- Астигар! Я это! Я вас жду тут на всякий случай!
Что ж, всякий случай – так всякий случай. Давин вручил отдохнувшему Колдо полуживого мага, а сам, пропустив нагруженных живой ношей воинов и чуть отстав, принялся сторожить их в арьергарде.
Когда они появились в помещении «своего» дома, Астигар ожидал, что Таллия закричит от ярости и обиды. Но, на удивление, девушка серьёзно отнеслась к тому, что на пол положили двух раненых. И даже не стала придираться, что ей приходится врачевать не только эльфа, но и человека. Правда и то, что врачевание это заключалось в смене повязок, пропитавшихся кровью, поскольку раны обоих были перевязаны слишком рыхло.
Незаметно улыбаясь, Колдо шепнул Астигару:
- Наконец она успокоилась – дело нашлось.
- Сильно ругалась?
- Да нет, не так, чтобы очень. Просто дела ей не было, а теперь…
- Ясно.
«Их» маги, углядев раненых, заспешили с магическим кругом, благо оставалось совсем немного до законченности. Астигар снова встал у входной двери, в то время как Давин отслеживал происходящее возле дома у двери в переулок.
Вскоре маги доложили, что магический круг, лишающий вампиров крыльев, готов. И бросились к раненым, чтобы осмотреть повязки Таллии, которая нисколько не возражала против критического взгляда на свою работу со стороны взрослых.
Астигар поглядывал на девушку, но сам думал о другом: «Если окажется, что в паре домов магов вампиры точно так же, как в этом соседнем, схватили и сожрали, пройдёт ли ритуал, как надо? Сплошные сомнения…»
Глава 17
Нет, не из благодарности. А потому что всё-таки по-настоящему продрогла даже в прогретых комнатах Ирати. Или… Не сумела согреться после вынужденного путешествия в нижний двор, за Эйнгил. Для начала Ирати заглянула в её равнодушные глаза, пока девочка, то и дело ёжась, перебирала предложенные вещи. Затем Ирати просто-напросто заставила Тристу сесть на кушетку, ближе к горящему камину, закутала её в толстый тканый плед и поднесла ей чашку с подогретым медовым напитком. Острые и терпкие приправы, добавленные в этот напиток, должны были сделать первый шаг к тому, чтобы девочка пришла в себя от холода.
Время от времени слыша невольно звонкое постукивание её зубов по краю чашки, Ирати быстро готовила чаепитие – из травяных смесей – и со сладостями из проваренных на меду фруктов и ягод.
- Почему ты не пила горячего, когда вернулась с нижнего двора?
- Питьё и еда в гостиной, - вздохнула Триста, - а там сидит дедушка. Он не любит, если мысли слабые.
Ирати сначала не поняла ответа девочки. Догадалась позже: по мнению старшего в семье, показываешь слабость, если лишний раз что-то попросишь для себя, а то и съешь или выпьешь в доме не вполне дружественного, хоть и могущественного соседа. И с сочувствием вздохнула сама: ладно хоть раненого Коранна и беременную Эйнгил постоянно поят отварами или настоями.
Заканчивая подготовку к чаепитию, Ирати заметила, что Триста уже смелее кутается в плед, а поставив опустевшую чашку на нижнюю каминную полку, стала с каким-то тревожным интересом разглядывать убранство комнаты, пока её взгляд не зацепился за две большие, но изящно сплетённые корзины.
Поймав взгляд Ирати на себе, Триста неловко кивнула в сторону корзин.
- А что там?
- Пытаюсь научиться некоторым рукоделиям, - улыбнулась Ирати и сама подтащила корзины к девочке, чтобы та не раскутывалась из толстого пледа и не потеряла тепла, которым наконец начала ощутимо согреваться. Эта рама – станок для ручного ткачества. Сюда (видишь гвоздики?) натягиваются нити-основа, а потом уже по ним можно проложить нити для выбранного узора. А эта корзина с красками и кистями.
- А что можно ими сделать? – удивилась Триста.
- На станке – например, плед, которым ты сейчас укрываешься. Это моя первая вещица. Гобелен на стенах не мой, но рунная вышивка на нём – моя работа. И узоры на мебели – это моя проба.
Объяснила и перенесла ближе к камину маленький столик на ножках, вырезанных в виде больших листьев, по столешнице покрытый тончайшим и множественным узором. Пока переносила чашку с горячим чаем и керамическую вазочку со сладостями, Триста внимательно изучала узор на столешнице столика.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Ты и здесь рисовала? – неуверенно спросила она.
- Да. Этот столик я разрисовывала, когда была примерно в таком возрасте, как ты. Узоры переносила с листов вышивки – у нас их накопилась целая книга. Видишь? Между листьями – рунная вязь. Мне тогда казалось, чем больше узоров, тем красивее роспись. Это сейчас я понимаю, что узор должен быть иным. А чем увлекаешься ты?
- Я делаю магические артефакты, - как-то равнодушно сказала девочка, словно поняв, что её занятия ничто в сравнении с увлечениями Ирати.
Она попробовала травяной чай, с сожалением взглянув на сладости. Кажется, чай для неё всё-таки оказался слишком горячим. И Триста неуклюже встала с кушетки, вцепившись в края пледа, в который куталась. Девочка обошла гостиную Ирати. Даже разок выпростала руку из пледа потрогать вышивку на гобелене, а потом кончиками пальцев прикоснуться к красочным узорам на мебели и стенах.
Вернувшись, снова чуть не шлёпнулась на кушетку и жадно схватила подостывший чай. Остерегаясь, сделала несколько глоточков.
Ирати терпеливо ждала, догадавшись, что Триста чем-то изумлена, но пытается свои впечатления как-то уложить в уме, чтобы спросить о них конкретней.
Наконец, девочка снова оглядела гостиную и то ли пожала плечами, то ли вновь содрогнулась от остатков холода.
- Я подумала, что у тебя очень богатая комната, - призналась она. – А оказывается, всё только выглядит богатым. Из-за вышивки и гобеленов. Из-за красивых рисунков на стенах и на дверях. Ты специально рисовала, чтобы было так богато?
Вообще-то, Ирати последним словом в её фразе ждала слово «красиво». От неожиданности последнего «богато» она даже не сразу собралась с мыслями, а потом пожала плечами.
- Я начала расписывать свою комнату, когда мне было пять лет. Не хочу сейчас, чтобы ты вставала с места, пока не допила чай, но в моей спальне есть стена, на которой остались мои первые рисунки. Мне нравилось рисовать с детства. Родители не поощряли меня, но и не ругали, если на стенах или на мебели появлялись какие-то веточки или цветочки. Когда я подросла, я аккуратно затирала те, что казались мне очень уж неудачными. Мои братья тоже любили рисовать. И мне всегда казалось, что в эльфийских семьях это… по крайней мере – традиционно. Разве у тебя не так было?
Триста очень напряжённо взяла с вазочки сладкую тянучку и, сунув в рот, немного расслабилась. Ирати, осторожно поглядывая на неё, пододвинула вазочку ближе к ней. Если честно, хотелось, чтобы Триста побыстрей выбрала себе тёплые вещи, помогла бы отобрать одежду для Эйнгил – судя по всему, эта невысокая женщина, несмотря на беременность, была более хрупкой, чем Ирати. А всё потому, что самой Ирати хотелось побыстрей вновь оказаться в комнате Коранна – хотя бы под тем предлогом, что она помогает ему в излечении. С другой же стороны, Ирати сдерживала себя и потому, что ей стало любопытно, как жили Коранн и его младшая сестра до нападения вампиров. Да и вообще вдруг захотелось узнать побольше о маленькой крепости своих нелюдимых соседей. Поэтому она с нетерпением ожидала противоречивых действий от Тристы: та или уйдёт, или расскажет то, что ей, Ирати, хочется знать о жизни… Коранна.
- У нас очень маленькая крепость, - наконец заговорила Триста. – И она очень… - девочка даже вздохнула. – Несчастливая. Есть какое-то странное… Мы делаем защитные артефакты, но они все… - она с трудом подбирала слова. Боялась выдать что-то непозволительное с точки зрения её старших? Или сама не вполне понимала происходящего в родном доме?
- Не очень хороши? – не выдержав, уточнила Ирати.
- Что ты! – Триста не возмутилась. Скорей она и правда не понимала того, что неподвластно ей, как подростку. – У нас очень сильные магические камни. Но место, на котором стоит наша крепость, будто… - Она с сомнением пожала плечами. – Будто выпивает силу из этих камней – и они быстро слабеют. Мой отец даже думал, что такое случается, потому что мы слишком изолированы от других крепостей. Поэтому мы с детства учимся только работе с защитными магическими артефактами. А наш с Коранном дядя женился на девушке, которая была очень искусным мастером-артефактором.
