меч, что ты так обо мне беспокоишься? Или ты думал, Афины, которыми я управляю, опаснее бранного поля? Мне странно слышать такие речи, Ипатий. — Тон Атрида стал неуловимо холоднее.
— Но дела!
— Если бы я о них не помнил, то явился бы позже.
Под взглядом Атрида Ипатий смутился и наконец встал со ступеней.
— Я не хотел оскорбить тебя, о царь… Но, поверь, при одном взгляде на тебя мое сердце обливается кровью! В чем ты? Где ты был? На кого ты похож? Мой царь! Гордость Эллады! — горестно покачал головой молодой советник — ничуть не хуже старушки Феллы. — Еще вчера на площади ты выглядел так великолепно! А теперь? Ты выглядишь, как последний бродяга! Ты! Сын Атрея! Герой богоравный и славный! Пастырь народов, любимец всесильного рока!
Агамемнон, уже не в силах сдержаться, фыркнул от смеха.
— Боги, Ипатий, ну что за чушь ты несешь? Песни аэдов в мою честь всегда меня вгоняли в тоску! Тебе осталось только сказать, что более тысячи стадий два пальца моих разделяют. Но ты-то ведь в певцы, я надеюсь, не собираешься? Или должность первого советника не устраивает?
Ипатий только судорожно вздохнул — и проглотил готовые сорваться с языка слова.
Атрид рассмеялся, поднимаясь по ступеням и садясь на трон.
— Давай, я слушаю, — с улыбкой кивнул он. — Что там у тебя за спешные дела, требующие мчаться к царю до восхода?
— Да… собственно… ничего спешного… — совсем стушевался советник. — Обычные текущие, так…
— Ну, давай, — снова усмехнулся царь.
Подавая владыке Эллады вощеные таблички с записями, Ипатий едва мог сдержать дрожь в руках. Боги! Он и в самом деле позволил себе непростительно забыться. Атрид никогда не допускал давления на себя, никогда не позволял подчиненным переходить в отношениях с ним некую грань. Он не был тираном и не кичился своим положением, мог и пошутить, и посочувствовать, был внимательным и чутким руководителем… но все же именно руководителем.
Ипатий мечтал управлять царем, и большей частью ему это удавалось, но советнику приходилось всегда идти словно по тонкому льду. Малейшее неверное движение — и провалишься в ледяную воду.
И уже не выплывешь.
Агамемнон не прощал попыток влиять на его решения и поступки.
Больше всего Ипатий боялся появления человека, который откроет царю глаза… или же оттеснит советника подальше и сам займет его место.
Вот где был царь этой ночью? С кем говорил? Что услышал? Советник замечал: разбирая дела, молодой правитель нет-нет да и замирал, с мечтательной улыбкой глядя вдаль, и глаза его начинали сиять.
Требовалось срочно узнать, что произошло, когда Атрид находился вне его внимания.
Понимая, что дальнейшие нотации лишь разгневают владыку Афин, советник, когда с текущими делами было покончено, решил вернуться к утреннему разговору иначе.
Взирая на мечтательный вид царя, Ипатий уже сделал несколько предположений, и теперь их следовало подтвердить.
— Да… — устало вздохнул советник, забирая документы. И словно невзначай заметил: — А может, ты и прав, о царь, что решил повеселиться, бросив нас всех. Иногда надо вносить в жизнь разнообразие. Замечательный вчера получился праздник!
Атрид лишь рассеянно кивнул.
— Позволено ли мне будет спросить? — осведомился Ипатий. — Как другу, не как советнику.
— Конечно.
— У тебя такой вид, царь, будто вчера ты встретил богиню… — несколько смущенно пробормотал молодой интриган, искоса поглядывая на Агамемнона.
Глаза того вновь наполнились мечтательным светом.
— Да. Ты прав, Ипатий. Богиню, настоящую богиню…
Ипатий понимающе улыбнулся, с трудом сдерживаясь, чтобы эта улыбка не превратилась в презрительную и саркастическую усмешку.
«Так я и думал!» — пронеслась мысль.
— Богиню? Верно, прекрасную Афину? Ведь ты славный воин и мудрый политик…
— Афродиту, Ипатий, Афродиту! — пылко вскричал Агамемнон, и тут Ипатий по-настоящему встревожился.
— Афродиту?.. — шутливо переспросил он. — Но, царь, с этой богиней опасно шутить! При всей своей красоте она капризна, коварна и жестока. И, увы, часто лжива. Да простит меня великая Киприда, если я оскорбил ее, но это правда!
— Нет, Ипатий, неправда! — горячо возразил молодой человек. — Во всяком случае, девушка, которую я встретил, обладает красотой и обаянием Афродиты, мудростью Афины, чистотой Артемиды, скромностью Селены… И все эти достоинства, сливаясь воедино, делают ее подобной царице богов Гере! По крайней мере, внутренним достоинством эта девушка ей не уступит.
Ипатий с трудом удержал на лице выражение вежливого интереса. Он чувствовал, как губы его начинают дрожать от злости.
Неужели какая-то девица посмеет спорить с ним, первым советником, во влиянии на царя?!
Кто эта безумная?
— О царь, что же это за неземное создание, столь чудесно наделенное лучшими качествами чуть ли не всех богинь Олимпа? Разве такой драгоценный камень не был бы давно известен в Афинах, являясь предметом мечтаний всех благородных юношей? Быть может, я знаю ее?
Царь усмехнулся уголком рта.
— Не мечтай. Не знаешь.
— Разве такое чудо могло безвестно жить в нашем городе? — не сдавался советник.
Агамемнон вздохнул.
— Да. Представь себе, Ипатий, да! — Советник уловил нотки горчи, проскользнувшие в голосе владыки Эллады. — Это чудо живет у западной стены… и причем не очень богато. А ведь она заслуживает не просто богатства, а почета и всеобщего уважения. Чтобы матери ставили ее в пример своим дочерям! Но увы…
Ипатий кусал губы.
— Царь, по всему я делаю вывод, что ты встретил достойную девушку. Но это ничего не говорит мне. Я же твой друг, я хочу узнать больше! Можешь ты мне сказать, кто она?..
Атрид задумчиво, как-то мечтательно улыбнулся.
— Ее имя Агниппа. Та самая девушка с площади, о которой я просил тебя разузнать. По счастливой случайности я снова встретился с ней — и оценил по заслугам!
Советник закашлялся.
— Вот как?.. Н-да… И что же, царь? Что же дальше?
Агамемнон, нахмурившись, непонимающе посмотрел на придворного.
— Дальше? — приподнял он бровь.
— Насколько я понял, ты влюбился в эту девушку…
Взгляд Атрида смягчился, и, усмехнувшись, царь покачал головой.
