Прочитав этот абзац, Грязнов спросил у Игната, получал ли тот гонорар за такую работу. И если да, то в каком размере? Надо обязательно указать.
Игнат подумал и сказал, что напишет в конце.
— А про стрельбу на усадьбе почему ничего не пишешь? — снова спросил Грязнов. — Трегубов — это ведь недавно, тех-то людей убили раньше.
Игнат подумал и согласно кивнул.
Его там, писал Русиев, поначалу вообще не было, он как раз незадолго перед тем привез с очередной попойки жену хозяина и успокаивал ее в доме. Катерина, горничная, может подтвердить, она своими глазами видела. А тут поднялась пальба. Он выскочил в парк, видит, в беседке валяется на земле человек, вся грудь в крови, а возле него стоят хозяин и старший охраны Орехов с пистолетом в руке. Только взглянул на это дело Игнат и поскорее убрался обратно в дом, от греха подальше.
Возможно, именно этого его «неучастия» и не хотел простить ему хозяин, когда приказал от имени губернатора убрать Трегубова. Ну, пришлось немного поездить за ним и выбрать удобный момент.
Игнат уже знал из рассказа Грязнова, что нашлась свидетельница того убийства, поэтому он здесь постарался дать свое объяснение. Да, он, конечно же, видел ту тетку, правда, не запомнил ее. Она что-то крикнула. Он, конечно, мог и ее уложить, но зачем? Она ж ни в чем не виновата.
А дальше уже сам Шестерев велел ему сунуть в сумочку своей секретарши, явно заигрывавшей со следователем, «жучок» и послушать, о чем они будут между собой разговаривать.
Он слушал, конечно, и ездил за ними. И доложил губернатору, что они собрались в гости к вдове Трегубова, которая сказала, что знает, кто и за Что убил ее мужа. Ну, думать вообще было не о чем. Себя защищать приходилось.
А что касается поездки в Петербург, то это не его желание, а приказание хозяина — уехать как бы в отпуск, исчезнуть на время. Но обязательно сообщить о своем местонахождении. Такая точка нашлась. Игнат вспомнил своего бывшего подельника, за которым по всем понятиям числился должок, и решил, что лучшего варианта ему не найти. Просто не подумал он тогда, что сыщики его смогут так легко вычислить. А потом все было просто — домашний адрес
Федота Игнат знал, у соседа выяснил, где обретался Шустрый. Но засиживаться на одном месте не собирался и потребовал, чтобы Семыкин нашел ему тайное и более спокойное место, без всяких сторожей, где-нибудь у знакомых в области. Тот и уехал. А дальше все следствию известно. И как его сдал хозяин, и как его «мочить» приехали, и как он, защищаясь, ранил нападавшего бандита.
Словом, кругом, получается, виноват, это он признает полностью, а вот как искупить свою вину, Игнат пока не знал. Рассчитывал на снисхождение суда и обещал продолжать помогать следствию в дальнейшем, если от него такая помощь потребуется…
Долго сочинял свою явку с повинной Игнат Русиев, устал, даже вспотел от усердия.
За иллюминатором серо-голубая холмистая поверхность облаков простиралась до бесконечности. Вот так и прошел фактически весь полет.
Дочитал Грязнов исповедь. Велел Игнату расписаться на каждой странице, поставить в конце число. Забрал, сложил листы и спрятал в нагрудный карман.
После посадки они дождались, когда салон покинут все прилетевшие немногочисленные пассажиры, и, снова пристегнув к себе Русиева с обеих сторон, вчетвером вышли к трапу.
Первым сошел на бетон летного поля Грязнов, подождал, пока к нему подъедет «Волга» с милицейским проблесковым маячком, и дал команду.
Пропустив вперед крупного Игната, руки которого были, естественно, заведены за спину, сопровождающие стали спускаться, держась за поручни трапа.
Когда и откуда прилетела смертельная пуля, никто поначалу не понял. Просто Игнат вздрогнул, качнулся в одну сторону, в другую и… рухнул вперед, увлекая за собой обоих своих охранников.
Показалось, что он просто оступился, потом у Грязнова мелькнула мысль, что сделано это было нарочно. Но зачем?!
А когда наконец разобрались со свалкой на трапе, когда тяжелое тело Игната стащили по ступенькам на бетонные плиты и перевернули на спину, первое, что увидел Вячеслав Иванович, было расползающееся на его груди темное пятно. Снайперская работа…
Не в силах сдержать своего гнева, перемешанного с полнейшей растерянностью, Грязнов громко выругался, посылая всех вокруг так далеко, что и сам запутался, и только услышал, как где-то, далеко в стороне, взревел мотор машины. И пока Грязнов искал ее глазами, звук мотора исчез. Точнее, его заглушил свист и грохот авиационных турбин шедшего на посадку очередного самолета. Как ни всматривался, поднявшись на верхнюю ступеньку трапа, Грязнов, он ничего не обнаружил. Вероятно, убийца умчался, не включая габаритных огней автомобиля, чтобы не выдать на темном взлетном поле своего присутствия.
А вокруг поднялся уже шум, кто-то закричал: «Скорую! Врача!» Но крики перебила громкая трель телефонного звонка в кармане Грязнова.
— Привет, Вячеслав Иванович! — услышал он веселый голос Федора Шилова, абсолютно неуместный в данной ситуации. — С возвращеньицем тебя! Говорят, удачно слетал? Ну, ждем не дождемся. До встречи!
И отключился, не дав сказать даже слова в ответ.
Интересно, а чему это он так обрадовался? Именно этот вопрос и хотел теперь Вячеслав обсудить вместе с Саней. А потом перезвонить Вите Гоголеву — может, тот подскажет ответ?
5
Ответ, как спонтанно предположил Вячеслав Иванович, довольно быстро нашелся.
Когда они с Турецким, который прочитал признательные показания Русиева, обсуждали сам факт его дерзкого убийства, из Питера позвонил Виктор Петрович, чтобы справиться, благополучно ли долетели. Увидев, как снова заводится Славка, Турецкий забрал у него трубку и вкратце изложил ситуацию.
Единственный вопрос Александра Борисовича был краток и конкретен:
— Витя, ты кому говорил о том, что Славка везет пойманного преступника?
— Я-а? — изумился Гоголев. — А с какой стати?.. Нет, подожди… Вспомнил! Мне ведь позвонил, когда ребята уже улетели, от вас этот… как его? Ну, ваш начальник ГУВД, Шилов его фамилия. Сказал, что он из вашей группы, которая занимается расследованием. Это так?
— Не совсем, Витя, но я тебя внимательно слушаю. И что же ты?
— Сказал все как есть, просил тебе привет передать. Он передал?
— Нет, он позвонил Славке в тот момент, когда на трапе был убит Игнат, и поздравил… как он сказал? Вот, Славка говорит: «С возвращеньицем!» Ты понял?
— Но откуда же я мог знать, ребята?!
— А тебя никто и не винит. Удача, если так можно сказать, лишь в том, что этот хмырь успел написать в самолете, пока они летели, подробную явку с повинной. И теперь понятно, почему его пытались убрать и у тебя, в Питере, и здесь, у нас. В общем, мы прокололись, старик, спасибо, что не оказались полностью в дерьме. Ты уж там, сделай одолжение, с Конем поработай хорошенько. И с Шустрым, когда поймаете его. Теперь-то они у нас попляшут!
— Удачи, чего еще пожелать? — скучным тоном попрощался Гоголев.
— Жаль, — покачал понурой головой Грязнов и взглянул на Турецкого виноватыми глазами, — я думал Федька хоть и не далекий, но все же свой мужик… Придется докладывать министру. Вот же сволочь какая, а? Я ему покажу «возвращеньице»!
— Так, Слава, договоримся сразу, ничего ты ему не показываешь. И вообще, продолжаешь делать вид, что ни в чем его не подозреваешь. Повинная Русиева пока тоже наша с тобой тайна, а то они продолжат зачистку местности. Пусть лучше считают нас дураками, мы не обидимся. А теперь послушай, что мы имеем на сегодняшний день…
С помощью все той же любвеобильной и настойчивой в своих желаниях Анастасии Сергеевны Владимир Поремский связался с Ильей Григорьевичем Кремером, адвокатом, с которым она решала свои финансовые вопросы. Кремер оказался настолько загруженным делами, что не смог уделить следователю ни одной свободной минутки. Тогда Володя предложил вызвать его повесткой на допрос в краевую прокуратуру. Кремер задумался. Потом сказал, что он сейчас листает свой ежедневник, чтобы освободить время.
— Да бросьте вы мучиться, Илья Григорьевич, — снисходительно заметил Поремский, — продиктуйте адрес вашей конторы, и я немедленно подошлю вам повесточку. С курьером. Вот и выбирать не придется.
— Скажите, господин следователь… не запомнил вашего имени-отчества?
— Моя фамилия Поремский, этого вам будет вполне достаточно, — не пошел на уступку Владимир.
— Хорошо, господин Поремский, так вот скажите, по-вашему, мне нужна такая слава? Это чтобы меня, Илью Кремера, вели под конвоем в прокуратуру в качестве свидетеля?
— Вы очень правильно поставили вопрос, господин Кремер. Именно поэтому, учитывая ваше известное имя, я готов с вами немедленно встретиться в удобном для вас месте. Включая адвокатскую контору. Я понятно изложил свою мысль?
