— Тогда ладно.
Я слышу резкий, грудной голос Лакиши:
— Ну? Фрэнки ты закончил с мороженым или как?
Я беру дядю Итэна за рукав, тяну за собой. На двери, ведущей в подсобку написано «Опасно! Идут работы!». Табличка совсем не подходит для помещения, и Лакиша говорила, что ее папа достал табличку на свалке. Дверь ведет к длинной, темной лестнице. Дядя Итэн держится меня с отчаянием, возможным только для человека, который по-настоящему боится темноты. Я темноты не боюсь, по крайней мере с тех пор как стал медиумом. Ничего страшного в ней нет и даже ничего загадочного. В реальности, как и в мире мертвых, мы можем лепить из темноты, что угодно, представляя, что скрывается внутри. И зачем-то куда чаще мы представляем монстров, чем что-нибудь приятное.
Лестница длинная и скользкая, мы спускаемся в подвал, и я чувствую влажный запах отсыревших стен, зябко ежусь от подземного холода. Лакиша ждет нас внизу, между длинными рядами шкафов, похожих на те, в которых хранится вино в погребах. Может быть, однажды именно вино они и хранили, но сейчас содержимое их настолько разнообразно, что у Итэна рядом дыхание перехватывает.
— Настоящее? Все это настоящее?
— Ну, разумеется, — чуточку обижено отвечает Лакиша.
Здесь на полках теснятся вываренные черепа животных рядом со статуэтками Девы Марии в болезненно-алом мафории, самые обычные на вид монетки рядом со связками самых обычных бус, цилиндры и маски, живые и мертвые змеи, тростниковый ром и клочья чьих-то волос, разноцветные свечи, каждая соответствует своему ритуалу, и разнообразные масла. Все будто бы находится в беспорядке, не имеет никакой структуры, но я знаю, что внизу находится самая безобидная магия, которую любая домохозяйка сможет применить в адрес соперницы с большим количеством голосов на выборы в школьный комитет. Вверху же находятся вещи, которые могли бы уничтожить не только человеческую жизнь, но и душу. Или, даже того хуже, обречь дух на вечные страдания. И, главное, никаких кукол вуду. Вольты делаются исключительно человеком, который хочет их использовать, и никем другим. Впрочем, нитки и солома для их создания вполне имеются — наверху.
Лакиша рассказывала мне, что если ты отдаешь магические вещи, то не можешь отказать клиенту. Считается, что он выбирает именно то, что ему нужно. Собственно говоря, поэтому, Лакиша предпочитает скрывать по-настоящему опасные приспособления, переставляя их повыше.
— Так чего вам? — спрашивает она. — Только конкретнее. Твоему дяде нужно выглядеть привлекательнее для женщин? Тогда пусть просто снимет очки.
Итэн фыркает, а я говорю:
— Если быть точным, нам нужно изгнать духа нашего первопредка и пленить его в какой-нибудь склянке. Будь он обычным призраком, я бы сам мог запереть его где угодно, но он что-то вроде божества.
— О, неужели у белых тоже есть такие проблемы? — смеется Лакиша. Она проходится между шкафами с животной, привлекательной грацией, потом говорит:
— Душа черная?
— Чернее, чем ты можешь себе представить.
Лакиша смеется, обходит один шкаф, осматривая его содержимое, подходит к другому.
— Дело в том, — говорит Итэн. — Что нам нужно что-то, где не будет использоваться его кость или земля с его могилы, потому что мы здесь, а он лежит в Дублине.
— Понимаю, — говорит Лакиша. Она берет стул, ставит его перед шкафом и забирается на него, так что я могу видеть край ее чулка под юбкой. — Но вам понадобится пожертвовать кровь. И в обряде должны участвовать только кровные родственники.
— Это мы знаем, — говорит Итэн с гордостью. — Кроме того, я думаю, нужен тотем. Животное, заменяющее первопредка. Его кость сойдет, чтобы заменить кость…
Он хочет было сказать «Грэйди», но отчего-то не говорит.
— Какой у тебя умненький дядя, Фрэнки.
— Это потому что у него нет друзей.
Лакиша достает коробку с разнообразными черепами, она тяжелая, и я помогаю Лакише не упасть, спускаясь. Коробка большая и наполнена костями доверху, их острые края опасно выдаются вперед, а разнообразные зубы хвастливо скалятся.
— Выбирайте, — говорит Лакиша. — Но выбирайте сердцем, это важно.
Я сажусь на холодный пол перед коробкой, один за одним вытягиваю черепа. Череп оленя с ветвистыми, острыми рогами и резкими линиями я откладываю в сторону сразу.
— Олень, — говорю я Итэну. — Благородство и смелость. Не про нашу семью, неправда ли?
Осклабившаяся пасть черепа волка меня не привлекает также.
— Волк — сила и верность.
— Фрэнки, выбирай молча и не позорь нашу семью, — говорит Итэн. А потом вдруг садится рядом со мной, тоже принимается вынимать кости. Лакиша смотрит на нас с интересом.
Итэн вертит в руках хрупкий и зубастый череп кота, и я шепчу:
— Коварство и привлекательность.
— Уже ближе.
— Если бы не ты, извини.
Длинный, гладкий череп лисицы мы вертим в руках довольно долго, что-то искрит под пальцами, но только чуть-чуть.
— Хитрость и предприимчивость, — говорю я. — В тотемах я разбираюсь отлично, поверь мне.
А потом Итэн достает череп свиньи, и как только я его касаюсь, будто электрическим током меня прошивает, совсем легонько, и я чувствую под пальцами щетинку, теплое биение крови, гладкость пятачка, и в то же время вижу только череп.
Вообще-то череп свиньи выглядит почти мультипликационно смешно. Из-за строения заднего ряда зубов кажется, будто мертвая свинка улыбается, чуточку виновато и неловко, но вполне искренне, а вот клыки, искривленные, расставленные в разные стороны, оказываются неожиданно острыми для обладательницы такой нежной улыбки.
— А свинья? Что это значит? — спрашивает меня Итэн, пока я глажу череп, касаюсь линии глазниц, ложбинки носа, и чувствую то жизнь, то смерть, текущую в этих костях.
— Ну, — говорю я. — Удача и процветание.
— Думаю, нам подходит, — говорит Итэн. Вряд ли он почувствовал то же самое, что и я. Он ведь не медиум, но очевидно что-то именно в этом черепе его все-таки привлекло.
— Отличный символ для насквозь белой семьи, — смеется Лакиша. — Череп будет служить образом первопредка, поэтому перед началом обряда, вам всем нужно будет смешать кровь и полить череп ей. Это для изгнания духа из тела. Он войдет сюда, в череп.
Я прижимаю череп свиньи к себе, как новую игрушку, пока Лакиша снова встает на стул и роется на самой верхней полке. На этот раз она достает бутылку темного стекла, говорит:
— Вот сюда можно было бы поймать даже Мэтра Каррефура, поверьте. Мне даже немного боязно доверять вам такую сильную магию. Ты уверен, что справишься, Фрэнки?
— Мы уверены, — говорю я.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
