– …Самые развитые с гуманитарной и индустриальной точки зрения населенные пункты превратились в удельные княжества, управляемые тиранами и диктаторами, не желающими объединяться с остальными правителями и восстанавливать государства. Самым распространенным вооружением, пришедшем на смену пороховому оружию, стали луки, арбалеты, копья, ножи и мечи. Лишь немногие поселения сохранили технологии изготовления пороха и до сих пор производят и ремонтируют огнестрельное оружие кустарными методами. Север Крыма находится под контролем бандформирований, ведущих непривычную борьбу за власть и уцелевшие энергоресурсы. Степной Крым находится под властью восставшей из пепла Казачьей Вольницы. Южные земли контролируются Ордой крымских татар…
Казачья Вольница. С тех пор, как Захар оказался в тренировочном лагере, он практически не вспоминал о своей жизни в рядах вольного братства. Конечно, он скучал по приемной матери и немного по отчиму, но сейчас для него начиналась новая жизнь. В конце концов, у Захара будет еще шанс вернуть казакам долг за то, что они воспитали в нем мужчину и не бросили умирать маленького мальчика посреди безразличной к людским судьбам степи.
– …Также часть выживших укрылась в бункерах и шахтах, созданных военными еще во времена СССР. Но эти общины, как правило, считают себя единственными уцелевшими и не пытаются наладить связи с остальными. Смельчаки-одиночки, которые зачастую самовольно отправлялись для разведки, никогда не возвращались, погибая в неизведанных общинами территориях.
– …Но, как вы все прекрасно уже об этом знаете, группа бывших военных и примкнувшие к ним ученые, организовали в Джанкое новый форпост цивилизации. Благодаря тому, что город практически не пострадал от радиации, они смогли быстро обустроить хорошо защищенный лагерь, в центре которого расположилось здание бывшего почтамта. Именно из-за почты, в которой они организовали свой штаб, их стали называть листоношами. Постепенно название прижилось, и мы сами стали так именовать свой клан – клан листонош. На этом на сегодня все!
Последнюю фразу учитель Микиты подкрепил громким ударом ладони по столешнице парты, за которой дремал Захар. Поняв, что учитель поймал его на горячем, бывший казак спросил поникшим голосом:
– Десять кругов?
– Пятнадцать! И не вздумай филонить, я специально сяду у окна и буду считать.
Захар даже не подумал пререкаться с учителям, ибо на собственном опыте уже знал, что подобная дерзость приведет лишь к увеличению наказания. А пятнадцать кругов вокруг крепостной стены тренировочного лагеря листонош – это уже само по себе жестокое наказание за невнимательность на уроке. Так что новобранцу нечего не оставалось, как подхватить свой рюкзак с учебниками, закинуть его на спину и броситься на улицу выполнять приказ наставника. Если Захар поспешит, то управится как раз ко времени вечерней трапезы. А если нет, то придется спать голодным.
К ужину Захар не успел. На прохождение последних четырех кругов он потратил столько же времени, сколько на все предыдущие вместе взятые. Все мышцы болели от напряжения. Ветер загонял за шиворот горсти песка, который смешивался под одеждой с потом и натирал кожу почище наждачной бумаги. Так что у Захара только и хватило сил, что доковылять до казармы и рухнуть на свою койку, точно тряпичная кукла.
– Держи. Ешь.
Захар с трудом открыл тяжелые ото сна веки и с удивлением обнаружил перед собой протянутую руку с зажатым в ладони куском лаваша. Подняв взгляд, он увидел сидящую на соседней койке девушку. Выцветшие на солнце соломенного цвета волосы, красивое личико и глаза, в которых блестели озорные огоньки.
– Меня Бандеролькой кличут. А тебя? Да ты бери, ешь. Я специально для тебя приберегла, видела, что ты вторую ночь голодным спать ложишься.
– Сытое брюхо к учению глухо, – процитировал Захар любимую присказку учителя Микиты. Но лаваш взял и жадно, в один присест, проглотил. – Спасибо. Но с чего ты вдруг так обо мне заботишься?
– Да просто так, – неуверенно пожала плечами Бандеролька. – Ты не подумай чего, я в тебя не втюрилась. Просто… Просто раньше у меня не было семьи. Меня листоноши в младенчестве из одной передряги в Симферополе выручили и к себе забрали. Выростили, выкормили, обучили. Я только месяц назад полноправным членом клана стала. Теперь у меня много братьев и сестер. Ну и вот…
– Постой. Если ты уже член клана, то чего ты среди новобранцев все еще трешься?
Бандеролька вздохнула:
– Черт, ты меня подловил. Меня Штемпель приставил за тобой приглядывать.
– Что, он мне все еще не доверяет? – Захар почувствовал, как его накрывает чувство обиды на человека, которого он искренне считал другом и наставником.
– Да нет, наоборот. Доверяет. Просто он переживает за тебя, вот и попросил меня помогать тебе по мере необходимости. А мне только в радость. Я же говорила, вы все для меня как одна семья…
– Можешь дальше не продолжать, я понял.
Захар действительно понимал, что движет поступками этой белобрысой девчонки. Все они, юноши и девушки, оказавшиеся в числе новобранцев клана листонош, прошли через адские жернова жизни в мире после Катаклизма. И здесь, в Джанкое, они воспитывались с малых лет не просто как товарищи по оружию, а как члены одного клана, семьи. И забота о членах своей семьи была у листонош на первом месте.
* * *
Помимо изучения истории ушедшего мира, тренировок и стрельбы в учебном тире, Захар много времени уделял верховой езде. Один скучал по своему другу, и каждый раз, когда молодой новобранец заходил в конюшню, конь резвился и ржал в своем стойле, словно молоденький жеребенок. Захар седлал коня и отправлялся на прогулку вокруг Джанкоя. Часто компанию ему составляла Бандеролька или кто-нибудь из новобранцев-ровесников. В таком неспешном ритме прошел первый год жизни Захара в обители клана Листонош.
Перемены наступили внезапно, когда посреди ночи в барак к новобранцам, освещая себе дорогу керосиновыми лампами, вошли трое. Двоих Захар узнал сразу, это были Штемпель и Антон Юрьевич. Третьего же ночного гостя он видел впервые. Штемпель подошел койке на которой спал Лазарь, лучший боец из числа новобранцев. Листоноша осторожно разбудил парня и жестом велел следовать за ним. Ничего непонимающий новобранец поспешно натянул штаны и рубаху, надел ботинки и вышел из барака вслед за ночными гостями.
Захар не придал тогда большого значения этому событию. Мало ли, зачем понадобился Лазарь учителям. Возможно, набедокурил, и они прознали об этом. Волноваться бывший казак начал через пару дней, так как Лазарь не только не возвращался в барак, но и не появлялся ни на занятиях, ни в столовой. Захар пробовал задать вопросы о судьбе товарища учителям, но те лишь отмахивались от него, как от надоедливой мухи.
– В свое время ты все узнаешь, – вот и весь ответ.
Учителя не обманули. Через неделю Лазарь вернулся. Выглядел он неважно – бледным, осунувшимся. Горло скрывала повязка, по бокам которой проступали бурые пятна.
На вопросы товарищей Лазарь не отвечал, лишь требовал оставить его в покое. Той же ночью в бараке вновь объявились ночные гости. На этот раз настал черед Захара.
– Новобранец, подъем! – Изуродованное шрамами лицо Штемпеля нависло над бывшим казаком. Захар кивнул и принялся одеваться. Его била крупная дрожь, но это был не страх, а волнение. Он полностью доверял листоношам и знал, что они не причинят ему вреда. По крайней мере, точно не убьют. Но для чего они уводят новобранцев посреди ночи и что с ними происходит в компании неизвестного пока Захару человека? Скоро он узнает ответы, как и предсказывали ему учителя.
Захар думал, что его отведут в учебный корпус, но ошибся. Трое старших практически сразу свернули в противоположном направлении, в сторону медблока. Не задавая вопросов, новобранец поспешил за ними. Антон Юрьевич покопался в складках своей хламиды и извлек связку ключей, один из которых отпирал огромный амбарный замок на двери, которой на памяти Захара никто никогда не пользовался. Он думал, что дверь скрывает какую-нибудь подсобку с ведрами и метлами, но вместо этого за ней обнаружилась лестница, уходящая в глубь строения. Первым зашел Штемпель, за ним неизвестный. Лекарь, пропуская новобранца вперед, заметил его волнение и успокаивающе положил руку на его плечо.
– Не волнуйтесь, юноша. Вам ничего не угрожает.
Захар кивнул в знак благодарности, но слова Антона Юрьевича не смогли до конца развеять его опасения.
Они спускались несколько минут. Осторожно ступая в свете керосиновых огоньков, Захар старался прикинуть в уме пройденное расстояние, Получалось, что они прошли не менее трех десятков метров и сейчас находились чертовски глубоко под землей. Бывшему казаку, привыкшему жить в степи, такая обстановка пришлась не по душе, но что-то, скрытое в глубинах его памяти, заставило его успокоиться. Полумрак и низкие коридоры, запах сырости и тонны земли над головой почему-то не пугали его. Некий опыт из той жизни, что навсегда осталась для него стертой.
