– Катя, – представилась стоящая рядом с Фадиным симпатичная девушка.
…Два часа прошли в каком-то непонятном сонном оцепенении. Фадин балагурил, рассказывал анекдоты и байки о своей работе в другом городе, Супрун молчал и изредка ухмылялся, захмелевшая Катя от души смеялась, да и сама Вера, кажется, тоже реагировала на шутки самым ожидаемым образом. Они вчетвером еще пару раз поднимались из-за столика, чтобы потанцевать. Что-то ели. О чем-то говорили.
Потом Супрун встал и, протянув руку, прежним твердым тоном сказал:
– Пошли.
Вера не понимала, куда он ее зовет. Ей казалось, что она догадывается, что вот-вот сообразит, но ее постоянно сбивало с мысли развеселое похохатывание Фадина, который шел рядом, по-свойски обняв Катю.
– Три нуль шесть и три нуль семь, и нижайше прошу не перепутать! – с нарочитой комичностью произнес он, проходя мимо стойки с великовозрастной администраторшей и протягивая руку за ключами.
Та, осуждающе поморщившись, предупредила:
– У нас посещения номеров разрешены до двадцати трех!
– Мы быстренько! – проникновенно ответил ей Фадин. – Но если вдруг задержимся…
Он похабно подмигнул и аккуратно вложил администраторше в ладонь смятую оранжевую купюру. Та отвела глаза и быстро спрятала червонец в выдвижной ящик.
Лифта в гостинице не было. Подниматься было очень, очень тяжело; Вера, ослабев и наплевав на приличия, буквально висела на сгибе локтя Супруна. Фадин со своей спутницей давно уже умчались вперед; наверху, на третьем этаже, звонко щелкал замок и раздавался Катин смех.
«Зачем мы туда идем? – снова пыталась сообразить Вера, но мысли шевелились вяло, нехотя, и в конце концов она решила: – Раз он ведет меня куда-то – значит, так нужно».
* * *
Томский рейс, хоть и со значительной задержкой, умудрился поспеть до начала пурги и благополучно приземлился в райцентре – Николай взглянул на запястье – уже больше трех часов назад. По описаниям сотрудника аэровокзала, симпатичная шатенка на борту была, и Крюков не сомневался, что это Катерина. Оставалось понять, где она теперь. В такую погоду найти попутку до Вьюшки нереально, такси тоже до утра в районные села не повезет.
Знакомые в райцентре у его жены, разумеется, были. Но стала бы она тревожить их, проситься на ночлег? Вряд ли. С учетом того, что она летала в область тайком от мужа, вряд ли бы она стала афишировать свое пребывание вдалеке от дома. А если и были знакомые, которым она настолько доверяла, то Николай запросто мог о них ничего не знать. Значит, поиски среди проживающих тут подруг следует отложить напоследок.
Николай добрался до почты, на круглосуточном телеграфе выяснил, что да, была не так давно девушка, которая несколько раз заказывала телефонный разговор со Светлым Клином, но из-за обрыва на линии так и не смогла прозвониться. Что дальше?
Зал ожидания на железнодорожном вокзале не в пример теплее и уютнее, чем при аэродроме. Может, она решила пересидеть там? С другой стороны, если у нее после поездки остались деньги, Катюха вполне могла остановиться в гостинице.
Будь ситуация типичной, Колька в два счета определил бы, куда могла податься его супруга. Однако она никогда никуда не ездила одна. И уж тем более не случалось такого, чтобы из-за непогоды она застряла где-то, не в состоянии ни родным о себе сообщить, ни найти возможности добраться до дома. Крюков ощущал бессилие, подобное тому, что испытал в конце лета, когда понял, как плотно его обложили со всех сторон Иные разных мастей. Да если бы его! Он всего лишь выступал в роли посредника, в роли самоходного двигателя, от которого зависело, куда и как скоро доставить младенца, в чьи руки его передать. Вариантов было много, а вот шанса отказаться от всех вариантов и выбрать свой собственный ему не оставили. Тогда вместе с растерянностью на него временами накатывала такая ярость, что он всерьез пугался – под горячую руку мог попасть кто угодно, включая любимую супругу или осторожного хитрого тестя. Ощущение бессилия – вот что в результате сподвигло его летом на решительные действия. Сейчас, аналогично понимая, как мало от него зависит, он бесился ничуть не меньше. Его Катя, его жена, мать его маленького сына – где-то здесь, посреди чужого городка, одна, ночью! Да все что угодно может произойти, учитывая, какая она доверчивая, домашняя, беспомощная!
В гостинице с претенциозным названием «Центральная» Катерины не оказалось. Ему пришлось немножко «пощупать» администратора, чтобы убедиться в правдивости его слов. Если бы сейчас поблизости патрулировал Угорь из Ночного Дозора, Колька стал бы для него легкой добычей: пусть воздействие на администратора было минимальным – Светлым и такого достаточно, чтобы зафиксировать нарушение.
Оставались «Привокзальная» и собственно вокзал. Топливо в тракторном баке плескалось практически на самом донышке, и вскоре Николаю придется снова обращаться к своим возможностям – лишь бы дотянуть до местного гаража, а уж переместить горючее из одного объема в другой он сумеет.
Присутствия Катерины он по-прежнему не ощущал. Правда, он пока и не пытался проводить глубокого изучения следов в Сумраке – это долго и затратно в плане расхода Силы. Куда проще сперва узнать что-либо человеческими методами. Замешкавшись на секунду, он все-таки свернул налево, в сторону гостиницы.
Пожилая администраторша поджала губы:
– Информацию о постояльцах мы не предоставляем!
– Екатерина Крюкова – моя жена! – Колька суетливо полез во внутренний карман пиджака в попытке нащупать паспорт, чтобы продемонстрировать штамп. – Разминулись, я не встретил, куда ей еще деваться? А дома ребенок четырехмесячный! Посмотрите, что вам стоит?
Администраторша заглянула в журнал и медленно помотала головой – мол, нет в списке Крюковой. Однако мелькнуло что-то такое в ее близоруких глазах, что заставило Николая насторожиться. А тут еще официант из ресторанчика, видимо, проводивший последнего посетителя, закончивший работу и собирающийся домой, коротко и с любопытством посмотрел на него. Колька сделал жест, который администраторша могла бы понять как «никуда не уходите, я сейчас!», и всем телом развернулся к официанту:
– Вы что-то хотели сказать?
– Нет-нет.
Парень всем своим видом показывал, что он совершенно не понимает, о чем речь. Николай глянул сквозь Сумрак. В оттенках ауры много чего читалось. Например, помимо любопытства там явно присутствовали и сочувствие, и насмешка. Колька, чувствуя, что потихонечку звереет, сделал шаг и едва удержался от того, чтобы взять парня за грудки.
– Ты что-то знаешь. Ты видел мою жену?
– Почем я знаю, твоя это жена или чья-то еще? – нагловато ухмыльнувшись, ответил официант.
– Ну? – с угрозой произнес Колька и сжал кулаки.
– Сидела тут компания. Винцо, танцы, все такое. Одну там точно Катей называли. Не из проживающих она была, ее постоялец привел.
– И давно они тут сидели?
Официант перекинулся взглядом с администраторшей, та едва заметно качнула головой – дескать, молчи.
– Да вы издеваетесь, что ли?! – повысил голос Николай и вернулся к стойке. – Ты. Сейчас же. Скажешь. Мне.
Великовозрастная служащая испуганно втянула голову в плечи. А еще через секунду Николай будто услышал чей-то голос: «Три нуль шесть и три нуль семь… Мы быстренько, но если вдруг задержимся…» Белое, неразбавленное, кристально чистое бешенство хлынуло в голову. Белая ярость – самая опасная и сокрушительная движущая сила Темных.
На третий этаж он буквально взлетел. На бегу, еще за несколько шагов до номера, мановением руки распахнул дверь в триста седьмой. Дверь гулко ударилась обо что-то внутри и, отскочив, вознамерилась снова закрыться, но Колька придержал ее. На единственной кровати под одеялом возились двое. Они еще не успели сообразить, что происходит, что это за грохот, а Колька уже шевельнул кистью, смахивая вместе с одеялом того, кто пыхтел сверху. В полумраке номера мелькнули в воздухе пятки и худые ягодицы, затем голый мужик с татуировкой во всю спину рухнул в угол, подмяв под себя тумбочку, застонал, а потом практически без перехода зарычал и вскочил на ноги. Крюков дернул щекой, отправляя мужика доламывать тумбочку, а сам приблизился к разворошенной постели. Прикрывшись подушкой, там сидела незнакомая блондинка и в ужасе глядела на ворвавшегося.
– Ты… кто? – глупо спросил Колька.
– Катя… – дрожа всем телом, ответила девушка и неожиданно разрыдалась: – Не убивайте! Пожалуйста, не убивайте!
– Ты – не Катя, – констатировал совершенно ошалевший Николай.
Из угла донесся смех, и Крюков перевел взгляд на поднимающегося мужика. Тот уже успел походя обернуть бедра одеялом, отпихнул с пути остатки того, что раньше было тумбочкой, и слизнул с ладони крупную каплю крови.
