— Есть две просьбы… — поморщился я от собственной наглости, учитывая его отношение ко мне. — Для начала мне нужна отличительная черта, которую выявить может только опытный алхимик… в этой стране данная наука строго запрещена, поэтому хотелось бы избежать внимания со стороны правительства и при этом подать сигнал тем, кто мне нужен…
— Вторая? — буркнул он так, будто первая просьба для него была сущим пустяком.
— Верни то, что забрал когда-то… — сказал я серьезней.
Тут его энергия яростно забурлила. Он долго молчал, стараясь скрыть свой гнев.
Итак, пора, наверное, объяснить, что за просьба такая странная «Верни то, что забрал».
На самом деле, наша с ним схватка закончилась не лучшим для меня образом. Старик тоже не из слабых оказался и успел оттяпать часть моей жизненной силы. Да, он против меня использовал ту же печать, что и я против него. Была жесткая борьба, без шуток.
Изначально я считал, что было бы разумным избить его до полусмерти, спокойно составить все узоры и забрать его тело и силу себе, но нет, такого сделать не получилось, так как я не могу использовать те печати, которые мне не поддавались по причине того, что я оставался чайником в сфере столь чувствительной науки. Да и мировоззрение не то, злые не могут пользоваться печатями созидателей.
Поэтому пришлось вырезать в его теле печать договора, которая была схожа с той, что Хоширо изобразил в сознании Амори. Печать гласила, что любое действие старика против меня на мне отразилось бы таким же образом, каким бы отразилось и на нем. Если бы он захотел запечатать меня, то и сам должен был бы быть запечатанным мной.
Пока сложно, но все, что касается Хоширо простым назвать было трудно.
И вот я, Йокогами Кисимото, стою над полумертвым мастером и прошу его запечатать мое тело в себя. Мало того, что у Хоширо выбора не было, так он и возомнил из себя того самого молодого парнишку, которым когда-то был. Вот и пришлось ему принять мой вызов в борьбе, кто кого запечатает.
А в алхимии ценность тела является основополагающей, поэтому ценность моего тела по итогу оказалась втрое выше, чем ценность полумертвого поверженного алхимика. Да, я в той борьбе победил. Но даже моя победа заставила распрощаться с третью собственной жизненной силы.
Именно поэтому пришлось отдавать три пальца старику, дабы тот изобразил печать, которая помогла в последствии расправиться с шестью десятками бойцов и позже пойти в атаку на брата.
Там, стоя лицом к лицу со своим братом, я тоже выпросил всю свою силу взамен на что угодно, но тот отказал, объяснив это тем, что мои действия не направлены на созидание. Но, по итогу, ему все же пришлось ее изобразить, так как я чуть-было не слег с одного удара старшего брата.
К сожалению, отдав чуть ли не всю кисть, я все равно проиграл еще раз. Он просто монстром оказался, я даже не мог представить, насколько он лучше меня.
К слову, ту же печать Хоширо повторил еще в бою с членами Катара, забрав всю руку Рорана.
Короче говоря, сейчас старик имел треть той силы, что была у меня раньше. Но, даже если и так, такая просьба была верхом наглости с моей стороны по двум причинам.
Первая — старику явно нужна была подпитка от той силы, что он из меня высосал. Я, в отличие от него, услугами маны старика не пользовался, так как той было даже меньше, чем у Рорана. Старый пердун вообще не развивался в плане маны после того, как ему стукнуло семьдесят.
Нет, внутри него не было второго меня, это был просто сгусток энергии, который мог бы присвоиться к телу Рорана примерно так же, как и клетки Арчибальда. Но энергия бы точно усвоилась, она ведь и была моей.
Вторая — данная просьба стала бы мощным сигналом для тех самых стражей, которые меня по всем мирам искали. Да и понятно же, зачем мне былая мощь.
Ну и закономерный вопрос. Кто же такие эти стражи?
Родители алхмии. Те самые первооткрыватели данной науки, которые возрождаются в новых телах других миров снова и снова. Они, теоретически, могли жить вечно. Старику Хоширо и не снилось их влияние на миры.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Созидание в своей истинной форме поистине ужасно для меня. Это не те старые добряки, которые подставляют вторую щеку для нового удара, а те самые борцы за справедливость, которые яростно ненавидели таких, как я, и ограничивали таких, как Хоширо, дабы тот не выращивал таких, как я. Жуткие ребята могли появиться в любом из людей и по итогу хорошенько меня проучить. Иногда при встрече с одним из стражей лучше с моста спрыгнуть, либо же пырнуть себя клинком в сердце.
И вот еще один парадокс: теоретически, пока Хоширо сидит во мне, я могу надеяться, что те будут искать меня со сбитым прицелом, что даст больше времени на разгон. Все же он часть меня, вышел из того же мира, что и я, и имеет право на подобные скачки.
Но, когда мы вернемся, мне так или иначе придется от него избавиться. Я дал тому обещание кровью. Но, если избавлюсь от лучика добра внутри, то меня тут же схватят те самые стражи-алхимики. Побороться с ними, наверное, возможно, но я не думаю, что в моем состоянии это хорошая идея.
И вот вопрос, как мне быть, когда вернемся? А там еще и братец с другой стороны. А он тот еще монстр. Кашу я наварил с этим скачком просто превосходную.
Единственное, что я мог придумать — держать его у себя до старости, а когда пойму, что можно умирать, отпустить его. Подло, но пока план такой. Хотя тот просто убьет меня изнутри, ему это труда не составит. Но, если заберу свою силу, то уже навряд ли ему это удастся сделать.
И тут возникает еще один вопрос. Каким я вернусь? Сильным, слабым, в своем теле, либо же в чужом? А если в своем, тогда куда денется моя часть, которая сейчас в старике.
Отвечу. Я планирую оказаться в своем теле до того, как случится наша схватка с Хоширо. Теоретически, мы создадим вторую петлю времени и будем жить вне зависимости от тех Хоширо и Йокогами, что проживали жизнь на тот момент. И получится так, что Йокогами, в которого вселюсь я, станет мной со старикашкой внутри и просто погибнет как личность, оставив при этом всю силу, опыт и навыки, по которым я жутко скучаю.
— Я не раз тебе говорил, что делать этого не собираюсь… — вздохнул Хоширо. — Твое пребывание в этом мире не законно… пока ты не связан со своим прошлым миром та вероятность, что тебя найдут быстрее, чем ты уйдешь в свой мир, мала… если ты понимаешь, о чем я… сейчас Стражи не знают, в каком ты оказался мире, а будешь связан с прошлым, тебя вычислят быстро…
Еще одна особенность старика, о которой я уже упоминал. Все, что он говорит, нужно было записывать на диктофон и переслушивать. Я, конечно, со временем общения с ним начал понимать, что он пытается донести, но все же иногда действительно было трудно.
— Я в бою с местным мошенником чуть-было не погиб, о чем тут может идти речь? — нахмурился я. — Как бы я ни старался, мне не стать прежним… у Рорана слишком низкий потолок навыков. Я чувствую, как все ближе приближаюсь к красной границе…
— Что за красная граница? — удивился мастер.
— Они так называют предел уровня концентрации маны… — пожал я плечами, вспомнив уроки Миры.
— Даже телепортом не владеешь? — задумался старик.
— Не владею и, думаю, не смогу им овладеть в этом теле… — ответил я. — Перенос сознания в человека, стоящего в паре метров, буквально кромсает меня по частям… даже если годы пройдут, и мне удастся отточить Ситори, я просто уткнусь в потолок… а его родовая способность ситуацию явно не исправит…
— Это проблема… — задумался тот.
— Да, неприятно… — кивнул я. — Тело Рорана становится сильнее… но речи об уровнях вражды с государственными кланами речи идти не может…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ты глупец, если считаешь, что иметь дело с Создателем (так он называл главного Алхимика) будет проще, чем с этими твоими… государственными кланами.
— Я успею вернуться, Хоширо-сенсей… — сжал я зубы. — В теле Йокагами и поговорю с твоим Создателем с глазу на глаз. Старику явно пора на пенсию, будем продвигать твою кандитатуру… — это была шутка, но старик, кажется ее не понял.
