— Ну вот, а у нас еще куча дел. Ты, помнится, рекомендовал мне когда-то сперва допрашивать подозреваемых, а уже потом делать выводы. Поразмыслив, я решил внять твоему совету. Может получиться забавно.
Про себя я подумал, что не стал бы, пожалуй, так откровенно веселиться в присутствии арестованного. С другой стороны, шефу виднее — и как обращаться с собственным приятелем, и вообще всё. Теперь я знал это совершенно точно.
— Зря ты так, — сказал сэр Хамбара Гаттон. — Поймать меня на горячем, в Холоми упечь — ладно, это в твоем нынешнем положении вполне естественное поведение, обижаться тут не на что. А вот говорить обо мне в моем присутствии мог бы и другим тоном.
— Твоя правда, — неожиданно согласился сэр Джуффин. — В утешение тебе могу сказать, что это не злорадство, а обычный азарт, который побуждает удачливого картежника провоцировать драку, насмехаясь над партнером в финале разгромной партии. В любом случае прости.
— Все в порядке, — кивнул наш пленник. — Если азарт, я не в обиде.
Некоторое время мы шли молча.
— А почему ты вообще рванул на Темную Сторону? — вдруг спросил сэр Джуффин. — Я бы на твоем месте, пожалуй, сделал ставку на Темный Путь. Отсиделся бы в Ташере или еще где-нибудь, чем плохо?
— А смысл? То же изгнание, только добровольное. И считай, бессрочное. К тому же чрезвычайно хлопотное и суетное — в отличие, скажем, от заключения в Холоми, которое, как я понимаю, теперь меня ждет. Я решил, что Темная Сторона, по крайней мере, совершенно непредсказуема. Глупо, конечно, было рассчитывать, что ты за мной туда не заявишься, но, теоретически, я вполне мог отыскать там пространство, недоступное никому, кроме меня. Говорят, так бывает.
— Говорят, — эхом откликнулся сэр Джуффин. — О Темной Стороне много чего говорят. Но, кстати, сам я подобных укрытий там не находил.
— И я не нашел, как видишь. Ну хотя бы попробовал. Мне всегда казалось, если уж тебя загнали в угол, имеет смысл сделать ставку на неизвестность.
— Такая позиция заслуживает уважения, — согласился шеф. — Притом что лично я, будучи человеком практичным, все-таки для начала рванул бы в Ташер. И попробовал бы спрятаться, скажем, на Темной Стороне какой-нибудь тамошней рыбацкой деревушки. Интересное должно быть местечко.
— Я думал об этом. Но решил, что в чужих краях у меня почти нет шансов попасть на Темную Сторону. Я пока знаю только один путь — тот, который мне в свое время показала моя учительница. И он находится в Ехо.
— Понимаю. Когда-то сам не желал уезжать из Кеттари ровно по той же причине. Думал, все ладно бы, но на Темную Сторону как ходить, когда подземные огороды покойного Гатомбы Багасаса станут мне недоступны? Кучу времени, к слову сказать, зря потерял, так что не бери с меня пример… А твоя дорога где? Впрочем, можешь не отвечать, сам догадаюсь. Подземелий под Ехо гораздо меньше, чем можно подумать, и большая их часть тебе недоступна, поскольку ни из Дома у Моста, ни тем более из Иафаха ты туда пройти не мог… Слушай, дошло. Ну конечно! Подвалы бывшей резиденции Ордена Потаенной Травы. А я-то голову ломал, почему ты поселился в таком, прости уж за откровенность, дурацком месте.
— Хочешь верь, хочешь — нет, а я очень люблю этот район, — усмехнулся пленник. — Гораздо больше, чем Старый город. Новый вообще не в счет, сколько домов там ни строй и трактиров ни открывай, а деревня останется деревней… Вот разве что Левобережье. Его я люблю еще больше.
— Согласен. Всегда удивлялся, что ты не купил дом где-нибудь по соседству с моим. Вполне мог бы себе позволить. Но до резиденции Ордена Потаенной Травы от нас далековато, это правда.
Они еще какое-то время говорили о садах Левобережья и ценах на тамошнюю недвижимость, я слушал их вполуха — мне сейчас как никогда было о чем подумать — и вдруг понял, что необязательная дружеская болтовня как-то незаметно превратилась в натуральный допрос, только что протокола никто не вел.
— Если верить историкам, за все время существования Соединенного Королевства и двух дюжин заговоров против Королей не насчитается, — говорил сэр Джуффин. — Причем шестнадцать из них приходится на Смутные времена. Но твой, безусловно, самый остроумный. Захватить не трон, а Королевское тело — до такого, насколько я знаю, никто пока не додумывался. Элегантное решение. Чем именно тебя не устраивает молодой Гуриг, даже спрашивать не стану. Твое отношение к Кодексу Хрембера мне всегда было известно, а Королевский трон — то самое место, усевшись на которое можно приступить к переписыванию законов. Говорят, вдохновение в такой позиции накатывает — Кибе Кимару в лучшие его минуты не снилось… Но скажи на милость, зачем ты связался с Махони? Для колдуна, которого никогда не примет Темная Сторона, он довольно могущественный, не спорю. И неглуп. Был бы не так зол и взбалмошен, мог бы стать отличным стратегом. Но более ненадежного человека в вашем Ордене за всю его историю, по-моему, не было. А если брать в расчет все Соединенное Королевство, Магистр Анмахони займет почетное пятое место в моем личном списке прохвостов, с которыми не следует связываться ни при каких обстоятельствах… Впрочем, нет, все-таки шестое. Но все равно неплохой результат, согласись.
— Ну не самому же мне было меняться телами с Гуригом, — вздохнул Хамбара Гаттон.
— А почему, собственно, нет?
— Я и одежду-то чужую носить не стану. Не могу, хоть убей. А тут — тело.
— Вот оно как. Ладно, предположим. А тебе не приходило в голову, что, оказавшись в Королевском теле, Магистр Махони, вместо того чтобы приступить к исполнению твоего плана, вспомнит о собственных интересах?
— Приходило. Но тут проблем не возникло бы. Я наложил на него одно заклятье…
— И теперь он во всем повинуется твоей воле, — подхватил сэр Джуффин. — И даже пожаловаться никому на такое горе не может, потому что умрет на месте, не договорив до конца первое слово. Так?
— Зачем спрашиваешь, если сам знаешь?
— Чтобы изящно намекнуть тебе, что понимаю, по какой причине ты так охотно берешь всю вину на себя, — усмехнулся шеф.
Знаю я эту его ухмылку. Обычно она демонстрируется собеседнику во время паузы между двумя новостями — плохой и хорошей. Причем паузу эту сэр Джуффин может тянуть чуть ли не часами, даже если трубки под рукой нет. Но тут он, конечно, расстарался, достал из кармана кисет с табаком, из другого трубку и принялся вдумчиво набивать ее на ходу, даже шагу не убавил. Ох уж эти мне могущественные колдуны старой школы, все-то им удается.
Однако заговорил шеф все-таки раньше, чем закончил с трубкой. Совершенно на него не похоже.
— Ты же опытный колдун, Хамбара. Как ты мог не заметить, что я уже снял с тебя заклятие, — уму непостижимо. Я поначалу даже думал, ты меня разыгрываешь. Но потом решил, что смысла в подобной шутке нет, а развлекаться просто так, из любви к искусству, — не твой стиль.
— Снял заклятие? — изумленно переспросил пленник. — Когда это, интересно?
— В момент ареста, когда схватил тебя за шиворот. Это был довольно грубый жест, прости. Я действительно не в меру азартен, а уж на Темной Стороне совершенно не могу держать себя в руках. Но обычно пользы от моей грубости больше, чем вреда. Видишь ли, проще всего освободить человека от наложенного на него заклятия именно на Темной Стороне, потому что там оно обретает плоть, становится зримым и выглядит как причудливое насекомое, присосавшееся к шее околдованного. Я воспользовался случаем и быстренько его раздавил — чего тянуть? Честно говоря, твое счастье, что ты не видел эту дрянь. Ты, я знаю, брезгливый и впечатлительный.
— Говоришь, насекомое? Раздавил, когда схватил за шиворот? Я ничего не заметил. — Хамбара Гаттон недоверчиво покачал головой.
— Ну, тут я тебе ничем не могу помочь. Не заметил — сам виноват. Впрочем, тебе тогда не до того было. Прикидывал небось, убью я тебя на месте или все-таки милосердно отдам Канцелярии Скорой Расправы. Как видишь, я выбрал второй вариант. Только на камеру в Холоми я бы на твоем месте не очень рассчитывал. А то ощутишь потом горечь разочарования, чего доброго в поэты подашься, а это опасная стезя. Вон сэр Шурф говорит, намедни в «Трехрогой луне» до драки дошло.
— Как это — до драки?
Похоже, сэр Хамбара Гаттон был так потрясен новостью, что мгновенно забыл о собственных проблемах. Лонли-Локли тут же принялся сетовать на не оправдавшего его надежды поэта Махамабама и нахваливать выдающиеся боксерские таланты профессора Халли Мао Тактаго. Наш, с позволения сказать, арестованный всплеснул руками и произнес прочувствованную речь о необходимости возрождения традиций эпохи правления Королевы Вельдхут, когда скверных поэтов сажали на корабль, вывозили в открытое море и бросали там в весельной лодке с запасом еды и питья на несколько дней — пусть теперь судьба сама рассудит, что с ним делать. Лонли-Локли, поразмыслив, согласился, что такой подход к делу мог бы в кратчайшие сроки вывести современную поэзию на совершенно новый качественный уровень. А я окончательно почувствовал себя пациентом Приюта Безумных, причем самым смирным и вменяемым в своем отделении.
