— Васкес хочет организовать новую экспедицию, на этот раз — ко второму кругу, — сказала она. — Я уверена, что ей не понравится запрет на доступ в библиотеки.
— Больше в библиотеки никто больше не войдет, — подчеркнул Гарри. — Доступ туда строго запрещен. И никакой второй экспедиции. Мы замораживаем все разработки на Камне. Я хочу, чтобы археологи вернулись обратно в комплексы. Исследования в скважинах тоже надо прекратить.
Такахаси сурово посмотрел на него.
— Что случилось с Хоффман? — спросил он.
Лэньер даже не взглянул на него; ленч был их последним совместным удовольствием. Час пробил. Как можно более любезно он попросил Кэрролсон оставить их вдвоем. Она озадаченно посмотрела на Лэньера, но он едва ли заметил, как она вышла за дверь. Все его внимание было сосредоточено на Такахаси.
— Я намерен разрядить весьма напряженную ситуацию, — сказал Лэньер, когда они остались вдоем. — Я хочу, чтобы вы помогли мне в этом и сообщили о моих намерениях своему руководству.
— Простите? — спросил Такахаси, рука которого чуть сильнее сжала стакан с апельсиновым соком.
— Я хочу, чтобы вы сообщили об этом своему начальству — так, как делали это раньше.
— Не понимаю.
— Я тоже. — Лэньер продолжал, не двигаясь с места: — Я не сообщаю об этом Герхардту, хотя инстинкт подсказывает мне, что я должен это сделать. Вы можете и далее свободно наблюдать, как мы сворачиваем программы, пока вопрос не будет решен путем переговоров. Вы можете лично убедиться и подтвердить, что мы не нашли в библиотеках никакой информации по вооружениям.
— Гарри, о чем вы?
— Мне известно, что вы — агент Советов.
Скулы Такахаси напряглись, и он исподлобья посмотрел на Лэньера.
— Вечером будут танцы, — продолжал тот. — Кэрролсон ждет нас всех. И мы придем. Там будет Герхардт. Он ничего не будет знать, поскольку тут же посадит вас под арест и в наручниках отправит на ближайшем ОТМ на Землю. Я этого не хочу.
— Из уважения ко мне? — заморгав, поинтересовался Такахаси.
— Нет, просто не хочу связываться с дерьмом. Вы проклятый изменник. Не знаю, где и как все это началось, но здесь оно кончается, и я хочу, чтобы все закончилось хорошо. Информация, которую вы передавали, едва не развязала войну. Сообщите своему руководству, что все сворачивается, что мы покидаем библиотеки и что в перспективе возможна полная эвакуация. Нужно разрядить обстановку, дабы можно было нормально договориться. Понятно?
Такахаси ничего не ответил.
— Вы знаете, что происходит на Земле? — спросил Лэньер.
— Не все, — мрачно сказал Такахаси. — Наверное, нам следует объясниться, чтобы разрядить обстановку, как вы говорили. Их ставка в игре столь же высока, как и наша.
— Наша?
— Я американец, Гарри. Я делал это и для того, чтобы защитить нас.
Лэньер почувствовал жжение в желудке. Он стиснул зубы и вместе со стулом отвернулся от Такахаси. Он боролся с желанием спросить Руперта, много ли денег задействовано в этой истории. Он не хотел этого знать.
— Ладно. Значит, дела обстоят так…
И он рассказал Такахаси о том, что узнал на Земле.
Он чертовски надеялся, что именно этого ждала от него Хоффман.
Вечером в лкционном зале комплекса социологическая группа представила очередной отчет. В аудитории было около двадцати человек — немногим больше, чем сидело на невысокой сцене за трибуной. Римская стоял в стороне, пока Уоллес Райнер представлял социологов.
Лэньер устроился в заднем ряду, тяжело откинувшись на спинку кресла. Через десять минут пришла Патриция и села рядом.
Первая выступающая кратко изложила гипотезу семейных группировок Камня. Она углубилась в некоторые детали семейных триад, распространенных, главным образом, среди надеритов.
Патриция посмотрела на Лэньера.
— Почему меня не пускают в библиотеки? — вполголоса спросила она.
— Сейчас не пускают никого, — сказал он.
— Да, но почему?
— Это очень сложный вопрос. Я объясню позже.
Патриция отвернулась и вздохнула.
— Ладно, — сказала она. — Буду делать все, что смогу без них. Это пока разрешено?
Он кивнул и ощутил внезапный прилив симпатии к молодой женщине.
Второй выступала Таня Смит — не имевшая никакого отношения к Роберту Смиту — с соображениями по ранее представленному докладу об эвакуации Камня.
Патриция слушала вполуха.
— Сейчас представляется очевидным, что комитет по переселению выдавал разрешения на миграцию в коридор и координировал транспортировку…
Патриция снова посмотрела на Лэньера. Их взгляды встретились.
Все это — безумие и не стоит гигантских усилий исследователей.
В самый критический момент человечество оказалось представленным командой ищущих вслепую самонадеянных интеллектуалов. При мысли о Такахаси и о том, насколько бесполезной оказалась вся система безопасности, Гарри снова почувствовал жжение в желудке.
План предполагал разрешить исследователям с низким уровнем допуска наилучшим образом выполнять свою работу под наблюдением старших ученых с почти неограниченным допуском. Затем находки должны были быть отфильтрованы, увязаны и объединены в окончательных заключениях, сверенных с соответствующими документами из библиотек. Все должно было обстоять именно так. При малом количестве людей, допущенных к работе в библиотеках, и учитывая время прохождения собранной информации, существенные результаты могли появиться через десятилетия.
В любом случае, это была разумная аргументация. Лэньер продолжал соглашаться с ней, поскольку в душе остался военным человеком, подчиняясь, если не безоговорочно доверяя руководству, включая Хоффман.
Но теперь это не имело значения.
Теперь это не имело ни малейшего значения, поскольку, так или иначе, все работы сворачивались. Они собирались упаковаться и отправиться домой, и Такахаси должен будет (если все пойдет хорошо) сообщить, что предприняты искренние усилия, чтобы умиротворить обеспокоенные Советы.
Но Советы все равно не будут допущены в библиотеки. Если только президент окончательно не сойдет с ума. В каждый отрезок времени в ящик Пандоры может быть опущена лишь одна рука.
Он видел некоторые материалы о технических достижениях камнежителей. Он познакомился с образовательной системой, использовавшейся в библиотеке. Он узнал кое-что о способах, с помощью которых камнежители вмешивались в биологию и психологию. (Вмешивались — не говорит ли это о предубеждении? Да. Кое-что потрясло его до глубины души и вызвало один из тяжелейших приступов «окаменения».) Он не был уверен в том, что стала бы делать его собственная любимая страна, обладай она такими возможностями, не говоря уже о Советах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
