Наступление велось в трудных условиях лесистой местности, изобиловавшей речками, каналами и заболоченными участками. Приходилось двигаться только по дорогам, что сковывало маневр. Противник яростно сопротивлялся, часто пули как горох отскакивали от бортов наших танков. Танк покинуть было нельзя, и мы только чудом не несли потери. Вражеская авиация наносила по колонне, по батальону удары, особенно яростно действуя, когда не было наших истребителей. Я уже писал, что нас они почти никогда не прикрывали.
Дороги были заминированы, перекрыты баррикадами, завалами, особенно в населенных пунктах и перед ними, а также в проездах под железнодорожными и шоссейными мостами, где имелась высокая насыпь. Против танков применялись фаустпатроны. Бои шли непрерывно днем и ночью, а это нас всех изматывало.
Немцы боялись нас, русских воинов. Иногда в домах оставалась на столах недоеденная горячая пища, в скотных дворах находился брошенный скот. Встречались случаи, когда вся семья – два или три человека – кончала жизнь самоубийством, вешались, боясь возмездия русских. Населенные пункты почти все обезлюдели, некоторые из них мы проходили без боя, немцы их быстро оставляли, бросая подготовленные к обороне позиции, но иногда оставляли фаустников для борьбы с нашими танками. К оставленной на столах пище я запретил прикасаться, боясь, что она может быть отравлена. По возможности мы сами готовили на коротких привалах – еды хватало в немецких подворьях – или ели консервированые продукты домашнего приготовления – в подвалах домов можно было многое найти из еды. В общем, не бедствовали, голодными не были. С осторожностью пили вино, водку, спирт, для «хохмы» просили испробовать сначала Александра Гущенкова, и если он не отравлялся, то и мы прикладывались. Мой ординарец Андрей Дрозд во фляжке всегда носил спиртное, вместо воды – как я ему ни запрещал, все было без толку. Мы с Петром Шакуло не увлекались спиртным, да и вообще редко кто пил беспробудно в батальоне, но были и большие любители этого – Александр Гущенков, Юрий Григорьев и Григорий Штоколов.
Александр Гущенков был мне хорошим товарищем, он был старше меня почти на 10 лет. Он так хорошо ни к кому не относился, как ко мне, всегда делился со мной всем, что у него было, и никогда обо мне не забывал. Товарищ что надо. Это он желал мне легкого ранения – чтобы полежать в госпитале на кровати с белоснежными простынями, а не в окопах, на земле или около костра.
Несмотря на оказываемое сопротивление со стороны немецких войск, продвижение наших батальона и бригады было успешным. Новички воевали хорошо, хотя обучение их было коротким. Претензий к ним не было. Забегая вперед, отмечу, что с 16 по 25 апреля 1945 года, за 9 суток, мы прошли с боями около 450 км по немецкой земле. Танков у немцев стало явно меньше, видимо, порастеряли в ожесточенных боях с нами. Их заменили, если так можно сказать, фаустпатроны и штурмовые орудия – самоходки со слабой броней. Но свирепствовала авиация противника, она еще некоторое время действовала, и нам не раз от нее здорово попадало.
18 апреля на трех танках я со взводом и лейтенант Федор Попов со своим пулеметным взводом были в передовом дозоре, переправлялись через р. Шпрее в узком неглубоком месте. Другой берег был очень крутой, и танки остановились под берегом, не сумев преодолеть кручу. Мы с бойцами поднялись по откосу наверх, прошли немного вперед от берега, но были остановлены плотным пулеметным огнем фрицев и залегли. Вдруг из канавы или из окопа раздался грубый командирский голос: «Лейтенант, чего разлегся, давай вперед, поднимай людей в атаку!» Смотрю, а это полковник Корецкий – в то время командир нашего 6-го мехкорпуса. Как это его занесло вперед наших войск? Не иначе заблудился. Видимо, я больше испугался Василия Игнатьевича Корецкого, чем немцев, вскочил как ошпаренный и с криком: «Встать, за мной в атаку, вперед!» бросился, вот именно бросился, вперед. Бойцы взвода, открыв огонь, поднялись как один и устремились на противника.
Атака, атака... В литературе много написано об этом, но атаки бывают разные, и самое тяжелое – это атака в открытом поле. Сначала шагом, затем перебежками и уже ближе к противнику – бегом, что есть силы! А сколько страху натерпишься за это время – пули свистят, но не всегда их слышишь, вокруг рвутся немецкие мины и снаряды. Атака позиций противника – страшная штука для человека, состояние его никто не знает и правдиво описать не может – приврет или напишет отсебятину. Но как ни бывает страшно, но задачу за тебя никто не выполнит. Бежишь и думаешь: «Убьют или не убьют?» – но чаще забываешь и об этом, а только думаешь: «Где противник?!» Если встречали противника на близком расстоянии, например метров 50, то броском преодолевали это расстояние и захватывали его позицию. Задача командира взвода командовать этим броском: «Вперед бегом, открыть огонь! Бей фрицев!» Но если противник останавливал нас огнем на большем расстоянии, то рота равертывалась в цепь и мы поднимали бойцов в атаку только после команды ротного и комбата, с танками и без них. Такая атака страшнее, и потерь больше, и бежать не всегда сил хватает. Здесь задача комвзвода, чтобы солдаты не залегли, поэтому бежишь с криком «Вперед!». Противник, как правило, убегал, и мы, еле дыша, залегали в его окопах или продолжали преследование, если хватало сил.
Противник и в этот раз бежал, не приняв рукопашный бой, но я решил как можно дальше убежать от Корецкого, и мы, не останавливаясь, добежали почти до домов селения, откуда нас опять остановил плотный пулеметный огонь. Взвод залег. Попов со своим взводом принял правее, там были густые кусты, а перед моим взводом было голое поле с травой. Я лежал и видел, как трава срезалась шквальным огнем, хорошо, что мы лежали за незначительным бугорком, это уже очень важно, но в голове бились мрачные мысли – «могут убить...». Неожиданно пулемет справа замолчал, это пулеметчики Попова подавили его. После этого прекратил вести огонь и другой пулемет. Мы ворвались в фольварк, немцы бежали из него. Наступила тишина. Молодец Федор, помог нам в тяжелую минуту, а то сколько бы времени мы пролежали на земле и «слушали, как трава растет»? Немецкий пулемет МГ-34 – грозное оружие, и он не позволял нам даже голову поднять. Но все обошлось, слава богу, потерь не было. Навстречу к полковнику Корецкому мы с Федором Поповым решили не ходить, а он нас и не вызывал, наверное, покинул берег реки и уехал по своим делам. Так мы случайно спасли, можно сказать, командира своего корпуса, и это осталось незамеченным, одни забыли про этот случай, а другие и не знали. Нас нашел связной от командира батальона и передал его приказ вернуться на берег реки и продвигаться вдоль реки вперед, где есть удобный выход на западный берег и будут переправляться танки и батальон.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
