А потом… Ну, потом он уж определится с делами… Раздражало здорово, что не может постоянно заниматься розыском. Очень раздражало. Но время активной работы оказалось именно так распределённым, что поиском Ромки и Лады он мог заниматься, только начиная с вечера.
"Многозначительный" выход Лёхина на тренировку принёс свои плоды: домовые заискивающе заглядывали в глаза, носились как угорелые — лишь бы хозяин был доволен. Лёхин-то и после разминки в хорошее расположение духа пришёл, а уж после ванной вообще растаял. Но домовым не показывал. Вошёл с непроницаемой мордой — и за завтрак с таковой уселся. Быстро закончив с салатом и кашей, перешёл к десерту и только тогда заговорил:
— Спасибо. Сегодня во сне я гулял в каком-то подземелье, по развалинам. Перед тем как проснуться, услышал песню — вот эту самую строку.
Сказал вслух — и понял, что значит каменный город. То самое подземелье. Но говорить о своих соображениях не стал. Если домовые прониклись его реакцией на их переглядывание — объяснят с подробностями.
И — точно. Побросав тарелки в раковину — потом! Всё потом! — домовые поставили перед Лёхиным крекеры и чашку с чаем и чинно уселись перед ним на подоконнике. Елисей глубоко вздохнул и начал:
— Шишика ещё не успели поймать (сверху хихикнули) — снов твоих не знаем. Подземелье — говоришь. А не тот ли это подвал, где в августе с пожирателями душ дрался? Может, понервничал, да и?..
— Нет. В сегодняшнем подземелье подвала точно не было. Я спустился туда по широкой лестнице — да, похоже. И шёл долго по коридору — тоже похоже на подвал. Но из коридора я вышел в самые настоящие развалины. А на стройке такого нет.
— А видел ли кого?
— Видел. Парнишку, с которым вчера подрался, но разошлись мы с ним мирно. Во сне он мёртвый. Видел тех самых зелёных крыс-призраков — они чего-то там колдовали над ребятишками из "Ордена Казановы". Ещё во сне у меня был меч. С ним я налетел на одну из крыс — и оказался дома. И услышал вот эту строку.
— А почему решил, что из песни?
— Потому что пели, — спокойно ответил Лёхин, хотя чуть не взорвался.
Никодим подтянул ноги, обнял колени и горестно уставился в ничто.
— Ромка ведь песни складывал, да как хорошо…
— Каменный город вы видели, Лексей Григорьич, — наконец приступил к главному Елисей. — Место неприступное. И уж как ты туда попал? Не всякий ведь из нашего народу туда пройдёт.
— Да ведь сон!
— Всё одно, Лексей Григорьич. Хотя… есть здесь одна закавыка. Через сон прошёл в Камень-город — значит, позвали. А ты ещё и гулял там — значит, кто-то зацепился за тебя и зовёт крепко.
— Камень-город — он сам как сон: и напророчить может, и душу твою же тебе показать, — вступил в объяснения Никодим. — Ты можешь войти в него и через сон, и обычной дорогой. Ходы только надо знать.
— А вы знаете?
— Нет. В Камень-город дорога нам заказана. Мы существа маленькие, и жизненная сила у нас мала. Появись там я — Камень-город меня выпьет.
— Значит, у подвальных тоже спрашивать не стоит.
— Не стоит, Лексей Григорьич, не стоит. Мы хоть и невидимые человеческому глазу, да привыкли с матерьяльным возиться да общаться. Дороги нам туда не найти.
— Хорошо. А Каменный город — это хорошо или плохо?
— Ох, Лексей Григорьич! А человеческий город — плох ли, хорош? В нём ведь всего намешано. Вот и Камень-город таков: напророчил тебе, предупредил, чтобы ты знал, — хорошо. Развалины вместо домов увидел — плохо.
— А кто в нём живёт?
— Точно не скажем, Лексей Григорьич. Недоступно нам такое знание. Слышали только, что многие из сновидящих там бывают. Они вроде как его и построили.
Лёхин думал в ответ услышать о сущностях несколько иного порядка, чем земные домовые или, например, лешие. Поэтому сообщение Елисея огорошило.
— Получается так, что Шишика со мной в том походе не было?
"Помпошка", сидевшая в вазочке с конфетами и зефиром, развернулась к хозяину всем корпусом. В полуоткрытой пасти белел зефир: Шишик, как всегда, откусил половину и жевать некоторое время не мог. Ещё в августе Лёхин выяснил, что Шишики в основном питаются снами хозяев, а его Шишик к тому же обожал абсолютно материальный зефир. И, как всегда, при виде набитой белым месивом пасти Лёхину захотелось пальцем пропихнуть зефир в "помпошку". Едва желание обрело отчётливый образ, "помпошка" чуть оскалилась, недвусмысленно напоминая о жутких зубищах. Да, такому палец в рот не клади. В прямом смысле, естественно… Шишик, тяжело пыхтя, сглотнул зефир — и, икнув, запихал в пасть вторую половинку.
Домовые терпеливо дождались, пока Шишик доест, и объяснили:
— Если он в то время был на тебе, значит, был и в Камень-городе.
— Ладно. Жаль, что времени у меня маловато. И есть конкретные вопросы. Если вы посмотрите то, что видел Шишик, вы сможете отличить пророчество от настоящего?
— Конечно!
— Так, хорошо. Я ведь правильно понимаю: Ромка спит, а его, так скажем, двойник гуляет по Каменному городу? Смогу ли я по следу двойника выйти на самого Ромку?
— Спящим — нет. А вот если ты, всамделишный, найдёшь вход в Камень-город, найдёшь Ромку там и сможешь с ним заговорить…
Совершенно сбитый с толку, Лёхин только смотрел на озабоченных домовых.
— Но я же буду бодрствовать!
— Это Камень-город, — пожал плечами Елисей. — Если тебя позвали туда — и бодрствующим войдёшь. Ежели зов поймаешь.
Лёхин зажмурился и помотал головой. Не, такие закидоны не для него. Конкретика и только конкретика!
— Пока я одеваюсь погулять, посмотрите у Шишика сон? Мне нужно точно знать, что собой представляет мёртвый парнишка и эти самые крысы с ребятами из "Ордена Казановы".
Елисей запустил руку в вазочку и вытащил чёрно-белый зефир: одна половина белоснежная и напудренная, другая — глазастая и косматая. Пока домовой тянул "помпошку" к себе, та успела вгрызться в сладость — и Лёхин отвернулся. Его чуть не стошнило, едва он представил зефир в собственный рост — и его ещё надо съесть!
Пока Лёхин бегал, собирался — появился Касьянушка. Поспешно поздоровавшись, призрак хотел было рассказать о вчерашних ужасах гуляния в бездне Интернета. Но Лёхин в очередной раз заскочил на кухню, и Касьянушка узрел домовых, внимательно вперившихся в глазища Шишика. Ага, новости! Это даже интереснее, чем расписывать собственные чувства и переживания. И призрак опустился рядом с домовыми.
Лёхин снова влетел на кухню, одетый и обутый, свалился на табурет и потребовал:
— Ну?
— Живой он ещё, Лёнька этот, — сказал Елисей. — Вечером его убьют. Нечаянно. А те четверо, вокруг которых крысы бегают, попали, Лексей Григорьич, в нехорошу историю. Колданули их — сильно, но неумело. Околдованный человек, видишь ли, сидит в границах колдовства, как в яичной скорлупе, ежели наводил человек знающий. А ежели колдун слабый, границы будут с прорехами. В такую прореху влезет любая сущность и сделает с колданутым всё, что захочет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
