Но счастье - на то и счастье, чтобы, собираемое по крупицам, рассыпаться в одночасье.
Это был ещё один холодный вечер на хвосте января. Ветер выл в саду, а в доме царили тепло и запахи свежей выпечки. Я сделала пирожки с черникой и кексы, Миша привез фрукты, и мы, попив чая, уселись в гостиной. Маргарита Васильевна переключила на свое шоу, а я ушла на кухню - почистить апельсины, киви и бананы, вымыть виноград.
Миша заглянул ко мне.
- Как прошел день? - забрался на стул напротив разделочного стола и едва подавил зевок.
- Как обычно, - я пожала плечами. - Устал?
- Да так... Рабочее... Тебе здесь не скучно?
Иногда бывало. Но я слишком привыкла к такой жизни, чтобы что-то менять.
- Нет. Почему ты спросил?
- Ну... Женщине разве не хочется свиданий в ресторанах, опере, театре, баре, отеле? Не желаешь выйти в свет?
Как-то, после Нового года, Миша уже звал меня на банкет в мэрию, но я отказалась. Мне не хотелось оставлять Маргариту Васильевну на другую сиделку в пору принятия и осознания диагноза. Михаила мой отказ не обидел, но больше он меня никуда не звал. А я не знала, хочу ли вообще куда-то идти. Мне вполне хватило новогодних приключений. Поэтому я ответила:
- Иногда, конечно, хочется новых впечатлений, но не так, чтобы прямо выть. А ты сам любишь "выходы в свет"?
- Здесь - нет, - коротко ответил Михаил.
- В смысле? - не поняла я. - В России?
- Нет, дома. Мне просто хочется сидеть дома. С бабушкой, с тобой... Раньше с нами сидела и Соня, - Миша оглядел кухню. - В США дом съемный. Короче, для меня это как работа вахтами.
- А там? Ходишь по мероприятиям?
- Конечно. Это часть моей работы. Я в доме только ночую, - Миша снова посмотрел на меня. - Вера, тебе нужно сделать загранпаспорт и американскую визу.
Я на мгновение замерла, глядя на кружочки киви под ножом, а потом, подавив вздох, бодро ответила:
- Как скажешь.
- Ничего сложного. Я помогу тебе.
- Да, было бы отлично, - я обернулась, открыла урну и, выбросив туда очистки, провела ножом по доске.
- Вера.
- Что? - пришлось посмотреть на собеседника, хотя я ещё не справилась с эмоциями от осознания того, что вот и он - первый шаг к полету, от которого не откажешься. Слишком много будет поставлено на карту.
- Ты поможешь мне уговорить бабушку лететь в Штаты?
- Дай мне всю информацию по клинике, которую ты выбрал.
- Конечно. Одна из лучших в мире.
- Там и сиделки, наверное, лучшие, - заметила я.
- Лучшие - это близкие. Как ты.
Я тепло улыбнулась.
- Спасибо.
- Так что? - Миша не отставал. - Поможешь мне уговорить её?
- Она будет очень против. И даже если согласиться, будет ждать, что я удеру из аэропорта.
- Но ты не удерешь...
- Нет, - я подняла поднос с фруктами. - Никогда и не...
- Вера!!! Миша!!! - громко, испуганно закричала Маргарита Васильевна, и мы, обменявшись растерянными взглядами, бросились в гостиную.
Маргарита Васильевна сидела на краешке дивана. Одной рукой держалась за горло, другой указывала на телевизор.
- Миша, - прошептала княжна. - Что она наделала...
Мы уставились на экран. На диванчике, рядом с ведущим, сидела Соня в узком блестящем платье, таком маленьком, что ткань его едва прикрывала зад и грудь девушки. Соня откинула распущенные волосы назад и вульгарно, раскрепощено усмехнулась.
- Да, я была любовницей этого человека. Он предложил сходить с ним в сауну, когда я провалила экзамен. Я согласилась.
- И ваши родители знали об этом?
- Родители? - снова злая усмешка. - У меня нет родителей. И любовников себе я выбираю сама.
Миша сел на диван рядом с бабушкой. Не сводя злобного взгляда с экрана, потянулся за пультом, но Маргарита Васильевна, отняв руку от горла, опередила его.
- Оставь.
- Я не хочу это видеть, - процедил Миша.
- Придется, - тихо ответила княгиня. - Мы должны знать, сказала ли она что-то про тебя.
- Это прямой эфир?
- Нет.
- Вот тварь.
- Миша. Она - твоя сестра.
- Одно другому не мешает, - Михаил вскочил с дивана. - Я еду к ней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Ничего уже не изменишь. Сядь.
- Она должна...
- Сядь! Вера, ты тоже присаживайся, пожалуйста
Михаил, скрипя зубами, вернулся на свое место.
Я села в кресло и затаила дыхание, чувствуя себя сейчас невообразимо лишней здесь. Мне было неловко.
Особенно, когда Соня, наигранно раскрепощенная, стала рассказывать о своей связи с преподавателем во всех подробностях, которые допускало общественное телевидение. Потом были фотографии с замыленными участками, пошлые сообщения, эксперименты втроем и вчетвером. А потом... Потом пришло время истории с аварией.
- Да, это он был за рулем. И теперь я это признала. Потому что не хочу покрывать этого человека. Этого преступника. Я закрыла глаза на одно его преступление, и он совершил второе.
- У вас есть доказательства, что за рулем был он?
- Да, есть. Они есть и у полиции. И теперь действуют. Теперь их никто не скрывает.
- Соня, а что за история с вашим братом? К слову, - ведущий повернулся к камере и за его спиной, на большом экране, появилась фотография Михаила. - Брат Сони - Михаил Белоозеров, известный титулованный боксер.
Дальше следовала вставка о жизни Миши, с фотографиями с ринга, видео со спортивных мероприятий, а потом ведущий снова обратился к Соне.
- Насколько нам известно, ваш брат не только на ринге решает проблемы с помощью кулаков.
- Да, брат иногда переходит грань.
- Я по тебе ее перейду, идиотка, - прошипел Михаил.
- Но меня и моих мужчин его вспышки гнева не коснулись, если вы об этом. Мишу я никогда и ни во что не впутывала.
- А он вас?
- Ну нет, конечно. Я с ним почти не общаюсь. Он же звезда, а я так... Гуляю сама по себе.
- Спасибо. Спасибо, Соня, что нашли в себе силы прийти и все рассказать нам. В эфире "За ширмой" была София Белоозерова со своей историей первой любви к Константину Ломакину, герою нашего сегодняшнего расследования. А теперь поприветствуем следующую героиню - Марина Рыльская, еще одна студентка Константина, которая едва не совершила непоправимое после разрыва их отношений. Встречаем Марину.
Маргарита Васильевна закрыла глаза.
- Вера... Мне плохо.
- Приступ? - я бросилась за сумкой.
- Да.
- Ба, что такое?
- Мигрень. Вера сделает укол, и все пройдет. И положи телефон. Не звони сестре.
- Почему? Ее надо поставить на место. Я должен...
- Не должен. Она сказала, что выбор делает сама. Пусть и последствия пожинает собственноручно, - Маргарита Васильевна, не открывая глаз, откинулась на спинку дивана. - Сядь ко мне, пожалуйста. И выключи теперь телевизор. Я видела достаточно.
Укол не помог. Через полчаса симптомы только усилились, и, опасаясь инсульта, мы повезли княгиню в городскую клинику.
Всю дорогу Маргарита Васильевна молчала, а когда я спросила, как она себя чувствует, то княгиня не смогла мне связно ответить. Испугалась сама и, побледнев, замолчала. Миша, сжав руль, прибавил газа. Мы летели под камерами и на красный сигнал, собирая штрафы, ругань и возмущенные гудки. Я держала Маргариту Васильевну за руку, а смотрела на Михаила, в зеркало заднего вида. Он весь сейчас был концентрацией тревоги и ярости
В больницу бабушку он внес уже на руках. Я бежала следом. В приемной тут же подкатили каталку. Маргарита Васильевна, вмиг ставшая совсем маленькой и слабой, погладив руку внука на прощание и произнесла четко и громко всего два слова:
- Не бесись.
Миша сжал челюсти. Только двери приемного закрылись за каталкой и врачами, как он, развернувшись, со всего маха, ударил рукой по пластиковой спинке скамейки, разломав ее на куски. В коридоре повисла тишина. Медсестра регистратуры испуганно посмотрела на охранника, который поспешил к нам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Вы что себе позволяете, - начал грузный седой мужчина, поправляя свой бейдж с яркой желтой надписью "Охрана". - Это же госуд...
