иногда по привычке пыталась вглядеться в посетителя или список улик, но выходило плохо: телефон для такого совсем не годится. А теперь, размышляет Лиза, чуть ускоряя шаг, и позвонить некому. Почему-то эта мысль будит желудок и ноги, как будто специально вьется у лица, мешает видеть и думать. “Топ, – думает Лиза. – Топ-топ”.
Второй дом совершенно другой, совсем новый, у него даже есть имя. Лиза не очень хорошо знает Краснофлотскую, так что на последние проценты зарядки гуглит адрес. Первая же ссылка – сайт “Аметиста”. Лиза тут же соображает: заявление-то совсем свежее. Эта мысль посылает волну тепла к пальцам ног.
Вблизи “Аметист” и впрямь напоминает кристалл: он гораздо выше других домов, вдоль скругленных хрустальных граней – застекленные балконы, перетекающие в заостренную стеклянную крышу-павильон высотой в пару этажей.
На входе ее тормозят. Привычная легенда срабатывает с трудом. Сутулый и какой-то пыльный консьерж выскакивает из своего закутка, бежит за ней, только что за руку не хватает, а догнав и выслушав, требует указать название агентства. Так и говорит: “Укажите”, но Лиза не волнуется – в агентстве всегда прикроют, так что она привычно и спокойно диктует название и даже телефон. Тон консьержа резко меняется с ржаво-оранжевого на медовый, и он отступает в тень своей норы, махнув ей: “Проходите”, хотя она, поднимаясь к лифтовой площадке, где должна быть дверь на лестницу, прекрасно слышит, как он переступает с ноги на ногу. Лиза ускоряет шаг, пока он не передумал и не бросился.
Она уже проходит мимо лифтов, когда консьерж без предупреждения досылает ей в спину: “К Черкасовым в сорок вторую – это вам на восемнадцатый, по лестнице не дойти”, – и хотя его тон все такой же, Лиза раздраженно отмахивается от этих слов и от него самого. Как же неприятно, когда тебе сообщают то, что ты уже знаешь! В школе она вечно мучилась: узнаешь что-нибудь интересное, а завтра, как назло, Венера Фатиховна о том же расскажет. Или задачу решишь, а Екатерина Сергеевна берет и объясняет всему классу, как решать, да еще и ответ сама диктует. Противно – словами не передать. Уши зажмешь, зажмуришься, раскачиваешься изо всех сил. Приходится вибрировать, чтобы не услышать то, что нестерпимо слушать заново.
Тяжело дыша, Лиза надолго замирает у двери. Ее разрывает надвое: она не представляет, как уйдет отсюда, настолько здесь упорядоченно и правильно, но правда в том, что она сейчас максимально не подходит этому месту. Будь она уборщиком высшего ранга, она бы не задумываясь стряхнула сама себя с этих идеальных поверхностей.
Она подходит вплотную к двери, зачем-то прислоняет к ней ухо и тихонечко скребется, пока за дверью не раздаются чуть слышные голоса. Лиза успевает отпрянуть от распахивающейся двери. Внутри маленьким колючим цветком вспыхивает гордость: ловко и вовремя! На секунду Лизе кажется, что она готова ко всему, но на пороге возникает мужчина, и ее взгляд на долю секунды все же пересекается с чужим.
– Это вы из агентства? – абсолютно бесцветно спрашивает мужчина. Переполнившись удивлением, Лиза помимо собственной воли снова поднимает на него глаза. Никогда раньше ей не доводилось слышать, чтобы человек звучал как вещь.
– Из агентства вы? – переспрашивает мужчина. В стакан его голоса будто капнули серой акварели – под цвет его строгого костюма. Лиза, даже не вздрогнув, наблюдает за тем, как по воде расходятся стальные лепестки.
– Лиза. Из агентства, – спохватившись, заверяет она. Мужчина, быстро посторонившись, впускает ее и на два оборота запирает дверь за ее спиной.
– Проходите, – снова абсолютно бесцветным тоном (сталь успела раствориться, понимает Лиза) произносит он и исчезает.
Нужно сообразить, следует ли разуться или лучше пройти так. Лиза заставляет себя осмотреться. Вокруг все синее и шоколадное, это приятно. Наборный паркет на полу переходящей в холл просторной прихожей, на дальнем краю холла – три дверных проема, центральный светится. Видимо, пройти предлагается именно туда. Опустив взгляд, Лиза видит, как на паркете вокруг ботинок собираются серые капли – как те, что растворились в чужом голосе (так может, это и не акварель вовсе)? Лиза быстро отступает на коврик у самой двери, будет не так заметно. Придется разуться.
Где-то в глубине квартиры хлопает дверь. Из коридора к Лизе спешит молодая женщина в черном, очень гладком, даже на вид шелковом платье. На полпути женщину настигает и обгоняет неожиданный в таких интерьерах запах рисовой каши.
– Здравствуйте! Мы же с вами, наверное, общались, да? Я Алиса. Вы проходите, проходите, пожалуйста! Вот здесь можно взять тапочки.
Женщина нажимает на стену, и стена распахивается, открывая глубокий шкаф, сверху донизу расчерченный полками. На полках обувь, рассортированная по цветам. Такая упорядоченность и восхищает, и отталкивает Лизу. Взгляд катится, набирая обороты, не в силах оторваться от плавных цветовых переходов, но вдруг спотыкается о сочетание розового и оранжевого, это как взрыв, и он позволяет наконец сойти с рельсов и выпасть из вереницы полок обратно на пол прихожей.
– А, так вот же! – Алиса выхватывает откуда-то огромные тапочки в виде мышей – внутри тепло-розовые, снаружи холодно-серые, с глянцевыми глазами и носами, совершенно неуместные на фоне ее фиолетового – теперь Лиза как следует разглядела – платья, и ставит перед Лизой. – Прошу!
Лизе никогда раньше не предлагали переобуться в мышей, но сил сопротивляться нет. Она послушно, стараясь не смотреть вниз, вдвигает мокрые ноги в плотную шерсть и идет за хозяйкой, на всякий случай не глядя, в каких животных обута сама Алиса.
Мужчина-вещь уже здесь. Он стоит у окна, отвернувшись от ярко освещенной бирюзово-бежевой гостиной, методично задергивает, отдергивает и снова задергивает легкие, не по погоде, занавески.
– Садитесь, пожалуйста. – Лизе кажется или голос Алисы дрожит?
Лиза усаживается на край огромного, причудливо изогнутого дивана. Так хочется стряхнуть вцепившихся в ноги мышей, залезть на него с ногами и задремать. Лизе приходится строго напомнить себе, что она здесь по делу.
– Мы вас очень ждали, очень, – говорит Алиса.
Она подходит к мужчине, трогает его за плечо – так, что Лиза отводит глаза, – и мужчина идет вслед за ней к дивану и тоже садится – на противоположный от Лизы диванный край. Наконец усаживается и Алиса (на равном удалении от обоих, если провести от мужчины до Лизы прямую; Лиза восхищена – нечасто встретишь такой потрясающий глазомер), и оба они, оправляя на себе одежду и ерзая, смотрят на Лизу и молчат.
Нигде Лизу не встречали с подобной помпой, никакие клиенты в жизни никогда не наряжались к ее приходу. Лиза даже задумывается о том, что же все это может означать и почему ее здесь так ждали, но сил додумать даже такую простую мысль у нее нет, и
