чтобы укрепиться на Олимпе власти после смерти генералиссимуса, требовалось не только умение ориентироваться в аппаратных интригах, но и сильная воля и хитрость, а также умение самостоятельно принимать политические решения. То есть как раз те качества, которые Сталин у своих соратников стремился всячески подавить. Передать власть по наследству детям также никак не получалось. Дочь Светлана в качестве главы государства смотрелась бы слишком экзотически для российской традиции, где феминизм не успел получить сколько-нибудь серьезного развития до 1917 года, а в советское время подавлялся, тихо, но жестко. Да и дочь вождя к тому же абсолютно не интересовалась политикой. Сын Василий, известный в народе своими пьянками и скандалами, на роль главы государства тоже никак не годился. К тому же сам Иосиф Виссарионович считал сына человеком избалованным и с самыми средними способностями, хотя и возвысил его до командующего авиацией Московского военного округа и генерал-лейтенанта. Может, в какой-то миг Сталин и рассматривал Василия как своего рода «кронпринца», надеясь, что он исправится, но очень быстро эти надежды оставил. И к концу жизни сместил Василия с высокого поста и отправил учиться в академию.
Никаких прямых и ясных указаний на то, кого именно он мыслил своим наследником, Сталин, разумеется, не оставил. Прежде всего потому, что умер внезапно. Хотя, может быть, отчасти и из соображений безопасности. Впрочем, Иосиф Виссарионович уже осуществил «естественный отбор» соратников и вряд ли верил, что кто-либо из них рискнет поднять на него руку. Хотя бы потому, что о любом подозрительном жесте Сталину охотно донесли бы другие коллеги по Политбюро. Так что судить о том, кого Сталин в последние годы жизни думал сделать преемником, можно лишь по весьма косвенным признакам. И эти признаки говорят о том, что в качестве наиболее вероятного преемника Сталин рассматривал Н. С. Хрущева.
Именно в декабре 1949 года, сразу же после расправы над «ленинградцами», Никита Сергеевич был вызван в Москву и сделан секретарем ЦК ВКП(б) и 1-м секретарем Московской парторганизации. А в октябре 1952 года, после XIX съезда партии, Хрущев вошел в состав «руководящей пятерки» Президиума ЦК вместе со Сталиным, Маленковым, Берией и Булганиным. Фактически Сталин постепенно отдавал под контроль Хрущева партийный аппарат, в том числе и важнейшую при любой борьбе за власть Московскую парторганизацию. Бросается в глаза, что в составе «пятерки» оказался также близкий к Хрущеву в тот момент Булганин, что давало тому существенный перевес, если бы после смерти Сталина «пятерка» превратилась в «четверку», особенно с учетом того, что Булганин непосредственно курировал военное и военно-морское министерства. Кроме того, Иосиф Виссарионович, несомненно, учитывал, что из всех руководителей только Никита Сергеевич обладал ораторским даром и определенной харизмой, хотя и говорил не всегда грамотным языком. В 1924 году, когда развернулась борьба за власть после смерти Ленина, отсутствие ораторских данных Сталину с лихвой заменил контроль над партаппаратом. В сталинское же время ни один из возможных преемников, включая Хрущева, не обладал той степенью контроля над партийными структурами, какой был у самого Сталина в 1924 году. Поэтому ораторские качества для убеждения партийцев среднего звена сталинскому наследнику могли все же понадобиться. И, конечно же, Сталин имел в виду, что из четырех высших руководителей Никита Сергеевич был одним из самых кровавых, отметившись в 1937–1938 годах массовыми репрессиями в Москве и на Украине. Иосиф Виссарионович надеялся, что Никита Сергеевич никогда не посмеет осудить дорогого вождя и учителя за террор. И не тронет его детей. Но в обоих предположениях Сталин ошибся.
Для того чтобы замаскировать приход к власти коммунистов в Восточной Европе и Китае, Сталин заговорил о необходимости создания «национально-демократического» блока, который служил бы своеобразным прикрытием для коммунистов в глазах западных правительств и общественного мнения.
После завершения Второй мировой войны Сталин в течение несколько месяцев всерьез надеялся, что в США возобладают изоляционистские настроения и Трумэн уйдет из Западной Европы, оставив ее на произвол судьбы перед новым «моторизованным Чингисханом». Иосиф Виссарионович рассчитывал на большое влияние коммунистов во Франции и Италии, уповал на возможность демилитаризации и нейтрализации Германии, рассчитывал, что продовольственные трудности приведут к росту влияния левых сил в Англии и других странах Западной Европы. Однако, когда в 1946 году США оказали военную помощь Греции и Турции, на которые Сталин в первую очередь собирался распространить свое влияние, а в 1947 году была провозглашена доктрина Трумэна, предусматривавшая сдерживание СССР в Европе, стало окончательно ясно, что американцы из Европы не уйдут. Провозглашенный в том же 1947 году план Маршалла, согласно которому американский капитал принял участие в восстановлении экономики Европы, означал крах надежд Сталина на то, что экономические трудности толкнут народы Западной Европы к коммунизму. Поэтому, отвергнув идею распространения плана Маршалла на страны Восточной Европы и Советский Союз, Сталин предпочел порвать всякие связи с Западом и упрочить свой контроль над восточноевропейскими государствами. Коммунистический переворот в Чехословакии в феврале 1948 года, введение своей валюты в западных зонах оккупации Германии и советская блокада Берлина осенью того же года завершили этот процесс. Сталин отказался от надежд на нейтрализацию Германии и на мирную «эрозию капитализма» в Западной Европе. Оставалось только уповать на разработку советскими конструкторами и промышленностью новых систем вооружений – как раз в это время шли ускоренные работы над ракетной техникой и атомной бомбой. А также на то, что между крупнейшими державами Запада с течением времени вызреют новые противоречия, которые помогут снова, как и в преддверии и в начале Второй мировой войны, половить рыбку в мутной воде.
В ходе Великой Отечественной войны Советский Союз потерял более 40 млн человек погибшими. Точного числа погибших Сталин так и не узнал, да и не стремился узнать. В марте 1946 года в интервью «Правде» по поводу Фултонской речи Уинстона Черчилля, в которой тот говорил об опустившемся над Восточной Европой советском «железном занавесе», генералиссимус назвал цифру советских потерь в войне в 7 млн погибших, что не имело ничего общего с действительностью. Но от Министерства обороны Сталин знал об истощении ресурсов мужчин призывного возраста. Поэтому в последующих войнах он в большей мере собирался полагаться на людские ресурсы Китая и стран Восточной Европы.
В Фултонской речи Черчилль совсем не призывал вести войну против СССР, а лишь принять меры к тому, чтобы «железный занавес» не передвинулся дальше на Запад. И здесь главную надежду он возлагал на Америку. Если американские войска уйдут из Европы, то сдерживать Сталина, думал Черчилль, будет некому. И характер влияния американцев в Западной Европе был совсем иным,
