Один райкомовский шутник даже сочинил по этому поводу:
Был он белым, как у Врангеля рагу…
Белым, словно зубочистка на снегу…
Полковник только посмеивался.
Несколькими годами позже глава районной администрации в сердцах провыл: «Ты только с виду милиционер, а внутри — подлинный хапуга! Штукарь!..» С Кирпотина и тут как с гуся вода.
— Привет, Шерлок Холмс! — начальник отошел от бондарной кадки с фикусом. — Ты скоро мне личный транспорт организуешь?.. Видно, не дождусь от тебя машиненки…
— Кое-что на примете уже появилось. Надо бы, чтобы и форма и окрас соответствовали вашему служебному положению.
— Ты, брат, торопись! А то вот возьму и переведу тебя в участковые… Повод-то, сам знаешь, у меня имеется… И будешь уличную грязь месить сапогами…
Опер смолчал.
А Кирпотин заговорил о другом:
— Слухи нездоровые пошли… Опять труп у дороги… Банда какаято на нашу с тобой голову свалилась…
— Пустое все это. А дохляка последнего нам могли из другого района подбросить. Ваш сосед, полковник Перцев, так и норовит, чтобы вам досадную бяку сделать…
— Не вороши… У нас, у ментов, такая уж доля — терпи пакости разные… И свои заготовки каверзные для других имей…
— Это верно… Уж такая профессия наша, — тягуче произнес Покальчук не без внутренней утробной злобы.
Не забыл еще, как этот полковник — тогда капитан, — когда на руках Покальчука защелкнулись стальные наручники, сам кричал ему в лицо: «Взяточник!»
— Ладно, брат, иди суетись!.. Все у нас должно быть в ажуре, — буркнул назидательно полковник.
11
.. И снова лес наблюдал за проносящимися мимо автомобилями. Вот один из них, покружившись на перекрестке, направился на желтые глазастые огоньки заправочной станции, огороженной столбиками в черно-белую полоску. Под крыловидным навесом там стояла красивая автомашина с четырьмя передними фарами.
— Барыги, видать! — сказал сидящий за рулем.
Не обращая внимания на подъехавшую машину, парень в джинсовом костюме снял с крючка и вставил в горловину бензобака металлический наконечник шланга.
Колонка заурчала, загудела, затряслась.
Тем временем в салоне заднего авто шел странный разговор.
— Когда будем на месте, ты его и грохнешь!
— Да вы что, начальнички! На такую мокроту сегодня я не пойду…
— Ас чего это ты, козел, задергался?.. Денежку лишнюю любишь, а чуть руки испачкать свои боишься… Ведь на ладошках у тебя кровушка чужая и так имеется… А это статья уже серьезная… Мы сами тебя за колючку и проводим.
— Да я что?.. Уж больно молодые они. Только жить начали…
— А мы с тобой, обалдуй, еще лучше жить хотим… Поэтому и пасем здесь этого джинсового с кралей.
В чреве колонки что-то сипло мяукнуло, щелкнуло, и на заправке наступило временное затишье.
Парень ловко нырнул в чернеющий за дверкой провал. Плавно набирая скорость, повел машину к лесной чащобе.
Выдержав небольшую паузу, вслед за ней и другая, шипя по гравию, повернула в левый развилок дороги…
Затормозила она далеко впереди споро приближающихся к ней четырех радужных огоньков. Вот у обочины замаячили две крадущиеся тени. С противным лязгом на асфальт полетела шипами наружу стальная лента…
Волна света автомобильных фар остановилась и застыла возле.
Молодой водитель склонился перед неожиданным препятствием. Разогнуться он уже не успел…
Из темени с мгновенной вспышкой и дробящимся на осколки грохотом раздался выстрел. Он почти совпал с отчаянным женским вскриком:
— Юра!
Словно нечаянно споткнувшись, парень головой вперед рухнул в сторону зловещей ленты.
Тут же глухо и жестко прозвучал грубый властный голос:
— Добивай!
Снова бабахнуло.
— Изуверы!.. Подонки!.. Что же вы делаете?!.. Юра!! — понеслось в разверстую черную темь.
И было еще три выстрела. И снова наступила устойчивая липкая тишина в склоненных к земле сосновых кронах. В колючем кустарнике медленно остывало еще живое несколько секунд назад тело женщины.
— А ты артачился… Сработано чисто!.. Премиальные твои!..
12
Покальчук припарковался под самыми окнами дежурки.
— Только Иван Иванович звонил. Лесничий. Ну, тот самый, что однорукий. Что-то неладное у него снова на Рыканском участке. Егерь там поблизости оказался. Утверждает, что дело опять смертоубийством пахнет, — сообщил ему Эфиоп.
— Вы тут на этой пальбе-стрельбе совсем помешались, — буркнул Игнатий.
— Не бухти! Тебя следователь прокуратуры ждет.
— Здорово, Кресало! — очкарик протянул оперу руку. — Какими ветрами дурацкими нанесло?.. Насчет перестрелки, что ли?..
— Про это не знаю. А что произошло?
— Да вроде лесники перепились… Оружие в ход пустили… А в отделе паника. Все им убийства мерещатся…
— Не дай-то бог!.. И нам в прокуратуре куда спокойнее, когда в жизни равновесие. Правда, с него навара никакого не поимеешь, но и лишних хлопот кому хочется?.. К тебе вот заявление от Марусевой не поступало?
— Что там в нем?
— Да дело давнее, а ниточки у нас все никак не сходятся. Муж у нее пропал…
Покальчук задумался, потом достал из сейфа затертый талмуд. Послюнявил палец и стал листать:
— Одна тут приходила, сына в морге опознала… Но вроде у нее другая фамилия… Видишь, сколько у меня тут этих пропавших… А вот вроде и твоя значится… Действительно, муж у нее ушел и до сих пор не вернулся. Дело на контроле.
— И какие последние сведения?
— Послал запрос к соседям в Козью Степь. Пусть там поищут…
— Я всегда говорил, что вы тут не дремлете. — Анатолий снова заглянул в свои бумаги. — А что там насчет Чупсиковой? Аналогичный случай. Только было это в прошлом году.
— Ну, ты меня достал своими вопросами. Чупсикова… Чупсикова… Ну и фамилия… Особа, я тебе скажу, весьма подозрительная. С шоферней наезжей якшается… От такой я бы и сам сбежал… А с чего это ты тут ревизию наводишь? — неожиданно спросил Игнатий. — Уж не из-за Клавки ли моей?
Стекла очков у Анатолия вмиг запотели.
— Я пас овец в поле, — показал палкой вперед усатый пастух I в высоченных болотных сапогах. — А потом они подались сюда, на низину. Я их гнать. И вижу что-то красное… Подошел ближе, а тут… мать честная!..
Навел конец палки на лежащий бесформенной грудкой труп женщины.
— Оно, конечно, испугался… Егерю рассказал…
Эксперт, по-лисьи приглядываясь, писал:
— Щас!.. Листва пропитана веществом бурого цвета… Щас!.. | На толщину… ’
Покальчук, склонив мощную голову, о чем-то думал. Рядом хрустел по валежнику сержант Рахимов. Опер прокашлялся и, сшибая тупыми носками ботинок сухие сучья, перешагнул через ствол лежащей ели. Направился по колее, которая превратилась в тропу, едва различимую в узорчатых и плотных ростах папоротника.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
