Других отпечатков они не нашли, ни полных, ни частичных. В салоне тоже не было никаких пятен. Марино громко предположил, что внутри машины все было вытерто.
Он не сдвинулся с места, когда Реба попыталась подойти к машине. А ведь она имеет полное право участвовать в осмотре. Это ее дело, а не его. Что бы он там ни думал и ни говорил о ней, она детектив и должна расследовать это дело.
– Прошу прошения, вы не пропустите меня к машине? – произнесла она с уверенностью, которой на самом деле не ощущала. – Что вы обнаружили на ковриках? – Это уже относилось к хорошенькой медэкспертше.
– Они относительно чистые, есть только небольшие загрязнения, которые обычно остаются, когда их вытряхивают или чистят не очень мощным пылесосом. Возможно, там есть пятна крови, но это надо проверять.
– Вполне может быть, что машину использовали, а потом вернули на место, – отважно предположила Реба.
На лице Марино появилось то же мрачное и отсутствующее выражение, какое было у него в «Сирене».
– После исчезновения владельцев эта машина не проходила ни через один пост оплаты.
– О чем это ты? – наконец удостоил ее взглядом Марино.
– Мы проверили автостраду «Санпас», но это еще ни о чем не говорит. Есть много бесплатных дорог. Возможно, она ехала по одной из них.
– Все это лишь домыслы, – буркнул Марино, отвернувшись.
– А что в этом плохого?
– Такие данные в суде не проходят! – отрезал он, глядя мимо нее. – Гадание на кофейной гуще. Если ты начнешь говорить «возможно», защитник сожрет тебя с потрохами.
– Не вижу ничего страшного, чтобы высказывать предположения, – продолжала стоять на своем Реба. – Что, если кто-то похитил этих людей на их машине, а потом вернул ее обратно и бросил незапертой на траве? Это довольно хитрый ход. Если кто-то видел, как машина отъезжала от дома, вряд ли это показалось ему странным. Когда она вернулась, на это тоже скорее всего не обратили внимания. Но могу поспорить, что никто ничего не видел, потому что было темно.
– Я хочу, чтобы собранные образцы проверили немедленно, а отпечатки пальцев пропустили через APIS[Автоматическая система распознавания отпечатков пальцев.], – безапелляционно заявил Марино, пытаясь оставить за собой последнее слово.
– Кто спорит? – усмехнулась хорошенькая специалистка. – Я сейчас принесу свой волшебный ящик.
– А правда, что у Люси в том ангаре стоят бронированные «хаммеры», скоростные катера и аэростаты?
Хорошенькая специалистка засмеялась и, стянув перчатки, бросила их в мусорный бак.
– Кто вам это сказал?
– Да так, придурок один.
В семь тридцать вечера дом Дагги Симистер погрузился во тьму. Люси стояла наготове, держа в руке пусковой тросик фотокамеры.
– Начали, – скомандовала она, и Леке стала опрыскивать люминолом переднее крыльцо.
Чтобы начать обработку, им пришлось дожидаться темноты. Следы ярко вспыхивали и исчезали. Люси живо щелкала фотокамерой, но вдруг остановилась.
– В чем дело? – спросила Леке.
– У меня какое-то странное ощущение, – задумчиво сказала Люси. – Дай-ка мне пульверизатор!
Леке протянула ей бутылочку.
– Какие вещества чаще всего дают ложную реакцию на люминол? – спросила Люси.
– Отбеливатели.
– А еще?
– Медь.
Люси начала широкими движениями разбрызгивать люминол по земле, и трава засветилась зловещим синевато-зеленым огнем, вспыхивая и угасая, как переливающаяся водная гладь. Она впервые видела такое.
– Единственное разумное объяснение – светятся фунгициды на основе меди, – заметила Люси. – Их применяют для профилактики цитрусовой гнили. Правда, они не всегда помогают. Посмотри, сколько зараженных деревьев помечено красным.
– Кто-то прошел по ее участку и занес фунгицид в дом, – сказала Леке. – Возможно, цитрусовый инспектор.
– Вот это мы и должны выяснить.
Глава 48
Марино терпеть не мог модные рестораны южного побережья и никогда не ставил свой «харлей» рядом со всякой мелочью вроде японских мотороллеров, которые в это время уже тесно жмутся вдоль разогретых тротуаров. Он медленно ехал по Оушен-драйв, втайне радуясь, что его мощно ревущий красавец раздражает слух посетителей ресторанчиков, неспешно потягивающих мартини и сухое вино за маленькими, освещенными свечами столиками.
Он остановился в нескольких дюймах от заднего бампера красного «ламборджини», включил сцепление и поддал газу – ровно настолько, чтобы дать о себе знать всем окружающим. «Ламборджини» немного подал вперед. Марино, отчаянно газуя, тут же последовал за ним. «Ламборджини» подвинулся еще, и то же самое сделал Марино. Его «харлей» издавал львиный рык. Из открытого окна машины высунулась голая рука с длинными ярко-красными ноготками и сделала предупреждающий жест.
Улыбнувшись, он опять поддал газу и, лавируя между машинами, остановился рядом с «ламборджини» и уставился на смуглую девушку, сидевшую за рулем. На вид ей было лет двадцать, вся ее одежда состояла из джинсового жилета и шортов. Сидевшая рядом женщина была довольно невзрачна, но компенсировала это обстоятельство почти полным отсутствием одежды. На ней была лишь узкая черная полоска, прикрывавшая грудь, и шорты, которые вообще ничего не прикрывали.
– Как же ты печатаешь и занимаешься хозяйством с такими ногтями? – спросил Марино девушку, перекрывая голосом рев двигателей.
Он растопырил свои толстые пальцы, чтобы как можно доходчивее выразить свое отношение к ее акриловым ногтям.
Девушка подняла глаза на светофор, и на ее хорошеньком надменном личике появилось нетерпеливое выражение – когда же наконец зажжется зеленый и она сможет умчаться от этого дикобраза в черном?
– Отвали от моей машины, козел, – процедила она с сильным испанским акцентом.
– Что за выражения в устах дамы? – укоризненно покачал головой Марино. – Вы меня неприятно удивили.
– Иди ты на…
– А может, выпьем, крошки? А потом пойдем на танцы.
– Оставь нас в покое, кретин.
– Я сейчас вызову полицию, – пригрозила та, что была прикрыта черными ленточками.
Наконец загорелся зеленый свет. Марино опустил шлем, тот самый, с трассирующими пулями, и сорвался с места, оставив дам далеко позади. Свернув на Четырнадцатую улицу, он остановился рядом со счетчиком перед тату-салоном «Лу», заглушил двигатель и соскочил с седла. Включив блокировку, он перешел на другую сторону улицы, где находился самый старый на южном побережье бар – единственное местное заведение, которое он посещал достаточно часто. «Двойку треф», или просто «Двойку», как его называли постоянные посетители, не следовало путать с «двойкой» «харлей-дэвидсона». «Двойная тусовка» – так Марино называл вечера, когда он на своей «двойке» приезжал в бар «Двойка», темное логово с черно-белым плиточным полом, бильярдным столом и голой неоновой красоткой на вывеске.
Увидев Марино, Рози тут же начала наливать ему «Будвайзер». Здесь знали, что он пьет.
– Ты будешь не один? – спросила она, ставя высокий пенящийся стакан на старую дубовую стойку.
– Ты ее не знаешь. И со мной сегодня ты тоже не знакома.
– Ох-ох-ох, – вздохнула Рози, наливая в стакан водку для старика, сидевшего на соседнем стуле. – Никого я тут не знаю, и в первую голову вас двоих. Хорошенькое дело. А может, оно и к лучшему.
– Не разбивай мне сердце, – сказал Марино, подвигая к ней свой стакан. – Брось-ка сюда пару кусочков лайма.
– Какие у нас замашки, – улыбнулась Рози, опуская в стакан несколько кружочков. – Так тебя устроит?
– Очень хорошо.
– Я не спрашиваю, хорошо или плохо. Главное, чтобы тебе нравилось.
Как водится, местные завсегдатаи не обращали на них ни малейшего внимания. Застыв в оцепенении в глубине бара, остекленевшими глазами они смотрели на экран большого телевизора, где показывали бейсбольный матч. Марино не знал их имен, да это было и ни к чему. Там сидели толстяк с козлиной бородкой, толстая тетка, которая вечно на что-то жаловалась, и ее тощий приятель, очень похожий на хорька – с его длинными желтыми зубами. «Интересно, как они трахаются?» – подумал Марино. Он представил себе худосочного ковбоя, подскакивающего на огромном брыкающемся быке. Все они курили. Во время «двойных тусовок» Марино обычно позволял себе несколько сигарет, временно забывая о рекомендациях доктора Селф. Ей не обязательно знать, что здесь происходит.
Взяв стакан с пивом, Марино отошел к бильярдному столу и вытащил из кучки прислоненных к стене в углу кий. Сложив шары, он с сигаретой в зубах обошел вокруг стола, натирая мелом кий. Краем глаза он заметил, как «хорек» направился в туалет, прихватив с собой свой стакан, чтобы его кто-нибудь не стянул. От недремлющего ока Марино не ускользала ни одна мелочь.
