- Похоже на некро и зоофилию одновременно.
- Ты невыносимая дикая амазонка, - насмешливо фыркнул мне в ухо Веррен, но даже не подумал убрать руки, его голос стал внезапно серьезным. - Что с тобой произошло, Диана? Там, на Земле? Почему страстная, нежная женщина прячется в холодной льдине? Я вижу, как иногда она прорывается сквозь твою броню, когда ты забываешь о том, что надо защищаться.
- С чего ты взял, - как обычно в минуту слабости, пальцы нащупали цепочку медальона под вырезом толстовки, пропуская холодные звенья между подушечек. - Ничего…
- Не хочешь говорить?
- Я…
- И как у тебя появился тот шрам?..
Вопросы… столько вопросов! Отвечать на которые я была совсем не готова. Не помню, говорила ли я хоть с одним посторонним человеком на эту тему.
Вот только этот мужчина как-то неожиданно перестал им быть. Не знаю, как так получилось, но я поняла, что он тот единственный кому я правда могу доверять. И он не осудит. Правда, не факт, что поймет…
Привычным жестом я вцепилась в звенья медальона, пытаясь собрать мысли в кучу, и все же заговорила, торопясь выплеснуть все, что осталось в памяти.
Рассказывала, как приехала покорять столицу сразу после школы. И даже - о, чудо! - поступила в престижный университет. Правда учится в нем оказалось не так-то просто. Особенно, когда днем ты сидишь на лекциях, а по ночам подрабатываешь по шесть часов подряд. О том, как мизерной стипендии не хватает даже на основное. Рассказывала о том, как болит желудок, когда ты не ела три дня… Хотя, что об этом может знать мужчина-аристократ из другого мира, который может зажигать огненные шары щелчком пальцев?..
И все равно говорила. Рассказывала о том, как было трудно добиться своего места. Но.. я смогла. Все и даже немного больше. Устроилась на первую работу - в крупную строительную фирму. Там же познакомилась с Виталиком… сынком нашего генерального. На первый взгляд он даже казался нормальным парнем, хоть и мажором. Мы стали встречаться.
Обычно я на каждый Новый год ездила домой, к родителям. Но Виталик с друзьями собрался в горы, кататься на лыжах. И вот не хотела же ехать, и работы было много. Компания улетела в Сочи без меня.
Спустя два дня я все же прилетела к ним. Не предупредила, хотела сделать сюрприз. Осюрпризилась, конечно. Как раз в этот момент Виталик целовался с Ритой, нашей общей подругой. Нужно было уйти в номер, не знаю, порыдать, напиться или просто заснуть. Но я решила проветрить голову и съехать со склона….
- И это было плохой идеей? - вопрос Веррена прозвучал в паузе, пока я собиралась с мыслями.
- На горнолыжных курортах хватает травм. Переломы, растяжения и всякое разное. Но самые опасные травы при столкновениях. Я правда не заметила того лыжника… Оказалось, благодаря металлическому канту, лыжи легко разрезают даже куртку. И не только куртку. Так я попала в реанимацию.
- И поэтому ты перестала пускать людей в свою жизнь?
- Нет. Виталик, конечно, тот еще урод, но не из-за этого, - я покачала головой, понимая, что этот разговор будит во мне слишком много воспоминаний. - Когда я попала в больницу после травмы, мне нужно было переливание крови. Много, очень много крови. А у меня редкая группа четвертая отрицательная. И мне искали донора. Хотя у меня пять сестер и братьев и родители, у которых… первая группа. Их кровь мне не подошла.
Ох, кажется, я сейчас кого-то серьезно удивила. Недоуменно сведенные брови, озадаченный взгляд, словно Веррен пытается разгадать одну из тайн мироздания.
Мне вдруг стало смешно. Я сейчас сижу где-то посредине волшебного леса и рассказываю мужчине, который умеет превращаться в дракона и живет в мире фей и единорогов, почему я такая фригидная дура.
Истеричный смешок пробился сквозь текущие слезы. Я торопливо вытерла тыльной стороной ладони соленую влагу со щек и пояснила:
- У родителей с первой группой крови никогда не родится ребенок с четвертой. Никогда. Они мне чужие. Все чужие. И даже мама, которая пекла мне пирожки с корицей. Никто в семье кроме меня не любил корицу, а она все равно пекла, хоть пять штучек. И братья, которые учили меня плавать и носили землянику из леса, сестры… А я им никто! Знаешь, это в четырнадцать забавно думать о том, как у таких дураков-родителей могла родиться такая умница-дочка, а когда тебе двадцать пять - это совсем не весело.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Значит, ты приемная?
- Да…
- Ты поговорила с родителями?
- Нет, - я покачала головой, вновь вытирая слезы. - Не хватило духу. Я даже на Новый год не ездила уже два года. Но я нашла… настоящую мать. Знаешь, деньги творят чудеса. И та самая акушерка, которая когда-то принимала роды в роддоме Иркутска, оказывается, так любит вспоминать прошлое, особенно за пару сотен шуршащих купюр…
Веррен оказался отличным слушателем. Тем самым, который не пытается вставить свои ценные замечания, не перебивает и не лезет с замечаниями, а просто слушает.
И он слушал, пока я захлебываясь от мыслей и воспоминаний, перескакивая с одного на другое, рассказывала, как в том далеком году, когда некогда великой страны вот-вот не станет, жаркой июльской ночью в одном старинном городе на берегу Ангары родились две девочки.
Им обоим не повезло.
Одна родилась уже мертвой. Не зря ее мать из маленькой сибирской станции отправили в Иркутск “на сохранение”. Но это не помогло.
Вторая оказалась недоношенной семимесячной, слабенькой и маловесной. Впрочем, ее матери, девятнадцатилетней студентке местного института, нежданная дочь была и здоровой не нужна. Она кричала ошалевшей акушерке: “Она будет инвалидом! Зачем мне ребенок?! Я замуж хочу!” А после написала отказную в Дом малютки и ушла. Залетный ребенок от такого же студента второго курса ей был не нужен. Она собиралась выйти замуж за профессора геологии.
Отказная не пригодилась.
- Они поменяли детей? - спросил Веррен, молчавший все это время.
- Да. Акушерка оказалась удивительно понятливым и сговорчивым человеком. А я после детской реанимации уехала жить совсем в другую семью в один маленький сибирский городок у железнодорожной станции.
- Что ж, по крайней мере твоя мать своей гиперзаботой не превратила тебя на триста лет в камень, - невесело хмыкнул мужчина. - А ты все же выросла в семье. А что в медальоне? Ты постоянно так цепляешься за него.
Я помедлила и все же вытянула из-за шиворота кругляшок медальона. Створки привычно сухо щелкнули, открывая застежку.
- Это… камень? - удивленно спросил Веррен, . - Забавный сувенир. Я уж думал там как минимум алмаз на сто карат.
- Нет, просто кусок гальки, который я два года назад подобрала на дороге возле дома моей… настоящей родительницы. Я нашла ее еще тогда. Она и правда благополучно выскочила замуж за своего профессора. Живет все там же в Иркутске. Я хотела поговорить, спросить… как ей живется? Не мучает ли ее совесть? Не искала ли она меня когда-нибудь?.. Даже подошла к дому. Она как раз подметала дорожки. Детей у нее больше нет. Так и живут вдвоем с мужем. И каждое утро она встает в пять утра, месит тесто и печет своему профессору свежие пирожки. Наверное, счастлива…
- Но ты сказала, кто ты?
- Нет. Спросила какую-то ерунду, вроде как пройти в парикмахерскую, и ушла.
- Жалеешь?
- Ну, сейчас я вообще в другом мире, так что о чем жалеть…
Вновь наступила тишина. Где-то запела ночную песню какая-то птица
- Даже самый сильный архимаг не может изменить прошлое, - тихо сказал Веррен, возвращая мне камень, который он крутил в пальцах. - Но наше будущее только в наших руках. А еще благодаря Ритуалу и магии, я очень хорошо чувствует твои эмоции. Ты ведь боишься? Это страх, что тебя вновь бросят? Или это ты кого-то бросишь? Станешь… как твоя мать?..
Я не ответила, только ниже опустила голову, сдерживая рвущиеся наружу слезы.
- Знаешь, я видел твой мир, Диана. Огромные города, освещенные огнями даже ночью, миллионы людей, невероятные технологии. Можно сказать, что это тоже почти волшебство. Но… позволь мне показать тебе мой мир. Дай мне шанс показать тебе долину эльфов и бескрайние пески царства джинов, холодный край каменных великанов и шумные праздники в человеческих городах. Я не хочу, чтобы ты забыла свой мир, я надеюсь, что ты узнаешь и полюбишь этот. Попробуй увидеть его моими глазами.
