– Извини, мне пора.
Кажется, по исходу всей этой истории я потеряю не только смысл своей жизни, но и лучшего друга.
Глава 19 Сергей
Три дня. Три дня без моей Тани. Еще не пройден первый круг ада, а я уже готов сдаться. Готов поехать прямо посреди ночи, плевать, что я пьян! Готов броситься в ноги и покаяться во всем. Только бы вернуть ее. Пусть даже придется спрятать ее за семью замками и сторожить, как дракон свое сокровище! Лишь бы знать, что она все еще моя.
Раздается звонок мобильного. Бросаю взгляд на часы: три сорок. Черт. В такое время звонки, как правило, хорошие новости не приносят. Тушу сигарету и беру с журнального столика разрывающийся мобильный. Татьяна! Мигом сажусь на диване (да, я снова добровольно переехал в гостиную, потому что не могу спать в нашей постели один. Последние три дня я вообще не могу спать, но это другая история) и отвечаю на звонок. Пусть это будет пьяный бред, пусть кроет меня матом, лишь бы услышать голос Тани…
– Да, Тань.
Сквозь сдавленные рыдания разбираю речь жены и суть проблемы.
– Куда? – коротко спрашиваю, прижав телефон к уху и надевая джинсы. – Родная, успокойся, хорошо? Я скоро буду.
Отключаюсь, хватаю ключи от машины и выбегаю из квартиры. Черт! Как же все не вовремя!
Выруливая со стоянки, набираю охранника, которого я приставил конкретно к Лене.
– Какого хрена ты не сообщил мне о случившемся?! – ору, проскакивая на красный. Я вжимаю педаль газа. К черту правила, сейчас я нужен Тане и должен быть рядом!
– Сергей Александрович, виноват, я набирал, но вы говорили по другой линии. Не знаю, сообщили вам или нет, но жена объекта спешно покинула дом. Я отправил за ней хвост.
Только покушения на убийство мне не хватало! С этой тварью я позже разберусь, когда разрулю все с Леней и Таней.
– Хорошо, глаз с нее не спускать! При любом подозрении докладывать мне! Отбой.
Ненавижу больницы: их стены пропитаны умирающей надеждой и отчаянием. Примерно то же я видел сейчас в Тане.
Она сидела на стуле посреди больничного коридора, сгорбленная, вся трясущаяся из-за рыданий, потерянная и одинокая. Так и хотелось ее прижать к себе и пообещать, что все будет хорошо. Хотелось и самому в это поверить.
– Танюш, – тихо зову жену, присаживаясь на корточки. Она поднимает на меня красные опухшие от слез глаза. – Что случилось? Ты мне так и не смогла объяснить все толком.
– Он…я вышла на кухню попить воды, а папа…он сидел там, пил коньяк. И вдруг резко упал. Я очень испугалась, попыталась привести его в чувство, но он не открывал глаз, – снова плачет Таня, закрывая лицо ладошками. Мягко отнимаю их от лица, вытирая слезы большими пальцами. Я всегда был равнодушен к женским слезам, но Танюшка мне душу наизнанку выворачивает!
– Тише, моя родная, успокойся, не плачь. Леня – сильный мужик, крепкий. Со всем справится. Просто ему надо немного отдохнуть. Что сказали врачи?
– В том-то и дело, что ничего! Носятся туда-сюда, ничего не говорят, словно меня тут вообще нет! – гневно восклицает Таня, размазывая теперь уже злые слезы по щекам.
– Я пойду, попробую узнать, что там и как. Посиди тут, скоро вернусь, – и я поднимаюсь с намерением найти лечащего врача Лени. Но Таня вцепляется в меня мертвой хваткой:
– Не уходи, пожалуйста, я с ума сойду тут одна. Побудь со мной…, – шепчет она со слезами на глазах.
И я не имею сил сопротивляться: сажусь рядом, прижимаю жену к себе, переплетая наши пальцы. Это единственное, что я могу сделать ради женщины, которая дороже мне всего на свете. И которой в ближайшем времени я нанесу удар в спину…
Таня обнимает меня в ответ, доверчиво прижимаясь к груди. От таких простых действий злюсь на себя и сложившиеся обстоятельства еще сильнее, разрывая душу на куски. Но не имею ни малейшей возможности хоть что-то изменить!
Некоторое время мы сидим молча, как я слышу едва различимое:
– Я не могу. Не могу потерять еще и папу. У меня же кроме него больше никого нет…
"У тебя есть я", – хочется крикнуть во все горло, но я понимаю, что если сейчас поддамся слабости, то все задуманное, а также жизнь Тани, полетит в бездну. Я хотел произнести что-то нейтрально-ободряющее, но тут из-за дверей реанимации появляется уставший врач.
– Вы родственники Янышева?
– Да, я – его зять, а Таня – дочь Лени, – отвечаю за нас двоих, потому что Таня просто не в состоянии это сделать: она дрожит, как осиновый лист, снова едва сдерживая слезы. Крепко обнимаю ее, давая понять, что я рядом, что она не одна.
– У Леонида Федоровича обширный инфаркт. Сейчас его состоянию ничего не угрожает, нам удалось стабилизировать ситуацию. Некоторое время ему придется провести в реанимации, потом длительная восстановительная терапия…
– Но он же не умрет? – со слезами в голосе спрашивает жена, отчаянно, до боли, сжимая мою руку.
– Нет, Татьяна Леонидовна, не в этот раз. И не в мою смену, – с улыбкой произносит врач.
Мы одновременно выдыхаем с Таней. Оказывается, все это время я не дышал, переживая за друга и жену. Но не мог позволить эмоциям взять верх. Я должен быть сильным. Ради этой маленькой храброй девочки, которая сейчас так доверчиво жмется ко мне…
– Я могу сейчас увидеть папу?
– Нет, к нему в реанимацию сейчас нельзя. Тем более, он без сознания. Через несколько дней его переведут в палату, тогда сможете его навестить. А сейчас я вам рекомендую ехать домой и отдохнуть. В случае чего мы вам позвоним.
– Но…
– Таня, доктор прав. Я отвезу тебя домой, тебе тоже нужен отдых и сон. А потом, когда Лене станет легче, мы вместе навестим его.
Это самое гнусное вранье за всю мою жизнь. Потому что я изначально не собирался выполнять обещание…
Уже через день я приехал в особняк Янышевых, сжимая в
