1936
Парашютист
(Отрывок из поэмы «Люся»)
Ворча, машина вышла из ангара.Чудовище, не торопясь, плыло.Чуть красноватым,словно от загара,блестело занесенное крыло.Гуляли ветры злобно и привольно,и летчики нахмурились слегка.Один сказал другому недовольно:— Того гляди, надуют облака…Другой сказал:— Пожалуй, но едва ли…Хотя и он уверен был в душе…А на парашютиста надевалидва ранца с парашютами уже.Два ранца, выверенных,заряженных,пригодных в положении любом…Парашютист —мохнатый медвежонокв комбинезоне зимнем, голубом —стоял, неловко растопыря руки,казался незаметным,небольшим,позевывал и ежился от скуки,спокоен,равнодушен,недвижим.Взял карабин —и по аэродромупошел к машинепрямо, не спеша.Один из летчиков сказал другомусмешно и непонятно:— Хороша…Они молчали.Редко, редко — слово.Казалось, это — темная стена.В ней — на груди комбрига Бережного,переливаясь, рдели ордена.Все разговоры ветром относило…— Прыжок парашютиста…— Затяжной…— Семь тысяч метров, кажется…— Красиво… —услышал, улыбаясь, Бережной.Но вдруг,подобна яростной лавине,пошла машина,воя и гремя,огромными моторами тремя,по бетонированной луговине.И не заметил устремленный глаз,как от земли она оторвалась —и выше, выше,видно еле-еле,как уходила птица напрямик —на крыльях звезды алые горели,легко,не потухая ни на миг.И ждали люди,локтем чуя локоть —соседа локоть…Тишина была.И ничего не видно,только клекотстальногоразъяренного орла.Проходит час,а может быть, минута,а может быть,тяжелый долгий век,и вот — моментдо бесконечья жуток —летит, не раскрывая парашюта,из облака на землю человек.И смотрят все в смятенье и истоме,смешав понятья слов и скоростей.Еще секунда —на аэродроме…Сейчас, сейчас…Но вдруг, переливаяцветами и заката и утра,мелькнула в небе звездочка живаяи расцвела…И крикнули — ура!И страх ушел,как будто вовсе не был,и человек качался над тобой,его берегогромный купол неба,оранжевый,лиловый,голубой.И я повествованью не перечу,когда скажу, что, задыхаясь, всебежали с крикомхрабрецу навстречу,спеша через канавы и шоссе.
А он стоял смущенно и неловкоуже теперь совсем невдалеке.Поблескивала матово винтовкав его еще мальчишеской руке.Он шлем снимал,увидели —девичьякудрявая сверкнула голова…И замолчали все до неприличья,пропали песни,светлые слова.А волосы витые, золотые,и нос горбинкой, чуточку смешной…И только: «Люся, Люся, это ты ли?» —сказал, себе не веря, Бережной.Но все теперь опомнились.Кричали,другие радостно еще вдали.А эти, прибежавшие вначале,уже к ангарам Люсю повели.
1936
Н. А. Прозорова
Новонайденные тексты Бориса Корнилова из архива Г. М. Козинцева
[114]
Творческое наследие поэтов и писателей, погибших во время сталинских репрессий, как правило, не сохранилось в виде личных архивов. Безвозвратно утрачен и архив Бориса Петровича Корнилова, который был расстрелян как «участник троцкистско-зиновьевской террористической организации» 20 февраля 1938 года. В связи с этим значение документов и автографов поэта, уцелевших в российских архивохранилищах в составе фондов других лиц, неизменно возрастает, а поиск их является одной из архивно-исследовательских задач. О новонайденных автографах поэта и пойдет речь в настоящей публикации.
В Центральном государственном архиве литературы и искусства (ЦГАЛИ СПб.), в фонде известного режиссера и теоретика кино Г. М. Козинцева, нами были обнаружены новые стихотворения Бориса Корнилова: четыре неизвестных поэтических текста и ранняя редакция «Сказания о герое гражданской войны товарище Громобое».
Обратимся сначала к истории текста стихотворения «Сказание…». Произведение было впервые напечатано в 1934 году в газете «Известия» под названием «Шуточное сказание о герое гражданской войны товарище Громобое» («Про того Громобоя напасти…»)[115], а затем без указания даты, с измененным названием и сокращенным текстом включено автором и книгу «Новое»[116].
После трагической гибели поэта его творчество было обречено на забвение почти на два десятилетия, и в первый посмертный сборник «Стихотворения и поэмы» (Л, 1957), подготовленный О. Ф. Берггольц и М. П. Берновичем, «Сказание» не вошло. Позднее, при отборе стихотворений и поэм Корнилова для «Библиотеки поэта», Бернович включил «Сказание…» в издание с условной датой: <1934>[117]. В 1972 году, публикуя стихотворения в сборнике поэта «Продолжение жизни», К. И. Поздняев опустил угловые скобки, и, таким образом, в печатных источниках надолго[118] закрепилась датировка «Сказания»: 1934[119]. Еще дважды стихотворение было напечатано в сборниках, вышедших и пермском и петербургском издательствах в 1986 и 2011 годах, где дата «Сказания» была вновь заключена в угловые скобки[120].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
