Я оборачиваюсь к Эзуку, но его уже нет рядом. За те доли секунды, что ушли у меня на короткую схватку с Толей, он уже успел выбить пистолет из рук Марата, и уложить его на землю — то ли спасая Катю, то ли наоборот, спасая его самого от ее выстрелов.
Катя бросается бежать, тяжело припадая на левую ногу, и зажав левой рукой страшную рану на правом плече. Автомат она бросает после первых же шагов — понимает, что спаслась чудом, и сейчас ее единственный шанс — не давать бой, а бежать что было сил… Все равно умрет спустя максимум пару часов. Человек умер бы спустя десять минут, а бегун… Не знаю.
Марат сбрасывает с себя Эзука (при чем тот и не возражает, видя, что Катя убежала уже достаточно далеко), и, подобрав пистолет, направляет на него.
— Марат! — кричу я. — Опусти пушку, а то яйца оторву!
Он смотрит на меня, смотрит на Эзука, не выказывающего никаких признаков агрессивности, и нехотя опускает пистолет. Похоже, со странностями нашего нового бегуна он уже примирился, и понимает, что тот напал на него не со зла, а… А хрен его знает, зачем.
Толя потирает отходящую от моего удара руку.
— Ира, ты что, очумела? — говорит он.
— А ты — нет? В своих стрелять?
— Тебе, может, еще и Катя своя? Он же позволил ей уйти.
— Нельзя убивать людей. — вступает в разговор Эзук. — Это противоречит воле Божьей.
Я опускаюсь на колени рядом с Сергеем, проклиная и себя, и всех остальных, за то, что мы первым делом чуть не поубивали друг друга, вместо того, чтобы помочь ему. Его глаза открыты, но выглядят остекленевшими и безжизненными, а на груди расплывается кажущееся оранжевым в инфракрасном диапазоне, кровавое пятно.
— Сережа… — тихо зову я. — Ты как?…
Он не отвечает, но его ресницы чуть подрагивают, а стук сердца отчетливо прослушивается, и кажется более-менее ровным. Я разрываю рубашку на его груди, чтобы осмотреть рану.
Пуля вошла точно по центру грудной клетки, чуть выше солнечного сплетения. Мало того, что сама рана вызывает серьезные опасения, так еще и кожа вокруг опалена — Катя стреляла чуть ли не в упор.
— Он плох. — комментирует Эзук, опускаясь на колени рядом со мной. — Долго он не протянет.
Это я и сама вижу. Выходного отверстия нет — значит пуля застряла где-то в грудной клетке. Сердце бьется, значит не задето, легкие, кажется, тоже функционируют нормально. Тогда что…
— Думаю, что пуля ударила в кость. — продолжает спокойно комментировать Эзук. — И, возможно, застряла в одном из ребер. Отсюда и шоковое состояние — сотрясение всего организма.
— Да заткнись ты, наконец! — не выдерживаю я. — Тебя что, это совсем не волнует?! Он же может умереть! Слышишь меня?!
Нет, кажется не слышит. Его взгляд устремлен в небо, ладони сведены в месте на груди.
— На все воля Божья. — отвечает, наконец, он.
На мои глаза наворачивается влага, затуманивая зрение. Все летит в тартарары… Нападение на завод, предательство Кати, теперь, вот, еще и Сергей лежит у меня на руках с пулей в груди. Господи, какой я была дурой пять лет назад, думая, что хуже, чем в день первой атаки уже и быть не может!
Толя наотмашь бьет Эзука ладонью по лицу, отбрасывая в сторону, и выхватывая пистолет. Я не вмешиваюсь — сейчас и мне хочется убить его за эту холодную отрешенность от всего, что происходит вокруг. Кажется, вообще ничего не может пронять его — словно он заранее знает обо всем, что произойдет в следующее мгновение. Вот и сейчас он поднимается на ноги и замирает перед Толей, словно точно зная, что стрелять тот не станет.
— Ударили тебя по одной щеке. — говорит он. — Подставь другую для удара. Так учит нас Библия… Стреляй, Анатолий, если от этого тебе станет хоть немного легче.
— Ты сумасшедший! — выдыхает Толя, опуская оружие. — Чертов псих! Прекрати цитировать мне Библию, иначе я пристрелю тебя на месте!
— Хорошо. — легко соглашается Эзук, и делает шаг ко мне, отстраняя Толю и Марата. — Ира, он скоро умрет.
Мне остается только кивнуть — меня душат слезы.
— Умрет, если ему не помочь. — продолжает он.
— Помочь?! — взрываюсь я, положив Сергея на снег и вскочив на ноги. — Чем мы можем ему помочь?! Мы даже не сможем донести его до завода!
— Помолимся за его жизнь. — предлагает Эзук, вновь присаживаясь на снег рядом с Сергеем, и протягивая мне руку. — И, быть может, отец наш небесный внемлет нашим молитвам.
Силы покидают меня окончательно. Я хочу наорать на него, вмазать рукоятью пистолета по лицу, а потом забить до смерти ногами. Поднять лицо к небу, и высказать Господу все, что я думаю о нем, и о созданном им мире!.. Но вместо этого я перехватываю взгляд Эзука, и читаю в нем не помешательство, а безоговорочную веру в свои слова. Он верит в то, что если мы попросим Бога вернуть нам Сергея, то он обязательно услышит нас… И мне самой хочется поверить в это.
— Эзук. — говорю я, опускаясь на колени рядом с ним, и взяв его за руку. — Бога нет. Он умер! Погиб в день первой атаки… Термоядерные взрывы, стершие с лица Земли Москву и Вашингтон, зацепили и небеса.
— Это не так, Ира. И ты это знаешь.
Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы я была не права. Сделай так, чтобы ты существовал не только в воображении Эзука, а в самом деле следил за нами сейчас с небес.
Я позволяю Эзуку положить мою ладонь на грудь Сергея, и беззвучно шепчу слова молитвы, которые не повторяла вот уже пять лет, с тех пор, как перестала верить в Бога.
Толя и Марат стоят рядом, и в их взглядах я читаю лишь сочувствие. Сочувствие к умирающему Сергею, и к нам двоим, окончательно выжившим из ума в холоде Черного Безмолвия.
Отче Наш, иже еси на небесах,
Если огненные грибы взрывов не смели с облаков твой золотой трон,
Да святится имя Твое, да пребудет царствие твое,
Да будет воля твоя на Земле, как и на небе,
И если ты захотел превратить этот мир в Безмолвие, то пусть так и будет — не мне противиться воле твоей…
Господи прости твою блудную дочь, отступившую ото всех твоих заповедей…
И нарушившую самую главную — не убий, десятки раз…
Господи, об одном тебя прошу…
— Помоги!
Последнее слово я произношу вслух, обратив взор к небу, и на долю секунды мне кажется, что среди черных туч, закрывающих весь мир от солнечного света, мелькнуло что-то ярко сияющее в ИК-диапазоне. Что-то огненно горячее, промелькнувшее над нами, подобно молнии. И еще мне кажется, что эта молния очертаниями напоминала человеческую фигуру с громадными крыльями за спиной, но тут, я уверена, меня просто подводит моя разыгравшаяся фантазия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
