безумие. Любовь, готовая защищать, оборонять до последней капли крови, до последнего вдоха. Любовь, напрочь лишающая страха и инстинкта самосохранения. То чувство, когда больше нет никакой веры, кроме веры в нее.
– Красивая, – произносит хрипло, проводя пальцами по моему лицу. Я смотрю на ужасную гематому под его глазом, понимаю, что это плата за спасение моего отца, и мое сердце рвется на куски. Какой я дурой была, когда не верила ему, когда думала о Марго.
– Вик…
Я не хочу, чтобы он говорил эти слова. Знаю, что скажет, но не сейчас. Не с одурманенным похотью мозгом. Закрываю ладонью его рот, тянусь к подолу футболки и стягиваю ее, обнажая его идеальный торс. Он опускается, его губы снова на моей коже. Я горю под его поцелуями.
А когда его язык оказывается между моих ног, я пытаюсь вырваться. Я смущена, не готова к такому, но Илья резко хватает меня под бедра, удерживая на месте.
– Расслабься, слышишь? Доверься мне…
– Илья… не…
– Ты идеальная. Я хочу попробовать тебя…
Его язык касается клитора, лаская движениями по кругу, а меня дугой выгибает. Всего несколько движений, и я уже не помню о смущении и стеснении. Так хочу его глубже и больше, что не успеваю понять, как начинаю подаваться бедрами навстречу ему.
Я чувствую, как каждый нерв становится напряженным, начинает искрить. Словно разряды тока несутся по венам, концентрируясь внизу живота. А он там, его язык все жестче, все наглее, и мои стоны все громче. Я цепляюсь в его волосы, я тяну их, желая это получить. Чего именно не знаю, но во мне сейчас так много всего, и я хочу, чтобы это стало немного тише.
Он царапает щетиной мою плоть в тот момент, когда его язык проникает внутрь и меня накрывает. Перед глазами вспышки молний, а мои пальцы скользят по его влажным от пота плечам. Я в каком-то бреду, полусне. Если это и есть секс, и так будет каждый раз – как много я потеряла, не занимаясь им. Я точно подсяду на него.
Прихожу в себя, когда он уже голый. Когда слышу шелест целлофана и вижу, как он раскатывает вздыбленному члену резинку. Он слишком большой, и мне становится страшно. Илья читает мои эмоции, устраивается между ног, берет мое лицо в руки.
– Это ведь больно? – слетает стон на выдохе, когда его головка упирается в меня.
– Один раз и все, мелкая.
Губы Ильи касаются моих. Он целует нежно, успокаивая. А потом входит. Острая боль царапает внизу. Я хочу отскочить. Дергаюсь, а он за плечи удерживает и наваливается телом. Снова входит, срывая с губ жалобный стон. Нет-нет. Это совсем не то. Это ничуть не похоже на то, что было раньше. Я не хочу боли, я боюсь ее. А он такой огромный, и я не могу принять его всего. Верх снова делает это, и я рефлекторно пытаюсь оттолкнуть его.
Кривлюсь, а Верх лицо мое гладит, замирая.
– Всего один раз, потерпи, маленькая. Я буду осторожен.
В его глазах столько любви, и это успокаивает меня. Он двигается во мне снова и снова. Боль притупляется, в конце концов, оставаясь лишь ощущением натертости. Вдруг его дыхание становится частым, он прячет лицо на моей шее. Я чувствую, как его хватка на мне становится сильной. А потом Илья содрогается во мне. Прижимаюсь к нему, вдыхаю его аромат, вбираю его ощущения, все до капли, разделяю их.
Когда он приходит в себя, поднимается на локтях и заглядывает мне в глаза.
– Прости, маленькая… – его лицо искажает гримаса боли. – Я знал, что так будет. Поэтому тянул… не хотел больно делать.
Улыбаюсь смущенно, убирая прядь волос с его лба.
– Мне не больно. Мне хорошо, Верх. Ты просто будь со мной таким всегда… открытым будь…
Он кивает. Устраивается сбоку и притягивает к себе. Его губы на моих плечах, он целует мои виски, мои волосы. А я кутаюсь в его сильное тело, понимая, что я на седьмом небе. Не хочу, чтобы эта ночь кончалась. Не хочу, чтобы наступало утро. Потому что боюсь… окружающий мир враждебный. А здесь наш маленький рай. Я боюсь, что он исчезнет, боюсь, что его у нас заберут.
– Эй, – он словно чувствует мои мысли. Его шепот ласкает мое ухо.
– Все будет хорошо. Я с тобой. Я твой. И это никогда и никто не изменит, слышишь?
Поворачиваюсь и в глаза его смотрю.
– Никогда не уйдешь?
Верх смотрит на меня серьезно.
– Я не уйду, Вик. Я сказал тебе еще тогда, на мосту. И я говорил серьезно. Уйти сможешь только ты, если оставишь меня.
– Не простишь?
Хмурится. Касается моей груди, вижу, что ему больно от этих мыслей.
– Не смогу.
Протягиваю ладонь, веду по его губам, осторожно обходя стороной ранку.
– Ну и не страшно. Потому что я ни за что не оставлю тебя, Верховский Илья. Не после того, что было сегодня…
Он смеется. Переворачивает меня на спину, нависая.
– Я был настолько хорош?
– Ты был идеален, я болела за тебя.
Он понимает, о чем я, и кривится, касается моих губ.
– Это было несложно.
Теперь смеюсь я.
– Да если бы не я, ты бы его не одолел. Знаешь, какие я ему проклятия посылала. И поноса желала, и чтобы бумага закончилась.
Верх начинает смеяться, а я растворяюсь в этом звуке.
– Так вот оно что. Ты страшная девушка, Виктория Владимировна.
– Очень. Особенно становлюсь такой, когда хотят побить моего парня.
Он замирает. Смотрит на меня внимательно.
– Мне нравится, как звучит…
Верх не успевает договорить. Его перебивает рингтон телефона. Парень хмурится. А у меня внутри все замирает от тревоги.
– Марго? – произношу это и замираю. Не уверена, что готова услышать ответ.
– Мама…
Глава 26
Папа еще не вернулся. Позвонил и сказал, что задержится немного. Я рада, потому что у нас с Верхом есть еще минут сорок, чтобы побыть друг с другом.
Он остался со мной. Ночью его пыталась заставить приехать домой мама, но Верх предпочел меня. Это был самый сладкий сон в моей жизни, пусть и короткий. Мы уснули в районе пяти утра, а вставать пришлось в семь.
Я завариваю чай и вдруг чувствую его за спиной. Руки Ильи обнимают меня, а пальцы заползают под футболку. Губы парня касаются моей шеи, а у меня голова кругом от его поцелуев.
– Доброе утро, – улыбается, шепчет, не отрываясь от моей кожи.
– Доброе, завтрак на
