Девушка остановилась, со всхлипами втягивая воздух. Уставшие легкие горели огнем.
— Как… ты… успел… — с трудом выдавила она между вздохами. — Я… думала… увернешься…
Светлен усмехнулся, одновременно кинув клинок в ножны, и произнес.
— Ты хорошо билась. Только ты будешь проигрывать. Всегда и везде. Пока не научишься смотреть.
— Куда смотреть? — не поняла девушка. Все-таки, напряженный бой дался совсем не дешево.
— Не туда, куда метишь, — усмехнулся Светлен. — Ты всегда смотришь, куда бьешь. Как глазами повела, так и понятно, что делать будешь.
Галка кивнула. Дыхание постепенно приходило в норму. Подобрала оружие.
— Сколько я продержалась?
— Десять частей.
«Шесть минут, — перевела девушка в привычные нормы времени, — всего шесть минут».
— Так мало?
— Мало? — удивился князь. — Ты и часть никогда не выдерживала. А десять — немало даже для умелого бойца. Отдыхай.
— Уже. Второй раунд?
— Второй что?
— Еще раз?
— Позже. Отдыхай, — повторил Светлен.
Они отошли к стоящим на краю площадки лавкам. Девушка села, расслабленно привалившись к забору. Мужчина остался стоять, поглядывая на нее сверху вниз. Через несколько минут, убедившись, что супротивница начала дышать в нормальном ритме, а не откусывая воздух кусками, спросил:
— Не надоело?
— Что не надоело?
— Махать мечом, — уточнил князь.
— Не-а! Всё равно делать больше нечего.
— Как нечего? Выходи замуж!
— Не… — протянула Галка, — у меня целибат! С мужчинами мне нельзя.
— Что у тебя? — не понял Светлен. — Больная, что ли?
— Ты с ума сошел? — возмутилась девушка. — Просто я так решила. И ни за кого не выйду!
Галка даже подумать не могла, что она хамит. И уже наговорила на пару-тройку казней. Впрочем, Светлен почему-то ей это постоянно прощал. Вот и сейчас…
— Между прочим, кто-то, как честная девушка, просто обязана выйти за меня! — окончание фразы он произнес по-русински, мастерски копируя Вашко.
— Вашко — предатель, — задумчиво заметила Галка. — А замуж пойду, когда научусь драться лучше тебя. Вот три раза подряд победю… То есть побежду… В общем, одолею… Или одержу победу? Тогда и пойду!
— За меня?
— Достал! — вспыхнула вдруг Галка. — Тебе что, пяти жен мало?
— Не, пяти в самый раз, — улыбнулся Светлен. — Но у меня четыре. Хочу тебя пятой.
— Ничего не выйдет! Я могу быть только первой! И единственной! — притопнула Галка.
— Ты что, христианка?
И не поймешь, то ли издевается, то ли всерьез. Мать его за ногу… Странные у них отношения сложились. После перекраски чуба князь цеплять Галку перестал. Скорее, наоборот. Возится, подарки дарит, с мечом работать учит. И постоянно подкалывает на тему замужества.
— Я атеистка, — гордо сказала Галка.
— И что, Атос требует быть единственной женой?
— Какой Атос?
— А как зовут атеистского бога? У христиан — Христ. А у атеистов как?
Нет, ну точно издевается!
— Бога нет! — ехидно заявила девушка. — Никакого! А если я выйду за тебя, то остальных жен быстро сведу в могилу. На хрен мне конкурентки?
Светлен задумался, что-то прикидывая.
— Да, пожалуй, ты можешь… Хотя… Не уверен. А насчет бога… Точно! Изяслав называет это антирелигиозной пропагандой.
— Блин! — по-русски заорала Галка. — Вы что все с ума посходили? Ты кто? Ты средневековый русский князь! Должен верить в Перуна, приносить человеческие жертвы и отмщать неразумным хазарам! А не бросаться словечками двадцать первого века, нахватанными у полоумных попаданцев! Или вы уже настолько спелись? Хочешь, чтобы я замуж за тебя вышла? — неожиданно перешла девушка на местный. — Пошли драться!
— Ты должна победить три раза подряд? — уточнил Светлен, ехидно ухмыльнувшись.
— Не вздумай! — почуяла подвох Галка. — Поддаваться — нечестно!
— Тогда придумай честное условие.
— Блин! Блин, блин, блин!!! И еще одно мучное изделие. Я сейчас!
Галка пулей пронеслась через двор, исчезла в доме, но через миг выскочила обратно и вручила князю скрученный листок неплохо выделанной бересты.
— Сможешь прочесть, выйду за тебя! А не сможешь — отстанешь навсегда! Идет?
— Идет, — с широкой улыбкой ответил Светлен и практически бегло прочитал написанный «по-русински» текст, лишь изредка запинаясь на сложных словах.
Галка смотрела на князя с всё возрастающим изумлением.
— Откуда ты… Так нечестно… Ты знал… Это наша грамота… Женская…
Пока она лепетала, наглючая рожа древлянина расплывалась в ухмылке всё шире и шире.
— Неужели ты думаешь, что я не знаю грамоты, на которой моим дружинникам пишут их жены? К тому же она удобная. Мы используем ее чаще старой. И из Кордно этими буквицами отписывают.
Светлен сделал паузу и вернулся к старой теме.
— Ладно, на самом деле было нечестно. Неволить не буду. Но ты подумай о моем предложении. Оно от сердца.
Галка встала, подошла вплотную к мужчине, задрав голову, чтобы видеть лицо, вздохнула, неуверенно дотронулась пальцами до его руки и сказала:
— Свет… Это… Пошли драться… Мне еще тебя трижды победить надо. Без поддавков…
Печенежские Степи, лето 6448 от Сотворения мира, червень
Солнце только вскарабкалось в зенит и спускаться не собиралось. Светилу и наверху хорошо, все видно. Например, отлично виден одинокий всадник на идущем неторопливым шагом коне. Раскинувшееся до горизонта серебристое море ковыля послушно ложится под копыта. Даже жаль, что топчется такая красота. Лишь кое-где, девятыми валами, вздымаются из безмятежности простора крутые спины курганов. Среди них прячется Белый Старик, ощетинившись десятком глыб из песчаника волею природы, а может, неведомых вождей затащенных на вершину. Много народов прошло этими степями. И далеко не все оставили след в памяти людской. Время потоком вымывает воспоминания о былом. А Степь забывает еще быстрее. После весенних дождей она укутывается зеленым ковром, приходящим на смену ковру белоснежному. И так год за годом… И каждый год крадет кусочек памяти. Где прорезая землю оврагом, где вспухая новым курганом, хранящим тело героя.
Времени достаточно. До зимы еще далеко. Можно не спешить, не рвать конские бока шпорами, не заставлять исходить на пену. Можно вспоминать. И думать. О многом. О том, что меняется не только Степь. Меняются и люди…
Нехорошие вести о том, что начало вызревать на Руси, достигли Степи. И было в тех вестях многое. О силе, что начинает перехлестывать через край. О готовящемся походе. О криках посаженных на кол доглядчиков Итиля и Константинополя. О «чистке». Старое слово, звучащее на новый лад. Страшное, аж мороз по коже продирает. Это могли бы подтвердить многие. Но нет их, только смотрят головы с колов позорного тына. Да души мучаются в христианском или иудейском аду. Каждому по вере его…
Киевский скрытник Вукомил не зря носит свое имя. Истинным волком оказался волхв, наделенным нелюдским чутьем. Взяли всех, кто ел горький хлеб разведчика, запивая полынным настоем лазутчика. За один день и одну ночь. И счастье тем, кто успел выхватить засапожник и встретить смерть в бою. Или кто был признан никчемным и зарезан сразу, скучно и буднично: ножом под ребро. Остальным хуже. Им выпала казнь. Плохая казнь.
Но печенегов вернули Степи. Живыми и здоровыми, просто наказав идти и не вредить. Умному достаточно.
Куркуте умен. Никогда и никто не мог оспорить его ум. Не сглупил бей и сейчас. Прошло два дня, и один из отпущенных вернулся в Киев. Вернулся, чтобы кинуться к княжескому кремлю. Не ошибся Куркуте, посланника не заставили ждать под запертыми воротами. Отворили, едва услышав имя пришедшего. Пригласили, напоили-накормили и, главное, выслушали.
И теперь Куркуте едет на полуночь, неторопливо отмеряя пройденный путь шагами вороного жеребца.
А воевода Серый столь же неторопливо едет на полдень, прикидывая, сколько осталось.
«Ближе к ночи. На вершине Белого Старика, — всплыли переданные слова. — Я приду. Будем говорить. Ты и я.» Вот и оно, место тайной встречи. Куркуте опасается огласки. Он прав. Что знают трое — знают все. Лучше — тайна. Кабукшин Йула — сильны и прославлены ратными подвигами. Но у печенегов восемь племен. И каждое тянет на себя белую кошму. А Куркуте — бей. Одного племени из восьми. Но не договорившись с одним, не найти общий язык со всеми. А печенеги не смертельные враги, просто соседи. Иногда добрые, иногда — не очень. Ходившие и с Олегом на Царьград, и без Олега на Киев. По-разному бывало.
Сверху различимо все. Куркуте не торопится, зря горяча коня. Да, бей не хочет опоздать, слишком многое решился поставить на кон. И боится сам себя отговорить. А еще сильнее боится, что Черные Князья тоже верно поняли предложение Руси и успели послать переговорщика раньше… Но печенег опытен, и давно научился находить в родной степи нужное место. В нужное время.
