лучшим физиотерапевтом, которого я только мог пожелать. Увидев меня, он широко улыбнулся:
– Мой любимый пациент! Проходи, Квинн. Инвалидную коляску можешь оставить здесь. Она тебе всё равно скоро не понадобится.
– У психотерапевтки другое мнение на этот счёт. – Я поднялся, и Матильда без слов передала мне костыли, за которые я тут же схватился, стараясь не показывать, как у меня закружилась голова.
– Твоя подружка может зайти с тобой. – Северин улыбнулся Матильде. – Может, тебя это немного приободрит.
– Она не… – начал было я, но Матильда поспешно ответила:
– Я просто ему помогаю. – При этом её щёки порозовели.
– Понял. – Улыбка Северина стала ещё шире. – Тогда скоро ты останешься без работы. – Он повернулся к большим часам, висевшим на стене. – Квинн заканчивает в половине четвёртого. Дополнительные пять минут нам очень пригодятся.
– Пока! – Мне захотелось сказать Матильде на прощание что-нибудь милое, так что я обернулся и дополнил: – Только не заказывай без меня грильяж «параноик», договорились?
Матильда смущённо улыбнулась.
Северин закрыл за нами дверь:
– Что там за история с твоей психотерапевткой и инвалидной коляской?
– Она прочла мне вслух заключения врачей и предупредила, что пора мне готовиться к новой жизни инвалида, – охотно наябедничал я.
– Что за… – Северин возмущённо скрестил руки на груди. – Только не говори, что это правда!
– Думаю, она просто меня недолюбливает. – Я чуть не добавил: «Возможно, дело в том, что я потомок, а она – бессмертное граничное существо», но в последний момент сдержался. Между Северином и мной с самого начала сложились дружеские доверительные отношения, но не стоило их испытывать, с ходу пересказывая ему краткое содержание моего личного фантастического романа.
– Вперёд, приступим к тренировке! – решительно скомандовал Северин. – Покажем этой гусыне, на что ты способен.
В конце занятия я весь взмок, ноги дрожали, но я осилил пятнадцать шагов без костылей и посторонней помощи. Северин уверял, что это невероятное достижение, пусть даже на шестнадцатом шаге моя правая нога подкосилась, и ему пришлось меня подхватить.
– В среду ты сможешь пройти вдвое больше, – пообещал он, заканчивая тренировку растяжкой. – А эту гусыню пошли ко всем чертям. Никогда не позволяй другим утверждать, будто тебе что-нибудь не по силам. Проверено на собственном опыте. – Он указал на свой шрам.
– Что с тобой случилось? – спросил я.
Северин улыбнулся:
– Это долгая история. Расскажу как-нибудь в другой раз, когда ты сможешь сам подняться с пола.
Я смогу хотя бы потому, что он так в меня верит. Занятия с Северином всегда вселяли в меня новые силы. Ещё в больнице, когда я не мог даже ухватиться за эти жуткого вида поручни и должен был снова наращивать мускулатуру практически с нуля, он всё время меня подбадривал. После встреч с ним у меня появлялось чувство, что через пару лет я привезу медаль с Олимпийских игр, никак не меньше.
Я страшно устал, зато ко мне вернулись хорошее настроение и уверенность в себе. Последний раз я чувствовал себя так бодро и решительно в субботу ночью, когда бегал по кладбищу, не ощущая даже малейшей боли в ногах. Но тогда на меня действовал волшебный напиток, а теперь я был на сто процентов сосредоточенным на достижении своей цели. Может, действительно, терпение и упорные тренировки помогут мне вернуться в форму, и когда-нибудь я смогу уверенно ходить и бегать безо всяких там волшебных напитков.
– Хорошо, Квинн, увидимся на следующей неделе. И запомни: сдаваться – не вариант! – Уже в который раз я вспомнил мамин календарь цитат и мудрых изречений. Кажется, это очень неплохая штука. Северин передал мне костыли. – И не забывай есть побольше белка. Твоим мышцам это поможет.
Я уже почти доковылял до двери, когда услышал голос Матильды:
– Точно тебе говорю, Лилли до сих пор по нему сохнет.
Я вздрогнул. Звук был таким громким и отчётливым, будто Матильда сидела не в приёмной, а рядом со мной. И это ещё не всё. Моя голова вдруг наполнилась шумом. Секретарша что-то громко набирала на компьютере, открылись двери лифта, а на улице, восемью этажами ниже, парень и девушка препирались, выбирая, что лучше заказать на ужин – суши или пиццу, на деревьях щебетали птицы, а в дальнем углу помещения на тонкой паутине перебирал волосатыми ножками паук.
– Всё в порядке? – спросил Северин, и я услышал, как его ресницы ударились о кожу, когда он моргнул.
Я неуверенно кивнул. Всевозможные звуки нашего города со всех сторон вливались мне прямо в уши. В то же время я слышал, как бьётся моё сердце и кровь бежит по венам.
– Просто немного устал, – выдавил я.
– Квинн, иногда… – Северин смерил меня испытующим взглядом и продолжил: – После тяжёлой травмы мир может показаться незнакомым и странным.
– Нет, – шептала в приёмной Матильда. – Я никогда на это не решусь. Кроме того, я же обещала!
Я услышал, как её телефон коснулся ткани и проскользнул в карман куртки.
И вдруг всё снова стало как раньше. Всё многообразие звуков отхлынуло, будто волна, которую уносит от берега.
Я облегчённо вздохнул.
– Эта психотерапия явно тебе не подходит, – сказал Северин, открывая мне дверь. – Но в любом случае нужен человек, которому ты сможешь доверять.
– Да. – Я поглядел мимо него на светлую кучерявую макушку Матильды. – К счастью, такого человека я, кажется, нашёл.
» 16 «
Матильда
Дверь церкви захлопнулась за нашими спинами со знакомым скрипом, и я остановила кресло-коляску рядом с маленькой кропильницей при входе:
– Давай-ка сначала убедимся, что здесь кроме нас никого нет.
Но Квинн со мной не согласился:
– Только не оставляй меня тут одного, – попросил он. – Здесь темно и жутко. И ещё этот странный запах.
– Видно, что ты нечасто бываешь в церкви. – Мне почему-то захотелось защитить святую Агнессу. – А запах здесь вовсе не странный. Обычный церковный запах.
– Затхлый и сладковатый… Такой обычно бывает в плохо проветриваемых помещениях.
– Это запах ладана, истории и вечности. – Я вздохнула. – И приторных духов госпожи Харфнер, – призналась я. Мы медленно продвигались к центру церкви. – Этим стенам, между прочим, больше восьмисот лет, ты язычник-примитив.
– Правильно. Но изначальный романский клирос, а также крипта этой трёхнефной базилики разрушены в пятнадцатом веке и на их месте возведён готический хоральный зал, – к моему удивлению, ответил язычник-примитив. – Сохранилась лишь романская средокрестная башня с покатой крышей высотой сорок восемь метров шестьдесят сантиметров.
– Откуда ты это?..
– А известно ли тебе, что расположение четырёх колоколов образует дорический тетрахорд?
– Дорический… что?
Только сейчас я заметила, что он читает вслух буклет, который, наверное, прихватил на входе
