Минуты проходили медленно, тяжело. Никогда еще ребята с такой остротой не чувствовали отсутствия солнца, его животворного тепла.
Наконец они совсем обессилели. Предутренний холод заставил их сжаться в комочек. Сбившись в кучку, они прижались друг к другу, зарылись в сухие листья, загнанные ветром в углубление скалы, и застыли… Асо обнял своего верного, еще совсем мокрого Бойнаха и в немом ожидании устремил взгляд на вершину Арарата. Вот золотой луч осветил белоснежную шапку горы, она заискрилась, засверкала. Радостный крик вырвался из груди мальчика:
Ребята, совсем было оцепеневшие и онемевшие, подняли головы. Солнце всходило, накидывая багряный покров на вершины малоазиатских хребтов. Серебром заблестели поля вечного льда на их склонах. И, словно отразившись в душах детей, яркие солнечные лучи оживили их своим светом и теплом…
— Солнце!.. Солнце!.. — повторили они за Асо, и надежда вновь ощутить всю прелесть этого чудесного мира воскресла в их сердцах.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
О том, что друг познается в беде
Так встретили наши ребята восемнадцатый день своего плена. Первым встал и расправил онемевшие конечности Ашот. Он видел, как пастушок-курд молился солнцу, но нашел в себе достаточно такта, чтобы сдержаться, не высмеять мальчика. Возможно, что Ашот вспомнил недавний случай с Бойнахом, загоревшееся лицо пастушка Асо и огоньки обиды, сверкнувшие в его глазах. «Нет, его самолюбие затрагивать нельзя», — подумал Ашот и дружелюбно предложил — именно предложил, а не приказал:
— Давай, Асо, соберем побольше сухих листьев и травы.
Оба с трудом держались на ногах. По худым телам пробегала холодная дрожь. Лишь сделав большое усилие, мальчикам удалось преодолеть слабость и заняться товарищами, находившимися в еще худшем состоянии.
Набрав сухих листьев, Асо и Ашот с головой засыпали ими Шушик, Гагика и Саркиса.
— Ну вот, теперь они согреются, — с удовлетворением сказал Ашот. — А все-таки огонь нужен. Неужели так-таки и нет способа развести костер? Ведь если мы останемся без огня, то можем пропасть, схватим воспаление легких…
— Способ есть. Только надо поискать чертов палец.
Чего-чего, а этих «чертовых пальцев» — черных кремней, обсидиана, — в Барсовом ущелье было вволю. Ребята быстро нашли их, и Асо стал извлекать из теплой куртки Ашота клочки ваты. Но как ни бил пастушок ножом по кремню, высекая из него искры, вата не загоралась, она отсырела.
Вскоре солнце окончательно вышло из-за гор и поднялось на небесный простор… Холодные скалы начали разогреваться, а на валежнике подсыхала роса. На этих защищенных от ветров солнечных склонах ноябрьское солнце днем греет горячо, так, как летом на севере.
Ашот и Асо расстелили на камнях влажные куртки и молча разглядывали свои истощенные тела.
Асо и прежде был худым. Теперь же от него оставались только кожа да кости. Сильно похудел и Ашот, всегда отличавшийся атлетическим сложением.
— Сидя без движения, мы опять остынем, — сказал он товарищу, — Пойдем поищем-ка чего-нибудь.
Ашот и Асо поднялись на скалы. Здесь, пошарив по расщелинам, они нашли куст барбариса, отягощенный красными кистями кислых ягод, и жадно накинулись на них. Только мысль о голодных товарищах остановила их. Набив ягодами шапку Асо и все карманы, мальчики спустились вниз. Они снова надели свою влажную одежду и остановились перед кучей листьев, под которыми лежали их товарищи. Оттуда слышались приглушенные стоны, вздрагивала чья-то торчавшая наружу нога.
Когда Ашот и Асо разрыли кучу, поднялся легкий пар. Лежавшие в листьях ребята согрелись, их одежда начала высыхать.
— Осторожно… нога… бок… — стонал Саркис.
— И у меня колено опухло, — пожаловалась Шушик.
— Погоди, погляжу, — наклонился Ашот. — Ну, нечего стесняться!..
Девочка ударилась коленом о камень, и на нем образовалась голубоватая опухоль величиной с куриное яйцо.
— Ничего, против этого у нас есть средство.
Ашот срезал с дерева кусок гладкой коры, наложил ее на разбитое колено девочки и крепко перевязал его своим носовым платком, — так крепко, что Шушик едва не расплакалась.
Глядя на нее, расстроился и Асо. Казалось, что ему так же больно, как и девочке, такие он строил гримасы.
— Потерпи, сестричка, потерпи, — уговаривал он ее. — На, поешь ягод… А я сейчас и огонь разведу, — утешал и обманывал он ее, как ребенка.
— Какие я слышу сладкие мелодии! — поднял голову Гагик. — Ах, это любовные песенки Асо?
На бледных ввалившихся щеках пастушка вспыхнул яркий румянец, на шее надулись жилы.
— Она сестра моя, что ты болтаешь! — рассерженно сказал он и погрозил Гагику посохом.
— Так вот почему ты ее своим аба прикрываешь? — не утерпел Гагик. — Думаешь, я не заметил? Нет, братец, я всегда с одним открытым глазом сплю…
Асо снова бросило в жар, Шушик же в недоумении воскликнула:
— Аба? А где же оно, это аба?
— Аба? — растерянно переспросил Асо. — Вода, вероятно, сорвала его с тебя и унесла.
— Жаль… По моей вине ты теперь остался без одежды.
«О чем она говорит? — подумал пастушок. — Можно ли всерьез расстраиваться из-за такой мелочи?»
Ребята молча поели ягод барбариса и занялись Саркисом.
Его отнесли в сторону, раздели и внимательно осмотрели. Нога оказалась вывихнутой в колене. К старым ссадинам и царапинам прибавилось много новых, так как водный поток ударил мальчика о камни.
Саркис, лежа на валежнике, все время стонал, а если кто-нибудь к нему прикасался, орал так, словно у него хотели оторвать ногу.
— Что же мы теперь будем делать? — растерянно спросила Шушик.
Никто не ответил. В самом деле, никому из них не приходилось еще оказывать помощь человеку, который вывихнул ногу.
Пастух-курд Авдал был известен на ферме тем, что умел вправлять вывихи и излечивать переломы костей у животных. Впрочем, в горах каждый пастух знает, как соединить кости в сломанной ноге, как наложить повязку. Вывих же — это в краях крутых троп и острых утесов дело обычное. Пастухи умеют оказать первую помощь попавшему в беду товарищу, их научила этому жизнь, полная неожиданных приключений.
Асо всегда присматривался к тому, как его отец лечит ушибы, вправляет вывихнутые суставы. «Учись, сынок, пригодится в жизни», — говорил Авдал.
— Дай-ка я погляжу, — несмело сказал Асо и протянул руку к ноге Саркиса.
Но тот отчаянно взревел:
— Ой, ой, зарезал он меня!
— Вправь, если сумеешь. Только поскорее, пока сильно не распухло, — шепнул Ашот.
