Слова и мысли – это сила и власть. Они должны умеряться мудростью.
Знахарка приближается к ним:
– Верное сердце познает благословение многих. Озарение. Радость. Знание. Мудрость.
И Синтия познает любовь.
Глава 16
– Добро пожаловать в редакцию «Гус-Крик эпитаф» на территории Вайоминга, – сказала женщина лет сорока в очках в тонкой серебряной оправе. Ее темные волосы, тут и там посеребренные сединой, собраны на затылке в шиньон. На ней была черная юбка, белая блузка и белый передник в пятнах. На руках с длинными пальцами и худощавом энергичном лице с выступающими скулами заметны чернильные разводы. Рядом с женщиной лежала большая белая свинья с черной ленточкой на шее.
Они находились в комнате, обитой грубо отесанными деревянными планками. На застекленной парадной двери висела табличка, извещавшая о том, что здесь редакция газеты. У стены помещалась черная чугунная печь, а рядом с ней печатный пресс. Стеллаж с ячейками для печатной продукции был полон газет и располагался возле окон в задней стене. Рядом с ним стоял стул с прямой спинкой, к которому было прислонено ружье. На квадратном деревянном столе лежала бумага, стояли чернила и перья. Посреди комнаты возвышалась стопка газет.
На лице Синтии застыла улыбка.
– Мило.
– Мило! Газета «Гус-Крик эпитаф» – это нечто большее. Она великолепна, это издание высшей категории, победа над всеми конкурирующими изданиями в северном Вайоминге, настоящий триумф.
Синтия подумала, что едва ли можно говорить о конкуренции в столь скудно населенных землях. Белые истребили индейцев. Теперь здесь должно быть больше коров, чем людей. И в душе Синтия подозревала, что местные жители не больше склонны к чтению газет, чем коровы. Конечно, едва ли это место подходило для того, чтобы основать здесь издательство, как предполагал Мэверик.
Он сказал:
– Хейзл – одна из лучших в издательском деле, да и стреляет из винтовки отлично.
– Да, да, вы правильно меня поняли. В приграничных землях все должны уметь владеть оружием, – подтвердила Хейзл.
– Я никогда так не боялась индейцев, как наших приграничных мужланов, воображающих, что они представляют закон и порядок. Они очень не любят, когда я рассказываю правду об их злодействах.
– Это звучит неутешительно. Должно быть, ваша работа опасна.
Синтия, продолжавшая механически улыбаться, чувствовала, что у нее сводит челюсти.
– Да что вы об этом знаете! – возмутилась Хейзл. – И все же теперь стало лучше. Сейчас меньше стреляют. Правда, и новости не такие интересные и волнующие.
– Итак, Синтия и Розалинда, я рад, что вы познакомились с Хейзл, – сказал Мэверик, качая головой. – И что новенького на этой неделе?
– Ты уехал так давно и надолго, что, должно быть, даже не знал бы о моем новом псевдониме, если бы я его сменила за это время.
Мэверик хмыкнул:
– Вижу, что священный огонь все еще не угас в тебе.
– И этого не случится, пока мой труп не окажется в могиле, что, должно быть, произойдет скоро. Благодарю за внимание.
– Так какая же у тебя теперь фамилия?
Хейзл взяла в руки «кольт» 45-го калибра, лежавший на печатном прессе, и провела по нему большим пальцем.
– Силли-Гус! Хейзл Силли-Гус и ее «Гус-Крик эпитаф»! Она рассмеялась, потом положила «кольт» на место и тотчас же посерьезнела.
– Тебе не следовало уезжать из города. Теперь все вырвалось из-под контроля. Тут ад кромешный.
Мэверик снял шляпу и провел рукой по густым волосам.
– Не хочу об этом слышать. Я сказал Синтии, что здесь тихое и спокойное местечко.
Хейзл демонстративно широко раскрыла глаза:
– И она тебе поверила? Но ведь это северный Вайоминг! Люди все еще опасаются здесь набегов индейцев кроу и междоусобиц. Они боятся за свои фермы и овей.
– Он сказал нам, что мы поедем в Шеридан, – сказала Синтия и подумала при этом с нежностью о Денвере в Колорадо или даже Шейенне в штате Вайоминг. Но Гус-Крик?
– Да, мы все толкуем об этом, – откликнулась Хейзл. – Кто слышал хоть что-нибудь о ручье Гус-Крик? Только местные скотоводы. Они поддерживают нас, а мы их. Возможно, наш городишко и маленький, но место это важное. Они могут пытаться сделать Шеридан сколь угодно большим и значительным, но когда речь заходит не о грязных делишках, а о справедливости и честной игре, то становится ясно, что такое Гус-Крик. – Поколебавшись, она добавила: – Или по крайней мере чем она была.
– Я же сказал тебе, Хейзл, что не хочу об этом слышать. Мэверик решительно нахлобучил свою шляпу на голову.
– Отлично. Но не прибегай ко мне за новостями, когда... Она одарила его высокомерной улыбкой.
– Да, это правильно, что ты ничего не хочешь знать. Мэверик усмехнулся:
– Мне следовало бы представить Блю. Хейзл погладила по голове белого борова:
– Без Блю я бы пропала. Он – мой первый помощник и самый лучший сторож, какого только можно сыскать.
– И самый крупный экземпляр к тому же. – Мэверик не мог не поддразнить ее.
– Ему четыре года, и весит он триста пятьдесят фунтов. Блю – призовая йоркширская свинья. Они вырастают большими и умными. А взгляните на эти клыки! – с гордостью сказала Хейзл.
– Почему вы зовете его Блю? – спросила Розалинда. Она протянула руку и почесала борова за огромными ушами. Блю зажмурил свои маленькие глазки от удовольствия.
Хейзл переключила внимание на Розалинду.
– Когда он был маленьким, мне показалось, что у него голубоватый хвостик. Но подозреваю, что он каким-то образом окунул его в чернила.
– Но почему бы не назвать его Уайт? – спросила Розалинда.
– Разве тебе неизвестно, моя дорогая, что всем свиньям дают имена в зависимости от цвета и формы их хвостов.
Розалинда улыбнулась:
– Нет, я не знала, но теперь запомню. Хейзл пытливо оглядела Розалинду:
– Я уверена, что Блю недоумевает, кто ты.
– Я ваша новая помощница, – ответила Розалинда. – Но я вовсе не покушаюсь ни на одну из обязанностей Блю.
– А с чего ты взяла, что мне нужна ассистентка?
– Я умею ездить верхом, стрелять, читать, писать на двух языках и говорить на третьем. Мне нравится учиться. – Розалинда оглядела помещение редакции. – К тому же я обойдусь вам дешево.
Хейзл запрокинула голову и расхохоталась:
– Мэверик, она говорит точь-в-точь как ты!
– Да уж, тебя не проведешь.
– Значит, она твоя, дочь. Так вот зачем ты ездил на Юг? – Хейзл покачала головой. – Ах ты, хитрец! Пройдет несколько лет, и тебе придется палкой отбиваться от ковбоев, которые будут ее осаждать. Ты ведь знаешь, что в Вайоминге приходится одна женщина на шесть мужчин. А в северном Вайоминге, возможно, эта разница еще больше.
