я скажу!
Бабушка покачала головой с явным осуждением:
— Я думаю, на тебя подействовали волшебные чары Маклейна, и потому ты лишилась дара ясно мыслить.
— Нет никаких чар. Есть только родовое проклятие. Ты знаешь, я всегда считала, что это ты придумала насчет их способностей вызывать бурю.
Лицо бабушки выразило удивление:
— Зачем мне было придумывать?
— Не знаю. Наверное, я считала это сказкой.
Но пока что единственной сказкой оказалось то, что Маклейн сумел сотворить с ней в постели. И волшебство такого рода действовало на Триону значительно сильнее и интриговало ее гораздо больше, чем способность вызывать бурю.
— Мне надо найти способ лучше выражать свои мысли. Хью рассуждает логично. В его речах столько здравого смысла и говорит он так убедительно, что его мнение кажется единственно правильным. Как в случае с девочками. Он очень спокойно объяснил, почему считает, что я не должна с ними общаться, и в тот момент ему удалось убедить меня. Мне это показалось правильным и разумным. Потому я и согласилась. Позже, когда я начала об этом размышлять, поняла, что мне не следовало этого делать. Я нужна девочкам, а сейчас и они мне стали нужны.
— Верно! Именно так! Ты должна делать то, что находишь правильным, а иначе твой партнер не будет доверять тебе принятие серьезных решений.
— Итак… Значит, если я решу, что наше соглашение относительно девочек было неправильным, я должна сказать ему об этом.
— Да. Возможно, это вызовет у него раздражение, но подумай только: он женился на тебе, потому что хотел спасти твою репутацию. Значит, он честный человек.
— Ты права. Я поговорю с ним.
— Следует принять во внимание еще одну вещь. Как только ты вошла в этот дом, он сказал тебе, во что ты не должна вмешиваться. И скорее всего дело вовсе не в девочках, а в самом Маклейне. Возможно, что на самом деле он защищает не их, а себя, но не сознает этого.
Триона нахмурилась:
— На этот счету меня не сложилось мнения, но в нем есть некоторая надменность. Уж такой гордец!
