и великолепной Марго. Обе девушки были одеты просто, в джинсы и свитера, как практически все гости, только Макс не изменил костюму — правда, под пиджаком виднелась светлая водолазка. Сегодня волосы на правом виске Марго были слегка подкрашены в фиолетовый цвет, и от этого её серебристая голова ещё больше напоминала ёлочную игрушку. Миха, как только увидел девушку, застыл, и простоял так, не отрывая от Марго глаз, пока к ним не подошёл Рома. Он представил Михе незнакомых гостей и быстро увёл их на второй этаж, так и не дав другу возможности проявить своё красноречие.
Первыми Рома решил пустить группу Димона, чтобы пока ещё трезвые гости смогли хоть как-то оценить выступление ребят. По опыту прошлых вечеринок он знал: спустя час почти всем будет просто до фени, что за музыка несётся из колонок, лишь бы было громко и динамично. Он, не скупясь на лестные эпитеты, лично представил ребят, и концерт начался.
Когда отгремела вторая композиция, в зале наконец появились Сергей и Лариса. Рома проводил старых друзей в приготовленный для них кабинет, где их ждал богатый стол с закусками и бутылкой французского шампанского в серебряном ведёрке, и остался с ними. Разговор начался с воспоминаний о когда-то стоявшем на этом месте старом заведении, в котором они провели немало веселых часов, потом плавно перетёк на однокурсников и просто друзей из их институтской юности. Однако никто не касался личного, словно опасаясь разбередить ещё не зажившую рану.
Рома смотрел на Ларису и восхищался этой молодой женщиной. Она запомнилось ему юной и жизнерадостной красивой девушкой, точь-в-точь как на портрете, который теперь висел в его гостиной. Вчера, после звонка Серёги, ему вдруг представилось лицо Кости — отёчное, с преждевременными морщинами и черными кругами под глазами — и он начал опасаться, что и с Лаурой могла произойти такая же метаморфоза, ведь она наверняка жила в страшном нервном напряжении все эти годы. Однако ничего подобного не было и в помине. Роме показалось, что Лариса ещё больше похорошела, и ей очень шла приобретённая с годами уверенность, рассудительность и некая лёгкая манерность. Ухоженная, одетая дорого и со вкусом, с лёгким, не бросающимся в глаза макияжем, она выглядела очень свежо и молодо. Ей можно было дать не более двадцати двух лет, если бы не взгляд опытной женщины, кое-что повидавшей в жизни.
Серёгин телефон, лежащий на столе, начал наигрывать какую-то восточную мелодию. Друг взглянул.
— Дьявол, турки звонят, — пояснил он. — Выйду, это может быть надолго.
— Там напротив бильярдная. Пройди туда, а то из-за музыки ничего не услышишь.
— Понял, спасибо.
— Тяжело тебе было с Костей? — неожиданно для себя спросил Рома, когда Сергей покинул кабинет, и тут же испугался своего вопроса. — Впрочем, если тебе неприятно…
Лара уперлась взглядом ему в глаза, подняла свой бокал, слегка пригубила шампанское, к которому не притрагивалась до этой минуты, затем медленно повертела головой, словно освобождая шею от тесного воротника.
— Да, тяжело. Все эти годы с ним — сплошная борьба. Но не с алкоголем, не с наркотиками — с его неуёмным эго, которое взрастила в нём мать, с его чувством исключительности и манией величия. Именно мать воспитала из Кости нарцисса и эгоцентрика, убедила в том, что он великий художник, непревзойдённый талант. Но те две картины, которые ты наверняка видел, так и остались первыми и единственными произведениями, в которые он вложил душу. Всё, что он пытался создать потом, было притянутым за уши, бездарной попыткой повторить успех. Он не умел и не собирался учиться смотреть на мир иначе как через призму этой чёртовой исключительности. Да, талант — великая вещь, но без терпения и трудолюбия он превращается в завесу, которая не даёт адекватно оценить итог того, что ты сделал. Всё, созданное тобой, кажется великим и бессмертным. А когда другие не воспринимают твоё творчество так же, ты начинаешь считать это происками завистников. Он просто торопился, как ему казалось, творить — но это уже даже отдалённо не напоминало творчество. Больше, больше… — чтобы было что выставлять, чтобы прославиться, стать известным, увидеть коленопреклонённую толпу фанатов. Его работа стала напоминать заводской конвейер по производству однотипной продукции. И как итог — разочарование и депрессия. — Лариса умолкла на пару секунд, и снова заговорила: — Я очень устала! Мне иногда казалось, что я приговорена к каторжным работам. Потом это ощущение стало постоянным. Я пыталась терпеть, но он сам разорвал наш брак и ушёл. Поселился в своей мастерской, в которую вбухал все деньги, оставшиеся от родителей, но через полгода пропил и её. Тогда он и перебрался в старую квартиру бабушки. К тому времени от него, прежнего, уже почти ничего не осталось. Алкоголь и наркотики разрушили его не только физически. Он деградировал как личность и перестал следить за собой. От него отвернулись практически все друзья и знакомые. Когда он ушёл, я испытала огромное облегчение, словно меня выпустили на свободу после долгих лет заточения.
— А Серёга… — вопросительно начал Рома, но Лариса подняла на него усталый взгляд, и он замолчал.
— Серёга? Он меня любит и, как оказалось, любит с нашей первой встречи. Но ты знаешь — я ни о чём не жалею. Наверное, нужно было пройти через всё это, чтобы оценить его, чтобы было, с чем сравнивать. Мне очень хорошо с ним, хорошо и спокойно. Это в двадцать лет хочется праздника и фейерверков. Вот Костя и был таким фейерверком. Но если подойдёшь близко, можно обжечься. Так со мной и случилось. Но потом фейерверк сгорел, и от него остался лишь серый холодный пепел. Только с Сергеем я поняла, что такое настоящая любовь. Не минутная страсть, а именно настоящее, глубокое чувство. Когда ты засыпаешь и просыпаешься счастливой — только от мысли, что он есть. Пусть не рядом, пусть далеко, но он думает о тебе, любит тебя, он никогда не предаст. А то, что мы редко видимся, это временно. Я жду ребёнка, и когда он родится, Сергей вернётся в Москву. Мы уже всё решили и работу ему нашли.
Лариса встала из-за стола и подошла вплотную к широкому окну за спиной Романа, из которого открывался вид на танцпол.
— Кто эта девушка? — спросила она, указывая вниз.
— Какая? — переспросил Рома, поворачиваясь к ней и пытаясь заглянуть вниз.
— Та, что стоит рядом с рыжебородым.
— А-а-а, — нарочито равнодушно протянул Рома. — Сестра нашего друга. Они недавно перебрались сюда с Украины.
— Красивая. Едва не испепелила меня взглядом, когда я поцеловала
