Впрочем, извиняться не пришлось. Посреди коридора, прямо под дверью в живописнейшей позе раскинулся человек, не имеющий к охране Замка никакого отношения. Молодой мужчина самого затрапезного вида был одет в мантию низкоразрядного служащего и являл собой жалкое зрелище. Сведённые клейма каторжников неловко прикрывались несвежими тряпками, желтушные ногти хранили следы чрезмерного пристрастия к табаку и дурману. Прямо из головы, вдавив внутрь черепной коробки нос и часть скулы, торчал выполненный виде часовой башни пресс для бумаги. Механизм в каменных часах ещё действовал, правду не тикал, а слабенько булькал, слегка оживляя картину. Рядом с трупом лежал недавно разряженный арбалет специальной укороченной модели, что не всегда было легко достать даже профессиональным охранникам. Из косяка двери торчал арбалетный болт с разрывным наконечником. Араон Важич задумчиво потрогал край яркого оперения уготованной ему стрелы и тяжело вздохнул, мысленно прощаясь с долгожданным сном.
— Стража! — гневно рявкнул Глава Совета, усиливая и без того зычный голос акустическими чарами.
Звук, вибрируя основания камней, понёсся на поиски хоть кого-то живого в охране важного административного центра Замка. Чуть позже он наверняка пожалеет, что поднял шум, не убедившись в отсутствии пособников, не разобравшись в личности убийцы и нанимателя, не занялся отслеживанием следов, в конце концов. Сейчас же единственное, чего хотел чародей — это добраться до своей хорошо защищённой комнаты в особняке и заснуть. Пусть наёмному убийце и не удалось убить его из арбалета, ему вполне оказалось по силам обречь Главу Замка Мастеров на мучительную смерть от недосыпания.
День третий
Где-то высоко, в кронах утопленных в ночьной тьме деревьев закричала птица. Её высокий пронзительный голос прорвался сквозь неспокойную дрёму торгового лагеря, пронимая до самых печёнок.
— Ну и чего ей не спиться? — ворчливо прокоментировала звук Алеандр Валент. — Если охотишься, зачем выдавать себя? Если охотятся на тебя, то нужно же иметь хоть каплю совести, чтобы не нервировать своих соседей по лесу. Совсем обнаглели эти пернатые.
Увы, её тираду никто не стремился поддерживать. Лагерь, погружённый в настороженную тишину, замер в сонном бездействии, позабыв о героической спасительнице. Прямо на возках, укутавшись в покрывала и пледы расположились хозяева небьющихся и не слишком деликатных товаров, оградив себя и от сырости, и от непрошенных многоногих гостей. Их менее удачливые, но не в пример более зажиточные коллеги, что не рискнули пресовать дорогие вещи собственными телесами, от товаров тоже далеко не отходили, расстелив подстилки и попоны прямо возле своих телег, хоть со стороны это и прилично смахивало на лежбище сторожевый псов. Наёмным рабочим и охранникам, которым, тихо негадуя, пришлось в кое-то веки действительно отрабатывать свои деньги, послелили у костров и по периметру, сделав одновременно заслон и от хищников и от искр. Неуспокоенными призраками слонялись теперь они от лежанки к лежанке, позёвывая и тихо сетуя на несправедливость жизни. Возможно, бравые и не очень молодцы и оставили бы пустое занятие, рассевшись тесным кружком у своего костерка, что находился близ импровизированной коновязи, только сообщение о нападении нечисти на беззащитных женщин настолько взбудоражило почтенных торговцев, что грозило вылиться в объявление вооружённой осады. По счастью, чародейкам удалось убедить разволновавшихся глав семейств, что конкретно этот вид нечисти, столь скоропалительно выдуманный духовником на месте разбирательств, панически боится света и пока никому ничем не угрожает. Общего волнения и шума это не уняло, но меры предосторожности заметно снизило, позволив охранникам отдыхать хотя бы по очереди.
Раздосадованные дамы, которым пришлось позорно стерпеть диктат ненавистных столичных подмастерьев, получали хоть какую-то моральную компенсацию, заливаясь горючими, но хорошо отрепетированными слезами на широкой мужской груди. В зависимости от выбранной роли и привычной манеры поведения, неуравновешенные торговки либо слёзно причитали, подробно описывая напавшего монстра (от некоторых подробностей кровь стыла даже у Яританны, повидавшей нечисть на своём факультете), либо смело и нахально описывали собственную храбрость перед лицом опасности. Сперва Алеандр ещё как-то пыталась корректировать их показания для поддержания хотя бы видимости правдоподобной картины, но быстро оставила эту затею, как совершенно бесперспективную. Судя по всему, члены семейств умели просеивать сыпавшийся из их прекрасных половин информационный вздор и заявления о «метровых клыках» или «за хвост как крутану» пропускали мимо ушей. Точно так же, как оставались без внимания кристально прозрачные намёки голодной Чаронит о хлебе насущном для героинь и спасительниц. Её печальные вздохи и весьма красноречивое нытьё смогло принести только горечь, разочарование и одну на двоих миску поскрёбышей с остатками старой солонины.
Наконец-то дурная кричалка затихла. Лесная мгла снова наполнилась привычными шорохами и вдохами, словно единый организм, измученный и старый, охал и причитал над тяжёлой судьбой. Алеандр тоже тяжело вздохнула. Лёжа на одолженном у одного из возниц потнике, что удушающе вонял лошадьми и старым стойлом, девушка безотчетно пялилась в ночное небо, ловя себя на совершенно безумных мыслях, о количестве звёзд, их соотношении с центром Вселенной, влиянии этого соотношения на развитие личности и здоровье одного совершенно потрясающего боевого чародея. Думать об этом не хотелось совсем, поскольку ни звёзды, ни её бывший пациент в картину мира молодой, амбициозной, а, главное, принципиально добродетельной и высокоморальной травницы, собиравшейся возглавить кафедру при Академии Замка Мастеров, не вписывались. Она, конечно, могла отнести подобные мысли к запоздалым навязчивым идеям, что подчас появляются в состоянии наркотического опьянения, но и сама прекрасно знала, что период их возможного возникновения прошёл три часа назад и её здоровые и крепкие нервы уже успели заблокировать непрошеные реакции.
— Это определённо, не имеет никакого смысла! — недовольно проворчала травница, когда непоседливое воображение сложило из звёзд вместо соцветия сирени гремучую гидру, и сползла вниз по потнику, почёсывая поясницу о выступивший через тонкую прослойку камень. — Вот лежим мы сейчас здесь, нарабатываем ревматизм и всячески разлагаемся, что морально, что физически. Кстати, каша мне их совсем не понравилась! Это же надо было столько жира, да и не досмотрели совсем. А соль? Я, конечно, понимаю, что мужчины любят крепкие ощущения, но после такой порции соли, даже речки не хватит напиться. Я уже чувствую, как корчится в конвульсиях моя несчастная печень. Слышишь? Я говорю, мы тут прозябаем совсем, пока неизвестные бандиты, а, может, и целая организация строят коварные планы по уничтожению Арна. Эй! — девушка раздражённо пнула коленкой лежавшую рядом подругу, — Я тут с тобой разговариваю! Тан, я к тебе обращаюсь!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
