По углам зала и позади пустой стойки притаился мрак, но никакого движения там не ощущалось. Остальные столы были пусты и на них покоились перевернутые вверх ножками стулья.
Осмотрев залу я повернулся к хозяину и приказал:
– Принеси мне свой хлеб!..
– Чего?.. – не понял он, но тут же спохватился, – Сейчас, господин сияющий дан!..
Прошмыгнув мимо меня, он бросился за стойку, открыл незаметную дверцу и скрылся в другом помещении, по всей видимости, кухне. Я медленно подошел к столу и с легкой насмешкой приподнял правую руку:
– Привет честной компании!..
– Будь здоров, господин сияющий дан… – нестройными голосами ответствовали сидевшие вокруг стола.
Я наклонился над столом, заставленным бутылками и закусками и ласково поинтересовался:
– Ну, и что мы тут замышляем?..
Шестеро из сидевших разом откинулись на спинки своих стульев, словно неведомая сила толкнула их в грудь, но один из кхметов, видимо самый сообразительный, криво усмехнувшись ответил:
– Да вот, господин сияющий дан, замышляем полакомиться кабанчиком, а завтра, если господин сияющий дан позволит, замышляем добыть оленинки… Кушать очень хочется…
– Да, кушать очень хочется, – согласился я, – и не только кхметам… Так что против оленинки я ничего не имею!..
– А что, – осторожно поинтересовался тот же кхмет, – господин сияющий дан собирается надолго задержаться на этом постоялом дворе?..
– Волнуешься, как бы я на вашу оленинку руку не наложил?.. – Усмехнулся я в ответ, – не волнуйся… Я завтра рано утром покину эту… гостеприимную обитель… Дела, знаешь ли, неотложные.
– Дела… – поддакнул гном и серьезно посопел носом.
– Неотложные… – подчеркнул пикси неожиданно высоким, детским голоском и значительно посмотрел на одного из эльфов.
В этот момент рядом с моим левым локтем осторожно кашлянул вернувшийся хозяин постоялого двора. Я повернулся к нему и увидел, что тот держит в руке завернутый в тряпицу каравай хлеба явно домашней выпечки. Взяв из его рук хлеб, я осторожно отломил от него горбушечку, внимательно рассмотрел мякиш и понюхал отломленный кусочек. Хлеб был совсем неплох… Снова завернув каравай в тряпицу, я приказал:
– Этот каравай, кабанью ногу, миску соленых овощей, тарелку зелени и два кувшина вина отнесешь в мой домик. Ужинать я буду там, чтобы не нарушать… – я еще раз оглядел сидящую за столом компанию, – ваше празднество! Уеду я завтра рано утром, так что завтракать не буду, можешь не беспокоиться. Домик мой когда будет готов?..
– Да уже наверное готов… – с явным облегчением проговорил хозяин, – я туда служанку послал, а она у меня девка расторопная!..
– Пошли, проводишь!..
Я повернулся к выходу и бросил через плечо: – А вам, почтеннейшие, приятного вечера!..
До дверей меня провожало полное молчание, а когда я, положив руку на верхний наличник и чуть задержавшись в дверях, вышел на крыльцо, хрипловатый голос следовавшего за мной хозяина постоялого двора негромко спросил:
– А лошадку вашу в конюшню устроить?.. И кормить ее чем?.. Я смотрю, господин сияющий дан один путешествует, без свиты…
– Лошадку мою никуда устраивать не надо, она сама о себе позаботиться, – ответил я, не обращая внимания на его последние слова, – давай, показывай, где моя спальня!
Однако, вопрос хозяина постоялого двора был дельным. «Ступай-ка ты, милая на местную конюшню… – мысленно обратился я к Пурпурной Дымке, – надеюсь никто тебя там не обидит!»
Моя лошадка, следовавшая за мной по пятам, как-то странно хмыкнула и потрусила вглубь двора.
Кхмет быстро пошагал вперед к ближайшему крошечному домику, а я последовал за ним. Уже почти у самой двери, он обернулся и быстро зашептал:
– Господин сияющий дан, служанку-то, ту, что сейчас вам постель стелет, я с ужином пришлю. Вы, если захотите, можете… ну… это… Она девка мягкая, ласковая… А после вы так хорошо спать будете… как уби…
– Присылай, присылай, – перебил я его, – там видно будет, что с твоей служанкой делать!
Хозяин распахнул дверь домика и быстро юркнул вперед. Следом за ним вошел и я.
Внутри это, как я уже сказал, маленькое строение было, тем не менее, разделено на две части. Прямо за входной дверью располагалась небольшая спальня освещенная крошечной масляной лампой. От порога к большой, высокой кровати, снабженной периной, двумя роскошными подушками и цветным одеялом без пододеяльника, тянулась узкая пестрая дорожка, связанная из разноцветных лоскутков.
Стоило мне увидеть эту дорожку, как под сердцем защемило и страшно захотелось назад, домой! Именно такая дорожка лежала на полу в большой горнице моей бабушки! Однако, мне удалось быстро взять себя в руки и сохранить достоинство сияющего дана Высокого данства.
Кроме кровати в спальне наличествовал небольшой умывальный столик снабженный вполне приличным зеркалом и небольшой стол с приставленным к нему стулом – эта «мебельная пара» расположилась у правой стены под единственным окошком. Рядом с кроватью, в самом углу, виднелась небольшая дверка, ведшая во второе помещение домика.
Я ткнул пальцем в сторону этой дверки и резко спросил:
– Там что?!
Огромный кхмет слегка смутился, кашлянул в кулак и пояснил:
– Ну… это… чтоб, значит, утром на двор не бегать…
– Ясно… – кивнул я.
В этот момент дверка, о которой мы беседовали, распахнулась и в спальню вышла высокая, полненькая рыжеватая девица лет четырнадцати-пятнадцати, единственный наряд которой состоял из длинной белой рубахи, завязанной под горлом. Увидев меня, она слабо охнула и присела, словно у нее ослабли колени.
– Вы ей понравились, господин сияющий дан, – тут же быстро зашептал хозяин постоялого двора, – гляньте, как она на вас уставилась!..
Может быть я ей и понравился, только по глазам бедной девчонки этого сказать было нельзя. В них плескался нескрываемый дикий ужас!
Я сделал аккуратный, крадущийся шаг вперед, и лоскутная дорожка погасила стук металлического каблука.
– Ну что, милочка, ты закончила свою работу?.. – самым дружелюбным тоном поинтересовался я у застывшей в дверях девчонки.
Она перевела глаза на хозяина, затем снова посмотрела на меня и судорожно дернула головой, подтверждая, что домик готов к приему постояльца.
– Тогда ты свободна…
Девчонка встрепенулась и, мелко семеня ногами, быстро прошмыгнула мимо меня к выходу.
Я проводил ее взглядом и с усмешкой обратился к кхмету:
– Значит, говоришь, она мягкая и ласковая?.. А по внешнему виду не скажешь!
– Что вы, господин сияющий дан, – заторопился тот с ответом, – это она просто… ну… не ожидала увидеть столь высокого гостя! Если вы пожелаете, она все сделает, как надо, можете не сомневаться!
Я посмотрел на здоровенного кхмета долгим взглядом и нехорошим голосом поинтересовался:
– А кто она тебе?
– Никто!.. – тут же отрапортовал хозяин постоялого двора, – Сирота из соседней деревни. Прибилась, работает за еду…
– А свои дети есть? – все тем же тоном спросил я, не сводя с кхмета взгляда.
– Есть!.. – поспешил ответить он, и тут же в его глазах полыхнул ужас, – Только и сын, и дочь сейчас в отъезде!.. Уехали они к… э-э-э… тетке в столицу… Тетка там у них… портниха… они к ней…
– А жена?.. – перебил я его.
Глаза у кхмета забегали, словно он не понял вопроса:
– Жена… это… жена с ними уехала… К сестре…
– Пошел прочь! – рявкнул я, отворачиваясь к окну.
Позади меня мягко прошелестели шаги и дверь, негромко скрипнув, закрылась.
Я развернулся и, подойдя к двери, осмотрел ее. Крючок, прибитый вверху дверного полотнища, был конечно же слабоват, а вот засов, установленный посередине двери, выглядел вполне надежно. Вернувшись к кровати я уселся на одеяло и… можно сказать, пригорюнился.
Прошло минут двадцать, и в дверь моего домика тихо постучали. Я поднял голову и крикнул:
– Входите, открыто!
Дверь как-то неуверенно приоткрылась, в проеме стояла рыженькая служанка, а в руках у нее был огромный вытянутый поднос, похожий на щит гоплита.
