Тело, напоминающее дельфина, только размером больше — с крупного моржа, — было покрыто гладкой, полупрозрачной кожей. С обеих сторон крупной головы виднелись по четыре жаберные щели. Большие, глубоко сидящие, точно у гориллы, глаза были на удивление осмысленными. Слегка вытянутая вперед морда поросла длинным жестким волосом и заканчивалась подвижными губами. Плечи и шея были покрыты густой черной растительностью — до трех дюймов длиной. Передние конечности были очень похожи на человеческие руки и оканчивались кистью с перепончатыми пальцами и отстоящим от них большим пальцем.
Оглядев собравшихся людей, существо исчезло в темноте аквариума, работая задними конечностями, как плавниками.
— Ну что скажете? — спросил Менински.
— А черт его знает! — Экланд взглянул на часы. — Еще минутки две, и нам пора уходить. Может, привести сюда Снэйта и допросить его?
Менински включил свою портативную рацию, и, пока он отдавал распоряжение, Экланд спросил Фицпатрика, что он думает по поводу их последнего открытия.
— Это создание похоже на химеру…
— На что?
— На гибрид человека и животного. По всей видимости, Снэйт или кто-то из его коллег разработал новейшие методы клеточной хирургии, которые позволяют клонировать генетических двойников. Сам по себе гибрид человека и животного — это не такой уж большой фокус, немало лет генетики успешно скрещивают клетки человека и животных… Весь вопрос заключается в том, не как это сделать, а для чего. Мне кажется, он старался вывести какое-то новое животное, которое обладало бы интеллектом человека, имело возможность общаться с человеком и производить, подобно человеку, различные манипуляции. Другими словами, некоего супердельфина. И если хорошенько подумать, то это не такая уж безумная идея. Две трети нашей планеты покрыты водой, и мы знаем, что мировой океан таит в себе неизведанные еще ресурсы полезных ископаемых, продуктов питания и энергии. Так что подобное существо может быть использовано как в экономике, так и в военном деле.
Менински, который вышел в коридор, чтобы встретить Снэйта, внезапно закричал:
— Сюда! Мы здесь!
Через минуту двое десантников втащили в комнату человека в разодранной дождевой накидке.
— Вот он, — сказал один из них, схватив человека за волосы и поворачивая лицом к свету. — Только едва ли вам удастся вытянуть из него хоть одно вразумительное слово. Похоже, что он вообще не понимает английского языка.
Как и у Снэйта, у человека было длинное костлявое лицо, орлиный нос и уши, лишенные мочек. И так же, как у Снэйта, широкие брови срослись на переносице. Однако волосы у него были темные, и на бледной коже — ни морщинки.
— Но это же не он! — воскликнул Фицпатрик.
Экланд бросил недоумевающий взгляд на охранников.
— Как не он? — Экланд боялся, как бы голос не выдал его растущего смятения. Расстегнув карман на одной из штанин своего комбинезона, он достал пластиковый пакет с фотографиями и, быстро перебрав их трясущимися пальцами, отыскал нужную и передал ее Фицпатрику. — Взгляните, вот же он! Это он — вне всякого сомнения!
— Но это старая фотография. Ей по меньшей мере лет пятнадцать.
— Единственная фотография Снэйта, которую нам удалось отыскать.
— Да, но Снэйт сейчас выглядит гораздо старше, он поседел…
— Так, может, он покрасил волосы…
Фицпатрик энергично покачал головой.
— Я же видел Снэйта, и я вам точно говорю, что этот человек не он! Снэйт по крайней мере лет на тридцать старше!
— Ну и не его сын, — буркнул Экланд. — У Снэйта нет детей. И, предвосхищая ваш вопрос, могу сказать, что у него нет и младшего брата.
— И все же это, скорее всего, его младший брат, — настаивал Фицпатрик. Он шагнул к незнакомцу и пальцем приподнял его верхнюю губу. — Видите, у него точно такая же щербинка между зубами. — И вдруг он замер, уставившись на Экланда. — Знаете, я все понял! Этот человек не сын и не брат Снэйта, это его клон! Бог мой, Снэйт произвел своего клонированного двойника! Вы знаете, почему он молчит? Просто никто не удосужился научить его говорить! Ведь это создание — не что иное, как набор запасных частей для Снэйта!.. Я вот что думаю: когда тело Снэйта стало бы совсем старым и немощным, он рассчитывал пересадить свою голову на тело этого несчастного!
33
— Земля, понял вас, — отозвался Кэнтрел, получив вызов на посадку. — Мы уж думали, вы о нас забыли!
Несмотря на то что десантники и их пленники расчищали залитую водой лужайку с помощью бензопил и взрывчатки, им потребовалось для этого намного больше времени, чем они ожидали.
Новак сделал последний круг и выровнял самолет для посадки. Прямо по курсу лежала затонувшая шхуна, за ней скалы, а дальше — расчищенная лужайка длиной 950 и шириной 40 футов. На дальнем ее конце, словно буфера вагона, поставленного в конце железнодорожного пути, возвышалось бетонное здание лаборатории.
Новак, безусловно, помнил о птицах, которые, заслышав шум самолета, начали взлетать, но это была не главная его забота. Если какая-нибудь из птиц не пробьет лобовое стекло или ее не засосет в воздухозаборник двигателя, он сумеет посадить самолет целым и невредимым. Но при мысли о том, что может случиться после приземления, его бросало в пот. Если скорость при посадке окажется чуть-чуть выше, чем требуется, или колеса коснутся лужайки на мгновение позже расчетного времени, или самолет начнет глиссировать, он неминуемо врежется в здание лаборатории. Максимум того, что в их силах (хотя это могло стоить жизни ему или Кэнтрелу), — это в последнюю секунду заглушить левый двигатель и сделать крутой левый поворот, чтобы осталась цела хоть часть здания, где могли бы укрыться десантники.
Новак опустил закрылки и шасси, убрал газ и потянул ручку управления на себя, так что самолет, задрав нос, едва не опрокидывался.
Как только они пролетели над шхуной, раздался сильный удар, и на лобовом стекле появилось пятно крови — о самолет разбилась первая птица. Еще через секунду другая птица стукнулась в лобовое стекло, за ней еще одна… По плексигласу поползли белые трещины.
Кэнтрел включил дворники, но от этого не стало легче — они только размазали кровь по стеклу.
Скоро самолет задрожал под градом ударявшихся в него птиц, и Новаку стоило немалого труда удерживать его в горизонтальном полете.
Посадку делать пришлось почти вслепую: Новак следовал указаниям Кэнтрела, который смотрел на землю в боковое стекло кабины. Как только Кэнтрел крикнул «давай!», Новак убрал газ и стал ждать касания. Правые колеса завибрировали в траве, подпрыгнули и снова опустились на землю, гоня перед собой волну, будто моторная лодка.
Новак взглянул на правое крыло и увидел, что конец его чиркает по поверхности воды, — так прыгает по волнам брошенный горизонтально гладкий камешек.
Оба пилота напряглись, ожидая, что сейчас крыло обломится.
Однако ничего подобного не произошло. Вместо этого самолет качнуло назад, и его левые колеса опустились на землю.
Здание лаборатории стремительно надвигалось, и Кэнтрел включил реверс тяги, а Новак пытался всеми способами затормозить самолет.
Но тут же ему пришлось отпустить тормоза, поскольку самолет начал скользить по мокрой траве.
Здание приближалось с каждой секундой, Новаку не оставалось ничего иного, как ждать: вдруг повезет и впереди окажется полоса сухого грунта.
Краешком глаза он увидел, что Кэнтрел протянул руку: если столкновение окажется неизбежным, он выключит левый двигатель.
Но вот прошли две самые томительные секунды в их жизни, они наконец оказались на сухом участке, и Новак снова что есть силы нажал на тормоза. Скорость стала быстро падать, и хотя птицы по-прежнему ударялись о самолет, они уже не разбивались насмерть.
Залитый кровью «Буффало» остановился перед самым зданием — места было ровно столько, чтобы развернуться на правом колесе на 180 градусов для взлета.
Экланд вбежал в здание, которое от вибрации двигателей скрипело, точно корабль в штормовую погоду. Фицпатрик и двое десантников тащили канистры с бензином, обнаруженные в помещении, где находился аварийный генератор.
В холле их ожидала странная картина — десять охранников, привязанные к стульям, сидели в ряд, на расстоянии шести футов друг от друга, лицом к открытой двери.
— Итак, — сказал Экланд, растирая натертые ремнями плечи, — кто из вас надумал рассказать мне все, о чем я попрошу?
Один из охранников начал было вопить о нарушении гражданских прав, остальные сидели молча.
— Пожалуйтесь своему конгрессмену, — посоветовал Экланд и, обернувшись, подал знак десантникам. Схватив канистры, те начали по очереди поливать бензином пол вокруг сидящих. Опорожнив одну канистру, они отбросили ее в сторону и принялись за вторую.
