Раздался вежливый смех, я улыбнулся и повернулся к дверям.
Билл кинулся ко мне, обежал стол и схватил за руку.
— Ты от меня не отделаешься смешочками!
Тогда корреспондент из «Таймс» — мистер Аккройд, кажется, оторвал руки Билла от меня.
Я поблагодарил его:
— Спасибо, сэр! — А Корпсмену сказал: — А что вы хотите, чтобы я сделал, Билл? Я уже и так постарался вести дело таким образом, чтобы вас не арестовали.
— Зови своих жандармов, лгун! Мы еще посмотрим, кто из нас проведет больше времени в тюряге! Посмотрим, что произойдет, когда у тебя возьмут отпечатки пальцев!
Я вздохнул и сыграл лучшую сцену в моей жизни.
— Это уже не шутка, джентльмены. Я полагаю, что с этим представлением пора кончать. Пенни, дорогая, будьте добры, пошлите кого-нибудь за оборудованием для снятия отпечатков пальцев. — Я полностью отдавал себе отчет, что иду ко дну, но если идешь на дно, стоя на палубе «Биркенхеда»[17], то уж стой по стойке смирно до самого конца. Даже злодей, и тот имеет право на красивый уход со сцены.
Билл, однако, не хотел терять ни минуты. Он схватил стакан, стоявший передо мной на столе — несколько раз я подносил его ко рту.
— Пошел ты ко всем чертям! Мне хватит и этого!
— Я уже раз говорил вам, Билл, чтобы вы следили за своим языком в присутствии женщин. Но стакан можете взять.
— Будь уверен, что возьму!
— Отлично. А теперь, пожалуйста, уходите. Если не уйдете, мне придется вызвать охрану.
Он вышел. Все молчали. Я сказал:
— Может быть, кому-нибудь еще захочется получить мои отпечатки?
Аккройд быстро ответил:
— О, я уверен, что они не понадобятся, господин Министр!
— А то — пожалуйста. Если вы полагаете, что в этой истории есть хоть капля правды, то надо проверить. — Я настаивал, потому что это, во-первых, соответствовало моему характеру, а во-вторых и в-третьих, потому что быть немножко беременной или слегка разоблаченным просто невозможно, и я не хотел, чтобы присутствующие здесь мои друзья оказались запуганными Биллом. Это было самое малое, что я мог для них сделать.
Нет, за настоящим оборудованием нам посылать не пришлось. У Пенни с собой оказалась черная копирка, а у кого-то нашелся вечный блокнот с пластиковыми страницами — на них получились отличные отпечатки.
Затем я пожелал им доброго утра и вышел.
Мы еле-еле дошли до кабинета Пенни. Оказавшись в нем, Пенни тут же упала в обморок. Я отнес ее в свой кабинет, положил на диван, а сам сел за стол, и в течение нескольких минут меня бил сильный озноб.
Весь остаток дня мы оба никуда не годились. Мы вели себя как всегда, только Пенни отказала в приеме всем посетителям, прибегнув к первому попавшемуся предлогу. Мне предстояло еще записать речь, и я всерьез подумывал о том, как от этого избавиться. Стерео я оставил включенным, но ни одного слова об утреннем инциденте оно не передало. Я понял, что все заняты проверкой отпечатков. Без этого писать было рискованно, ведь, в конце концов, я все же был Верховный Министр Его Императорского Величества.
Поэтому я все же решил записать речь, ибо она уже была готова, да и время для записи было назначено заранее.
Проконсультироваться я ни с кем не мог — даже Дак, и тот уехал в Тихо-Сити.
Это была моя самая лучшая речь. Я сделал ее в том духе, в котором выступает клоун, предотвращая панику в горящем цирке.
После того как запись была окончена, я просто спрятал лицо в ладони и заплакал, а Пенни в это время гладила меня по плечу. Суть сегодняшнего кошмара мы даже не обсуждали.
Родж прилунился в двенадцать часов по Гринвичу, как раз, когда мы кончали записывать. И зашел ко мне сразу же, как появился в апартаментах. Глухим монотонным голосом я изложил ему всю эту гнусную историю. Он слушал, жуя потухшую сигару, а лицо оставалось совершенно бесстрастным.
В конце я сказал жалким голосом:
— Я должен был дать им эти отпечатки. Хоть вы-то понимаете это? Отказать им в этом было бы не по-бонфортовски.
Родж ответил:
— Не волнуйтесь.
— Что вы сказали?
— Я сказал «не волнуйтесь». Когда заключение по этим отпечаткам придет из Информационного Бюро в Гааге, вы получите небольшой, но приятный сюрприз, а наш друг Билл — большой и куда менее приятный. А если он уже получил хоть часть своих сребрянников в задаток, то, надо думать, ему придется расплачиваться за них собственной шкурой. Очень надеюсь на это!
Я сразу понял, о чем идет речь.
— Ох! Но, Родж, они же на этом не остановятся… Есть еще десятки мест, где можно получить отпечатки. Общественная Безопасность, например, да мало ли еще где…
— Неужели вы думаете, что мы работаем так небрежно? Шеф, я знал, что нечто в этом духе может рано или поздно произойти. В ту самую минуту, как Дак радировал о вступлении плана «Марди Гра» в действие, началась и работа по обеспечению… Всюду… Но я не считал нужным посвящать в это Билла. — Он пососал свою стылую сигару, вынул се изо рта и внимательно оглядел со всех сторон. — Бедняга Билл.
Пенни тихонько вздохнула и опять хлопнулась в обморок.
Глава 10
В общем, мы как-то добрались до последнего дня перед выборами. О Билле никаких известий не поступало. Списки пассажиров свидетельствовали, что он улетел на Землю через сутки после своего фиаско.
Если какое-нибудь захудалое агентство новостей и опубликовало хоть строчку об этом деле, то я об этом ничего не слыхал, а в речах Кироги никаких намеков не было.
Мистер Бонфорт шел на поправку и можно было поспорить, что после выборов он приступит к исполнению своих обязанностей. Следы пареза еще сохранялись, но их можно было объяснить — сразу же после выборов он собирался отправиться в отпуск — практика обычная, к которой прибегают почти все политики. Отпуск намечалось провести на «Томми» — в полной безопасности и уединении. Во время этого рейса меня должны были тайно отправить на Землю, а у Шефа «намечался» микроинсульт, вызванный перенапряжением во время избирательной кампании.
Роджу предстояло снова повозиться с отпечатками пальцев, но это дело могло и подождать годик-другой.
В день выборов я был счастливее щенка, забравшегося в шкаф с хозяйскими туфлями. Кончилась моя роль, хотя еще одно выступление за мной оставалось.
Мы уже записали два пятиминутных спича для Имперской линии связи: один, в котором выражалось удовлетворение по поводу нашей победы, и другой, в котором мы также достойно признавали свое поражение.
Моя работа была завершена. Когда последняя запись кончилась, я схватил Пенни в объятия и расцеловал. Особого неудовольствия она не выказала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
