– Должна? Даже так?
Мирон почти кипел, едва сдерживая рвущуюся наружу ярость.
– ТЫ НИЧЕГО ЕЙ НЕ ДОЛЖНА! Как она только посмела опять объявиться!
– Тс-с-с…
Полина прижалась к его губам, заглушая возмущенные возгласы.
– Не шипи, ты испугаешь Илюшу… Просто дослушай меня, хорошо?
Невольно улыбнулась. Такой взрослый, сильный, любимый мужчина сейчас как никогда раньше напомнил ей маленького сына. Тот выглядел примерно также, когда внезапно оказывался оторванным от маминой груди: дрожащим от негодования и готовым зареветь, любым способом вернуть утраченное сокровище.
– Мне не смешно, – проговорил муж, глядя на ее улыбку.
– Глупый, – ласково сказала Полина, снова целуя его. – Мой глупый дорогой человек. Как же я люблю тебя… Все хорошо. Мы больше не расстанемся, даже если ты очень сильно этого захочешь…
– Я не захочу, что ты такое говоришь… – прошептал Мирон, почти до боли сжимая плечи жены. И, тут же ослабляя хватку, прижался губами к виску.
– Милый, ее жизнь переломана. И Яна понимает, что виновата в этом сама. Она хотела извиниться…
– Очень своевременно… Да и кому нужны извинения?! – снова вскипел мужчина.
– Мне. И тебе. Но больше всего – ей самой. Ты можешь себе представить, сколько времени она живет с этим сумасшедшим грузом? С мыслью о том, что разрушила жизнь близких людей? Погубила родного брата? Она ведь совсем одна… Мать умерла вскоре после смерти Дениса. У нее нет вообще никого… Уже много лет…
– Ты решила ее пожалеть? – в голосе все еще звенела сталь, но Полина уловила и другие ноты. Он не мог не смягчиться.
– Яна не просила моей жалости. Только сказала, что сожалеет о всей боли, которую доставила нам, – Полина помолчала, подбирая подходящие слова. – Знаешь, я много думала о том, что случилось тогда. Если бы она хоть предполагала, как далеко может зайти ее глупая игра, вряд ли бы затеяла что-то подобное. В любом случае, сейчас ей гораздо хуже, чем нам с тобой.
Женщина уткнулась в теплую макушку сына. Он смешно чмокнул перепачканными молоком губами и загулил. Вцепился крохотной ручонкой в отцовский палец, с удовольствием потянув его в рот.
– Ты у меня просто святая… – вздохнул Мирон. – Готова простить всех. Даже… – он замолчал на мгновенье, и Полина сама закончила фразу:
– Даже своего мужчину, который трусливо сбежал, вместо того, чтобы попытаться что-то решить… Почему же ей нельзя дать шанса?
– Слушай, может быть тебе податься в адвокаты? Еще успеешь выучиться… – мрачно спросил муж. – Ты так убедительно говоришь обо всем, что мне даже возразить нечего.
Полина улыбнулась.
– Милый, ну не сердись. Я же знаю, что на самом деле ты согласен со мной.
– И откуда ты взялась такая? – задумчиво спросил он, не сводя с нее глаз.
– На твою голову? – рассмеялась жена, ожидая услышать его смех в ответ. Но мужчина совершенно серьезно покачал головой.
– На мое счастье…
– Это ты сотворил меня такой… какая я есть. И о большем в жизни я бы и мечтать не смогла…
Полина ответила на его поцелуй, растворяясь в таком близком, знакомом тепле. Она действительно чувствовала себя счастливой. И это состояние не могла омрачить даже пережитая боль. Заплаченная цена была высокой, но и обретенное в награду – безмерным.
Мирон поднялся, беря сына на руки.
– Давай-ка поедем домой. Мне еще нужно поздравить жену с днем рожденья.
* * *
Илюшка уснул в машине, и когда Полина уже у дома склонилась к нему, чтобы достать из креслица, муж остановил ее.
– Не надо… Пусть поспит здесь. Сначала я хочу кое-что показать тебе.
Она не ждала никаких сюрпризов. Разве можно что-то подарить женщине, у которой и так есть абсолютно все? Но послушно протянула руку, ощущая такой знакомый жар от соприкосновения с его ладонью.
Мирон остановился у калитки соседнего дома. В резном узоре неизвестный мастер запечатлел диковинные цветы. Само здание утопало в густой, глянцевой зелени, пышность которой нисколько не пострадала от длительного отсутствия жильцов. Полина знала, что хозяева давно живут в столице, и изредка позволяла себе полюбоваться этой маленькой усадьбой. Даже слова другого не могла подобрать для описания – слишком сильно дом походил на сказку. Резные ставни на огромных, залитых солнцем окнах. Крыша с флигелем. Деревянная веранда, обвитая какими-то удивительными цветами, распускающимися каждое утро.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Что-то прохладное коснулось руки, и женщина застыла, с недоумением глядя на вложенную в ее ладонь связку ключей.
– С днем рожденья… счастье мое…
Он опять угадал. Каким-то совершенно необъяснимым образом подсмотрел тайную мечту, в которой Полина даже самой себе боялась признаться.
– Командировка в Москву была предлогом?
Мужчина улыбнулся.
– Догадливая ты моя… Пойдем внутрь? Правда, сразу хочу предупредить: там довольно много придется сделать, прежде чем мы сможем переехать…
Она прильнула к нему, согласно кивая.
– Что ж… Значит, нам будет чем заняться в ближайшие дни. Или месяцы. Сказать, что я хочу в первую очередь?
Мирон вместо ответа подхватил ее на руки.
* * *
Ольга проснулась, с удивлением прислушиваясь к окружающей тишине. Поднялась, босиком ступая на прохладный пол. Не стала заправлять постель. Вечером это точно не имело никакого смысла. Они скоро вернутся сюда, когда уставшая за день Лиза уснет в своей кроватке. За окнами уже было совсем темно. Значит, Лешка вернулся. Почему же не разбудил ее, а только забрал дочку? И где они теперь?
Впрочем, места, чтобы спрятаться, было достаточно. Не то, что в старой однушке. Квартира стала неожиданным подарком, преподнесенным начальством Алексею вскоре после его возвращения из Германии. Просторная, светлая, уютная, она понравилась Оле до такой степени, что первое время женщина готова была тихонько визжать от восторга. Что и делала иногда, вызывая смех мужа.
Сейчас, остановившись в дверях детской, она с удовольствием смотрела на него, растянувшегося на ковре возле дочери. Та сосредоточенно жевала печенье, судя по многочисленным крошкам, далеко не первое.
– Леш… – Ольга нырнула в раскрытые объятья. Погладила его короткие волосы, еще мокрые после душа. – Я же просила не кормить ее печеньем. Тем более, в таких количествах.
Он состроил невинную физиономию.
– Я дал всего лишь одну штучку, чтобы не шумела, пока буду в ванной. А потом… ты же знаешь, как она возмущается, если не получает то, чего хочет. А тебе нужно было отдохнуть… после того, как ночью мы с Лизкой по очереди мешали спать…
Ольга улыбнулась.
– Я не жалуюсь… Но все равно спасибо. А вот ты, кажется, остался без ужина. Сейчас что-то быстро соображу.
Муж удержал ее рядом, одновременно сгребая ладонью рассыпанные дочкой крошки.
– В этом нет необходимости. У твоей подруги замечательный ресторан. И доставка работает быстро. Так что ужин у нас есть... А здесь я все уберу.
Он сделал очередную попытку отобрать у Лизы печенье, но мгновенно остановился, услышав ее обиженное хныканье. Ольга тихонько рассмеялась.
– Что будет дальше, если она в девять месяцев из тебя веревки вьет?
– Пусть… Это ведь моя сладкая девочка…
Лешка склонился к малышке, целуя перепачканное личико.
– Причем буквально. Кто же спорит? – Ольга подхватила дочь на руки, направляясь в ванную. – Пойдем, папина сладость, отмоем тебя.
Когда она вернулась в комнату, никаких следов «пиршества» не осталось. Алексей сбросил рубашку, которая тоже оказалась перемазанная печеньем, и Ольга невольно засмотрелась на него. Он по-прежнему был красив, несмотря на шрамы, пересекающие тело в нескольких местах. Эти следы до сих пор причиняли дискомфорт. Не ему – ей. Всякий раз, прижимаясь губами к тонким рубцам, она почти физически ощущала боль. Как будто огонь прошелся по ее плоти, захватил сердце, выжигая все лишнее.
Выбранный в юности принц оказался далеко не идеальным, но тем дороже был для нее. И каждый вечер, засыпая, согретая ласками мужа, она вслушивалась в ровные удары сердца, понимая, что не существует звука ценнее. И просто наслаждалась его любовью. Заботой. Обожанием, направленным к Лизке и к ней самой.
