Я чуть отодвинулся от стола, положил ногу на ногу.
— Ты недоволен моей работой?
Константин смутился. Еще бы, упрекать меня в “непрофессионализме” несправедливо.
— Ты прекрасно справляешься со своей “работой”.
— Тебе свалился кирпич на голову? Облили грязью? Обсчитали в ресторане?
— Нет.
— Так в чем дело? Чем ты недоволен?
— Ну, пойми, люди так не общаются. Это ненормально!.. — Он смотрел на меня почти умоляюще. — Я знаю, почти все мои друзья были бы счастливы жить с тобой, тратить твои деньги и ни о чем не спрашивать. Играть в исцеление от неприятностей, каждый день получать новые подарки… А я…
— А ты не можешь?
— Мы с тобой оба отлично знаем, что я ничего не смогу тебе вернуть.
— Но ты сам просил меня сделать тебя счастливым и удачливым. Я делаю.
Он улыбнулся своей искренней беззащитной улыбкой, и мне стало по-настоящему тошно в ответ.
— Отлично. Все ясно. Давай поступим так. Я оставлю тебя на сутки, и ты подумаешь, стоит ли нам… встречаться дальше.
Константин забеспокоился, подозревая, что обидел меня, должен был обидеть девушку, настойчиво в нем заинтересованную. Он вскочил, но я жестом заставил человека опуститься на прежнее место и гордо вышел из зала.
Вот теперь действительно пора задуматься, зачем он мне нужен? Какой смысл навязывать удачу тому, кто отталкивает ее обеими руками? Небольшое удовольствие — каждый день смотреть на унылую физиономию и ловить тягостные мысли о том, имеет ли он право получать удовольствие от общения со мной. Так что стоит хорошенько подумать, надо ли возвращаться к бестолковому смертному после короткого испытательного срока.
Я вышел из ресторана, все еще не меняя привлекательного женского облика, но не успел сделать и нескольких шагов. Высокий тонкий каблук одной из туфель, которые носила девушка Удача, неожиданно подвернулся. На совершенно ровном месте. Я понял, что теряю равновесие, и не успел даже удивиться…
Материальное воплощение успеха, великолепный бог Шанс сидел на холодных, жестких камнях тротуара и с изумлением рассматривал ногу, которая нестерпимо ныла в щиколотке. Вот это и есть человеческая боль? Я, конечно, знал, какая она, приходилось чувствовать через других людей, но никогда не доводилось испытывать лично. Как неприятно. Глупо!
— Шанс! Что ты? Что с тобой?
Ко мне подбежал испуганный Константин (увидел в окно мое нелепое падение?).
— Что случилось?
— Нога… болит. — Я услышал в своем голосе безмерное удивление, которое должно было бы рассмешить любого нормального человека.
— Наверное, ты ее подвернула… нуда. Так и есть. Это не страшно. Сейчас я вызову такси, отвезу тебя в больницу.
— Нет! Никакой больницы.
— Хорошо. Как скажешь. — Он озадаченно посмотрел на меня, не ожидая столь резкой реакции на естественную заботу. — Тогда поедем домой… к тебе?
— Нет, к тебе.
— Ладно, ко мне. Давай я помогу тебе встать.
— Больно!
— Потерпи немного.
Он остановил машину, помог мне устроиться на заднем сиденье и всю дорогу посматривал с настороженным вниманием, как будто опасался, что я могу неожиданно упасть в обморок.
Дома Константин продолжал трогательно заботиться обо мне, усадил в кресло, намазал распухшую лодыжку какой-то мазью, забинтовал, подобрал мои туфли, валяющиеся на полу, и неожиданно рассмеялся,
— Знаешь, никогда бы не подумал, что ты умеешь быть слабой, беззащитной. У меня такое чувство, будто ты впервые испытываешь боль.
Я промолчал, и парень понял, что меня лучше оставить в покое. Невезение невезением, а интуиция у Константина работала хорошо.
Он уже спал, когда пришел Рок. Я сидел в кресле у окна, терпеливо ожидая, когда закончится мое добровольное человеческое мучение. Не в силах покинуть это тело, пока физическая боль отвлекала меня от состояния отрешенности, свойственного (и необходимого!) богу. Ногу то сводило, то начинало колоть, а то она просто нудно, тупо ныла. Отвратительное ощущение.
— А ведь я тебя предупреждал, — прозвучал рядом тихий задумчивый голос.
Я поднял голову. Рядом стоял мудрый старший братец и смотрел на меня сверху вниз.
— Отвали, Рок, без тебя тошно.
— Я тебя предупреждал.
— Да-да! Предупреждал! Вот такой ты умный и дальновидный! А теперь оставь меня в покое.
— Как ты думаешь, почему это произошло с тобой?
— Потому что я упал.
Словно не замечая грубости, Рок продолжал смотреть на меня с едва заметной, ничего не значащей улыбкой сфинкса.
— Ты считаешь себя богом, не так ли?.. А ты никогда не задумывался о том, что грань между сверхчеловеческим и человеческим очень тонкая?
— О чем ты?
— Чем дольше ты будешь оставаться с человеком, чем больше станешь думать о нем, чувствовать и помогать ему. тем лучше станешь понимать, что творится у него в душе. Ты слишком любишь свою работу, Шанс. Как сказали бы люди. отдаешь ей всего себя. Не хочешь допускать брак.
— Фем тоже любит свою “работу”, — пробормотал я, не понимая, чего он добивается.
— Фем не понимает человеческих чувств. Не знает, почему люди желают зла или добра друг другу. Он всего лишь зеркало.
— А я?
— А ты слишком много размышляешь, пропускаешь через себя человеческие эмоции. Хотя тебе и кажется, что ты равнодушен. Тебе нравятся люди. Не конкретный человек в отдельности, один из толпы, а все они вместе. Поэтому ты не хочешь знать, кто ловит твою искру — преступник или добропорядочный гражданин. Ты любишь людей, Шанс.
— Нет. Нет! Я не могу никого любить! Я не имею права любить, иначе не смогу быть… равнодушным…
— Это правило ты придумал сам.
— Рок, чего ты хочешь?! В чем ты пытаешься убедить меня?
— Бог, который слишком близко общается с людьми, рискует стать похожим на них… одним из них.
— Нет…
Брат наклонился и дотронулся до моей ноги, которая тут же заныла в ответ на прикосновение. Я стиснул зубы, а Рок усмехнулся.
— Что такое боль, ты уже узнал. Остается совсем немного: разочарование, отчаяние. Что там еще они испытывают?
— Надежда, — произнес я сквозь стиснутые зубы. — Рок, почему я упал?
— Потому что ты хочешь помочь ему. — Брат указал на крепко спящего Константина. Наклонился. Его лицо оказалось совсем близко, и мне показалось, что в темных глазах я вижу пустоту. Космическую пустоту. — Потому что ничто не исчезает в никуда. Ты перетягиваешь на себя его неудачи, его судьбу. Человеческую судьбу, Шанс.
Рок резко выпрямился, отстраняясь, и исчез. Так же внезапно, как появился.
Он никогда не почувствует того, что чувствую я.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
