Умабий едва дождался окончания кровавых игрищ. Они заставили сармата испытать изрядное волнение за жизнь Кауны и не вызывали у него особого восторга, в отличие от остальных зрителей. Исключением был Горд. Венеду это зрелище тоже не пришлось по душе. Бывалого воина интересовали только приемы владения оружием, используемые гладиаторами.
В доме Цецилия его ждала печальная весть. Сенатор со скорбным видом сообщил:
— Хочу огорчить тебя, милейший Умабий. Амазонка Кауна бежала с переводчиком Квинтом, сопровождавшим ее на бой. Тому свидетели ланиста Валлар, стража и граждане Рима, что находились в это время у Большого цирка. Чтобы осуществить свой коварный замысел, они воспользовались твоим и моим честным именем! — возмущенно произнес он. — Но не беспокойся, их будут искать, а когда поймают, вы сможете воздать им по заслугам… Как же так могло случиться? Не иначе подлец совратил прекрасную амазонку.
Сервий заметил, как побледнело лицо Умабия, и в душе улыбнулся. Его ядовитая стрела достигла сердца сармата. Вездесущий слуга Амернап доложил о разговоре Умабия с Кауной. Из его содержания сенатор понял о чувствах, возникших между ними. Это играло ему на руку. Высказав сожаление по поводу случившейся неприятности, Цецилий удалился. Он был доволен, все произошло, как он задумал: Квинт и амазонка заточены в подвалах его гладиаторской школы и принесут в дальнейшем немалый доход, меч у Харитона, сведения о предательстве царевича Котиса ему переданы. И главное, свиток с перечислением его неугодных императору деяний и имен заговорщиков, возглавляемых Мессалиной, сожжен, а пепел развеян над водами Тибра.
Наивный сенатор не знал, что Харитон не простил ему позорного рабства, как не знал и того, что точная копия свитка находится у имеющего большое влияние на императора вольноотпущенника Тиберия Нарцисса, давно распутывающего нити заговора. Покушение на жизнь Клавдия грозило и его безопасности. Нарцисс понимал, что его ждет, если к верховной власти придут аристократы, а в особенности Мессалина, ненавидевшая раба-выскочку, и готовился нанести упреждающий удар…
Не знал Цецилий и того, что нет коварнее врага, чем обиженная жена…
Вечером следующего дня, во время обеда в триклиниуме, Лукерция, видя удрученное состояние Умабия и Горда, спросила, чем те озабоченны. Умабий, съедаемый ревностью, объяснил раздраженным голосом, что произошло, обвинив в подлости Квинта и Кауну. Памятуя об их дружбе и о том, что Квинт отложил свое путешествие в отчий дом и напросился сопровождать Кауну на бой, Умабий решил — между ними существовал сговор и что, более важно, любовь. Тогда как понимать ее слова, читаемые в глазах чувства, поступки? Неужели все это было ложью? Эти мысли приводили Умабия в бешенство.
— Успокойся. Поверь мне. Я чувствую, Кауна невиновна. Она не способна предать. — Это Горд произнес на языке сарматов.
Лукерция не случайно задала вопрос. Со слов одного из своих любовников-гладиаторов она знала, где находится понравившаяся ей сарматская девушка, и готовила ненавистному мужу смертельный подарок.
После обеда, пользуясь тем, что сенатора вызвали во дворец императора, Лукерция отвела Котиса к одному из фонтанов атриума. И не зря. Журчание воды делало их разговор неслышным для посторонних ушей, а таковые в стенах дома Сервия Цецилия имелись. Лукерция и Котис присели на мраморную скамью, скрытую за росшими в больших глиняных горшках олеандрами.
— Твой друг расстроен? — Лукерция положила ладонь на колено Котиса.
— Да. Похоже, он влюблен в эту амазонку. — Котис накрыл хрупкую кисть Лукерции своей ладонью и слегка сжал.
— Я могу вам помочь. Я знаю, где Кауна!
Брови Котиса взлетели вверх.
— И где же она скрывается?
— Она в подвалах гладиаторской школы моего мужа. Переводчик Квинт тоже.
— Значит, в этом замешан Сервий?
— Да. Это все из-за меча.
— Из-за меча? А не могла бы ты рассказать все поподробнее.
Лукерция не спеша поведала Котису все, что знала, начиная с прихода Харитона в их дом. Когда она закончила, Котис воскликнул:
— Лукерция, ты чудесная женщина! Возможно, ты спасаешь не только Кауну, но и меня.
— Я знаю об этом и надеюсь, что в благодарность за мою услугу ты навестишь ночью мой кубикулум.
— С превеликим удовольствием, несравненная Лукерция!..
* * *
За столом в одном из приемных помещений императорского дворца сидели трое: император Клавдий, сенатор Цецилий и вольноотпущенник Нарцисс.
Цецилий поначалу встревожился, когда сообщили, что император срочно требует его к себе. Мысль о том, что кто-то может узнать о преступных речах и заговоре, возглавляемом Мессалиной и Гаем Силием, постоянно держала его в напряжении, но возможность еще более возвыситься в случае удачного исхода дела заставляла идти на столь рискованный шаг. Опасения Цецилия оказались напрасными. Император вызвал его по поводу продолжения строительства новых акведуков, начатых еще Калигулой, где могли понадобиться способности Цецилия как организатора и, что еще важнее, как человека, способного вложить в затею немалые деньги.
Все трое со вниманием рассматривали чертежи, поданные слугой Нарцисса, являвшимся хранителем свитков, когда в помещение вошли магистр церемониала и сменный начальник дворцовой стражи в красном плаще и шлеме с пурпурным гребнем, напоминающем распущенный хвост павлина. Клавдий оторвал взгляд от чертежа, недовольно посмотрел на вошедших:
— Что вам? Говорите, вы отрываете меня от важного дела.
— Цезарь, начальник стражи доложил, что у ворот дворца стоят боспорский царевич Котис и сарматские послы Умабий и Горд. Они просят срочного свидания.
Услышав имена своих подопечных, Цецилий побледнел. Клавдий перевел взгляд на сенатора:
— Как это понимать? Не ты ли, Сервий, просил определить посольство к тебе на постой? И что?! Они уже подверглись грабежу на улице Рима! Что ждать теперь?!
— О Цезарь! Если бы я мог знать! Я делаю все, чтобы…
— Хватит! — Клавдий раздраженно прервал оправдания Цецилия и обратился к начальнику стражи:
— Центурион, приведи их ко мне.
Начальник стражи приложил кулак правой руки к груди:
— Слушаюсь, цезарь…
Ждать пришлось недолго. Вскоре в комнату в сопровождении центуриона и преторианцев, вооруженных копьями, мечами и красными овальными щитами, отличающими их от легионеров, вошли Котис, Умабий и Горд.
Послы поклонились.
— Рад принимать столь приятных моему сердцу гостей в своем дворце. Что привело вас ко мне?
Умабий попытался выказать негодование, но Котис опередил:
