наш сын…
– Дорогая, – обняв меня за плечи, перебил Пол, – именно поэтому тебе и нужно позаботиться о своем здоровье. Ты же понимаешь.
Мне понадобилось еще минут десять для убеждения в правильности такого решения, но я все-таки настояла на встрече с врачом Шона. Еще полчаса понадобилось, чтобы мы в итоге оказались в палате сына и мне преподали ускоренный медицинский курс по теме «коматозное состояние». В случае Шона его вызвало сочетание травмы головы и церебральной гипоксии[25]. Как бы я ни старалась заставить доктора дать прогноз на будущее, он уклонился, сказав лишь:
– Кома может продолжаться от нескольких часов до нескольких дней или даже месяцев. Мозг человека еще хранит множество тайн… – Ну и так далее.
Если Шон не очнется через пару дней, то его перевезут в больницу в Олбани, где есть более современное оборудование.
Все это время я смотрела на Шона. Он выглядел совершенно беспомощным, сломанной игрушкой с разряженными батарейками. В больничной робе, с браслетом на запястье, капельницей в руке и аппаратом вентиляции легких, подсоединенным ко рту. Посвистывали и попискивали приборы. Медицинский запах палаты не мешал подозревать того, что больничная чистота не так уж стерильна и в ней могут быть и хлопья пыли, и чьи-то волосы, и миллиарды микробов.
Его голова скрывалась под толстым слоем бинтов.
Наконец, я вышла из палаты, убитая горем, ошеломленная и с ощущением полного собственного провала. С полным ощущением того, что я подвела своего сына. Не сумела защитить его. Бо́льшую часть моего внимания поглощала Джони – с тех пор как мятежным подростком начала проверять пределы нашего терпения. Мы всегда верили в Шона. В его здравый ум. При всей своей лихости и авантюрности он действовал осторожно и разумно. Когда Шон был ребенком, я частенько боялась, что он получит травму, но став мужчиной, он уже начал вселять в нас уверенность.
А теперь его мозг, пострадавший от нехватки кислорода, отключился…
Об этом я не могла даже думать. Не могла думать о его шансах прийти в сознание. О возможности того, что он никогда не очнется…
Нет. Хватит гадать.
Но, еще в состоянии шока направляясь к арендованной машине, я мысленно представляла его здоровое красивое лицо. Его ореховые глаза – такие же, как у его отца. Его добродушную улыбку.
Поглощенная любовью к Шону, я открыла дверцу машины – и вдруг услышала догонявшие меня шаги.
Ко мне бежал Майкл. Его лицо сменило образ моего сына. Едва увидев этого парня, я похолодела; все во мне напряженно застыло, зрачки сузились. Он немного запыхался. Сказал:
– Я отвезу вас.
Первая мысль: «Ты совсем, черт побери, рехнулся». Но я опомнилась.
– Спасибо. Но лучше возвращайся в приемную и оставайся с Джони. Ты ей нужен.
– Честно говоря, это была ее идея… Но она права: нам нужно поговорить.
– Я так не думаю. Все равно честного разговора у нас не получится. К тому же сейчас у меня просто нет сил, – я опустила плечи, немного сняв напряжение, – и я сожалею о том, что наговорила в палате. Меня просто охватила безумная злость и боль, вот я и набросилась на тебя. Мне не следовало так поступать… – Я умолкла, стараясь справиться с новым волнением. – Мне просто нужно домой.
– И я отвезу вас туда, – настойчиво повторил Майкл. – Джони попросила меня привезти ей из дома кое-какие вещи, так что я все равно поеду. Высажу вас и вернусь.
– Не стоит. – Но тут меня одолело любопытство. – На чем вернешься?
– Могу на машине Шона. Просто позвольте мне, ладно?
В конце концов, поскольку уже стемнело, а за последние двое суток мне уже довелось пережить аварию, я согласилась.
Ради Шона.
Глава 39
Я накормила Майкла какими-то остатками еды. Мы ели в тишине. Мои мысли переключились с Шона на сидевшего напротив меня парня. Кто же он? Зачем появился в моем доме? Мог ли с Шоном действительно произойти несчастный случай или его все-таки устроили? Способен ли Майкл на такое злодейство? Или, может, возникла одна из тех ситуаций, где в какой-то мере сыграли роли и случайность, и преднамеренность?
Он мог быть психически неуравновешенным.
У меня накопилось так много вопросов. «Зачем ты обручился с моей дочерью? Ваше знакомство случайно или ты подстроил его? За этим стоит твоя мать?»
Но мы оба молчали, пока Майкл не доел сэндвич.
– Спасибо, – произнес он и, взяв свою посуду, отнес ее в раковину. – Пойду возьму кое-какие вещи Джони и поеду обратно.
Подойдя к окнам гостиной, я смотрела, как свет фонаря на причале, поблескивая, перекатывался по бурным волнам. Я ничего не ответила Майклу. Когда он поднимался на второй этаж, позади меня поскрипывали ступеньки. Скрип стал громче, когда Майкл направился к комнате Джони. Потом закрылась дверь, и приглушенные звуки шагов сменила тишина.
Кто же этот появившийся в моей жизни незнакомец? С какой целью он приехал сюда?
Всякий раз, когда я пыталась переварить такое совпадение, мой разум, похоже, отказывался принимать эту мысль. Возможно ли, что Майкл случайно познакомился с моей дочерью на игре в лакросс? Что-то подсказывало, что такое невозможно. Но это противоречило другому голосу, говорящему: все возможно.
Психотерапевты и их бывшие пациенты иногда сталкиваются друг с другом на улице или обнаруживают, что ездят на одном и том же поезде. Может быть, у нас более сложная версия таких совпадений: бывший пациент познакомился с дочерью психотерапевта.
Но… случайно ли, точно ли сам того не желая?
Даже если Майкл все прекрасно помнил о своей детской травме, вполне вероятно, что он забыл имя психотерапевта – ведь видел-то он меня всего несколько раз пятнадцать лет назад, не говоря уже о том, чтобы сохранить в памяти мой образ. И вряд ли мог предвидеть, как я буду выглядеть сейчас. Конечно, мог увидеть пару каких-то фоток, показанных ему Джони на телефоне…
Однако разве не могла личная встреча со мной подстегнуть его память?
Может, так и произошло. Может, все дело в том, что Майкл случайно влюбился в Джони, и его огорчило, кем оказалась ее мать. Огорчило не только из-за того, что я могла узнать его, но и потому, что он уже придумал для Джони ложную историю о своих погибших в автокатастрофе родителях. Стыдясь того, что́ его мать сделала с отцом, создал для себя альтернативную личность. Годами это работало просто прекрасно. К тому времени, когда Майкл стал достаточно взрослым и его начали волновать девушки, возможно, СМИ забыли о нем. Он прошел половое созревание
