— Этот проклятый немецкий рейдер уже давно должен был ржаветь на дне, — ворчал он.
Что касается британских капитанов, доктору Хассельману по чистой случайности удалось сделать любопытное открытие. Один из них заболел, и во время посещения больного Хассельман заметил смятый листок бумаги с написанными на нем цифрами и буквами, нечто подобное ему нередко приходилось видеть в штурманской рубке. Он немедленно конфисковал непонятную бумагу и показал ее Крюдеру, который, увидев ее, от души выругался, что с ним бывало крайне редко.
— Кто-то у нас болтает! — сердито воскликнул он.
— Это же точные координаты нашего передвижения за последнюю неделю!
Но никто из немецких моряков не болтал. Британские капитаны были очень опытными моряками, мастерами навигации. С помощью своих наручных часов, солнца и постоянного перевода судового хронометра, вызванного зигзагообразным курсом «Пингвина», они определяли примерное местоположение судна, а когда на борту появлялись новые пленные, проверяли точность своих расчетов. Дело обстояло именно так, и Крюдер с изрядным облегчением понял, что может не подозревать своих людей.
В течение нескольких дней предметом обсуждения британскими капитанами было потопление «Порт Брисбена».
— Если бы они захватили не нас, — заметил капитан «Порт Брисбена», — а «Порт Веллингтон», то нашли бы на борту не одну женщину, а семь.
У капитана оказался недобрый глаз. Неделей позже тропическая ночь озарилась грандиозным пожаром. Крюдер стоял на мостике «Пингвина» и наблюдал, как полыхает «Порт Веллингтон».
Судно обнаружил внешне совершенно безобидный «второй глаз» — «Сторстад». В течение дня «Пингвин» двигался следом, держась на большом расстоянии, затем обошел его и стал ждать подхода жертвы. «Порт Веллингтон» появился в поле зрения примерно в полночь, он шел без навигационных огней. Бинокли ночного видения позволили немецким офицерам определить, что судно хорошо вооружено. Это наблюдение подтвердило намерение Крюдера считать, что перед ним вспомогательный крейсер…
Первый же залп с «Пингвина» попал в цель и уничтожил радиорубку. На судне начался пожар.
По установившейся традиции Крюдер отправил с абордажной партией врача, но медицинская помощь никому не потребовалась. Одному матросу, оказавшемуся на палубе, осколок угодил в ягодицу, это было не опасно, хотя и весьма болезненно. Пострадавший не столько стонал, сколько ругался.
Немецкие моряки быстро обыскали горящие помещения, стараясь спасти судовые документы. Больше всего немцев интересовали записи принятых радиосообщений, документы на груз, а также почта, которую обычно перевозили подобные суда. Такие вещи, как секстаны, бинокли и другие навигационные инструменты, интереса не представляли — собственные были куда лучше. Немцы, как и прежде, искали будильники и еще одну вещь — мелочь, обойтись без которой было очень сложно, — резиновые ластики. Работая в штурманской рубке, стирать приходилось намного больше, чем предусмотрели снабженцы дома. Главный старшина-рулевой без ластика — все равно что портной без иголки.
На борт «Пингвина» стали подниматься новые группы пленных. Неожиданно прозвучал сигнал тревоги. Впередсмотрящий заметил в непосредственной близости судно, которое посчитал военным кораблем.
«Пингвин» рванулся с места на максимальной скорости и описал широкую дугу. В том месте, где впередсмотрящий увидел военный корабль, не было ничего, кроме темного облака. Моряку просто показалось. Часами всматриваясь в темноту, легко можно вообразить то, чего нет.
— Отправьте этого парня отдыхать на двадцать четыре часа, — раздраженно заявил Крюдер, но почти сразу же добавил: — Хотя нет, не стоит его винить.
Но люди должны знать, когда им необходим перерыв, и не бояться сказать об этом. Каждый человек должен чувствовать, что дошел до предела. И в первую очередь это касается впередсмотрящих.
И «Пингвин» вернулся, чтобы подобрать остальных моряков.
— Боже мой! — потрясенно воскликнул Крюдер. — Что это? Теперь меня подводят глаза? Или в той шлюпке действительно женщины?
В шлюпке действительно были женщины, и их было семеро, как и упоминал капитан «Порт Брисбена». Причем на них было очень мало одежды, правда, некоторые успели набросить поверх тонких ночных сорочек пальто или плащи. Когда ложишься спать в тропиках, оставляешь на себе минимум одежды.
— Бах и Ханефельд, — сказал Крюдер, — вы — люди женатые и должны больше знать о деталях женской одежды. Отправляйтесь на борт и постарайтесь найти для них что-нибудь. Можете прихватить с собой Кеттера. Если я не ошибаюсь, он тоже знает в этом толк.
Крюдер сделал все возможное для неожиданных гостей. Для них освободили достаточно просторную каюту, в которой восемь женщин, волею случая оказавшихся на борту «Пингвина», чувствовали себя весьма комфортно. Когда они устроились, капитан лично явился с визитом, принес свои извинения за беспокойство, невольно им причиненное, и заверил, что постарается сделать их пребывание на «Пингвине» как можно более приятным. В заключение он предложил обращаться непосредственно к нему по любым вопросам. В целом женщины держались хорошо. Среди них была молодая и очень симпатичная девушка, которая явно наслаждалась волнующим приключением. Смеясь, а делала она это довольно часто, она демонстрировала комплект великолепных ослепительно белых зубов, увидев которые любая голливудская кинодива умерла бы от зависти. Оказалось, что девушка — дочь британского генерала.
— Сейчас вы выиграли, — заявила она Крюдеру, очаровательно улыбаясь, — но это ничего не значит. Война еще не кончилась.
Крюдер тоже улыбнулся.
— Я знаю, — сказал он, — хорошо смеется тот, кто смеется последним. Поживем — увидим.
На мостик прибыл посыльный с запиской от офицера, занимавшегося размещением пленных, извещавшей, что среди них есть генерал.
— Только я никогда не слышал о такой армии, — добавил посыльный и попытался выговорить непонятное слово.
Крюдер от души рассмеялся.
— Это же добрая старая Армия спасения, — объяснил он удивленному матросу.
Генерал оказался бригадиром этой «армии», человеком тихим и очень вежливым.
— Даже в самых серьезных вещах есть забавные стороны, — заметил Крюдер, — надо только уметь их разглядеть.
Во время недолгого отсутствия «Пингвина» абордажная партия, оставленная на борту «Порт Веллингтона», продолжала обыскивать судно. Матросы вынесли из трюмов на палубу все, что, по их мнению, следовало взять на «Пингвин», включая мешки с почтой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
