Лестница нашлась быстро, но люк, ведущий на чердак, оказался закрыт. Велион потратил несколько драгоценных секунд, выковыривая из петли проржавевший крючок. За это время дом дважды содрогнулся, будто в него ударяли чем-то тяжёлым. Наверное, маги упражнялись в метании предметов мебели посредством магии. Велион, казалось бы, был в безопасности, но стены здания, за которым не ухаживали десятки лет, не очень хорошая защита, поэтому могильщик торопился.
Он выбрался на чердак, оттуда на крышу и рванул вперёд. Прыжок. Секунда полёта, падение на соседнюю крышу. Тотенграбер не удержался на ногах, покатился вниз, но умудрился удержаться чуть ли не на самом краю крыши, придавив крысолака. Почему он его всё ещё не бросил?
В могильщика полетели камни. Один больно ударил в плечо, но сила всё-таки была не такой, как если бы пращу раскручивал человек. Велион подскочил и, подхватив крысёныша, бросился бежать дальше.
Крысолаки по чём зря швыряли камни, стулья, обломки мебели. Крыша и стена частично защищали могильщика, а бросаться вещами при помощи магии, видимо, было утомительно - обломки становились всё мельче и мельче, да и точность падала.
Прыжок!
На этот раз Велион приземлился удачней, хотя и упал на колени. Ноги отдались болью, но не настолько сильной, чтобы он не смог продолжить бег.
Снова короткая пробежка по крыше и ещё один прыжок. Ещё одна крыша. Ещё, ещё.
А потом дома кончились. Велион понял это уже в момент прыжка.
Он успел сгруппироваться в полёте, тяжело упал в высокую траву, покатился, умудряясь даже делать это так, чтобы не слишком сильно придавить крысолака. Земля и трава сделали падение не таким тяжёлым, но у могильщика всё равно перехватило дыхание. Велион корчился на земле несколько секунд, стараясь вздохнуть, но у него ничего не выходило. Он уже приготовился к смерти от клыков собак.
Но его никто не преследовал.
Велион лёг спать сразу после заката. Отъевшись, напившись воды из лёдяного родника, он чувствовал себя вполне сносно, хотя у него всё ещё сильно гудело в ушах, а голова буквально раскалывалась. Зато он слышал.
Чего нельзя было сказать о Крысёныше, как его назвал могильщик.
Тотенграбер рассмотрел уродца вблизи только когда оказался на приличном расстоянии от деревни, закрытой мороком. Двух футов ростом, с кривыми ножками и ручками, оканчивающимися небольшими острыми коготками. Личико уродца скорее напоминало ежовое, чем крысье. Чёрный влажный носик, грубая серая щетина над вполне человеческим лбом, маленькие чёрные глазки. Существо, определённо было плотоядным - наряду с ярко выраженными резцами грызуна у него были клыки хищника. Крысолаком его назвали, наверное, из-за длинного голого розового хвоста, торчащего из дыры, специально вырезанной для него в рваных детских штанишках.
Весь день Крысёныш отказывался есть. Он только что-то бормотал и плакал. Его слова были вполне осмысленными, а слёзы человеческими. Одно из слов, которое он повторял всё время, слишком сильно напоминало "мама". Это слово было первым, что вообще услышал могильщик за несколько часов. У Велиона щемило сердце, но... тридцать марок - большие деньги, а Репей пару дней назад рассказал ему, как найти тот цирк.
К вечеру у детёныша крысолака появился жар. Ощупав его, Велион понял, что у него сломано несколько ребёр. Но это не смертельно, через несколько недель будет как новенький... Новенький дрессированный уродец на потеху публики. Тотенграбер гнал эти мысли, успокаивал себя всё теми же доводами о лучшей еде и, вероятно, более долгой жизни, но они всё не шли из его головы.
Перед тем, как отойти ко сну, Велион привязал Крысёныша к дереву. Засыпая, могильщик слышал, как он плачет.
Чёрный могильщик проснулся от шороха. Кто-то крался к нему.
Велион резко сел, хватая рукой нож, которым обычно разделывал мясо. Ночь была довольно светлой, и могильщик увидел того, кто разбудил его.
Это был крысолак. Судя по двум небольшим выпуклостям на груди - самка. Или, скорее, женщина. Она стояла рядом с человеком, опустив голову и не предпринимая каких-либо попыток напасть.
- Ма... ма... ма-ма... а-а... - зарыдал проснувшийся Крысёныш.
Велион сидел, опустив голову.
Это его мама. Как она оказалась здесь, в шести милях от границы их владений? Как... Её привела материнская любовь. Она прошла столько миль, чтобы спасти своего сына, вернуть его домой. Ей было плевать на опасность, которой она подвергалась. Мать пришла за своим ребёнком.
"Где была моя мать? - думал могильщик, глядя на пришелицу. - Где были мои родители? Быть может, меня точно так же похитили, как и его. А может, мои родители были мертвы, и поэтому я никому не был нужен. Я был одинок, меня некому было спасти, никто не мог придти и забрать меня. И тогда меня забрал Халки. Но я... я... остался один..."
Могильщик поднялся с одеяла и, приблизившись к Крысёнышу, перерезал верёвки, которые держали его. Он не видел, как мать прижимает своего ребёнка к груди, только слышал их плач и бормотание.
- Мама... - шептал Крысёныш... нет, не Крысёныш, так его назвал Велион, на самом деле его зовут по-другому. А кто дал имя ему, могильщику? Говорил ли он кому-то это слово - мама? Был ли кто-то готов вот так рискнуть своей жизнью ради него? Не известно. Да и какая разница? Результат уже известен - он могильщик, не человек, выродок. Он обречён всю жизнь скитаться в одиночестве, так и не познав любви, тепла, ласки... И порой ему это даже нравится. Но почему тогда сейчас так болит сердце?
Могильщик навзничь лёг на землю, слушая, как уходят крысолаки.
Глава 7. Гнёт воспоминаний
И всё-таки Велион не любил города, особенно такие крупные, как Ариланта.
Ариланта была столицей Коросского королевства, на востоке и юге охватывающего своей территорией Ядовитое море, граничащего с Горливом чуть северней Лельского озера, а на востоке упирающегося в Голые горы. Велион, хорошо знавший географию и постоянно изучающий карты, посчитал, что площадь королевства около полутора миллионов миль, почти треть из них - незаселённые из-за могильников, земель, отравленных приливами с Ядовитого моря, и десятка пустырей, куда никто соваться не хотел. Тем не менее, королевство было большое. А значит, столица просто не могла быть маленьким городом.
Она и не была.
Ариланта - настоящий людской муравейник, по слухам имеющий население в тридцать, а то и сорок тысяч жителей. Если добавить торговцев, прибывающих на четыре рынка города, бродяг, наёмников, разбойников, пилигримов, проповедников, музыкантов и нищих, то число жителей вполне могло перевалить и за пятьдесят тысяч.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
