Потрясенный Самсонов выслушал доклад Штемпеля о полном отступлении первого корпуса на Млаву, посмотрел на побелевшего Постовского и покачал головой. Не хотел верить этому запыленному коренастому кавалеристу. Постовский стал переспрашивать, уточнять. Самсонов отвернулся. Запах лошадиного пота породил какую-то странную мысль вернуться назад, в молодость. Резкий грубый голос Штемпеля, повторявший горестное известие, вызывал раздражение. Как же так? Артамонов четыре часа назад доносил, что корпус стоит как скала. Врал! Врал, зная, что платить за вранье будут кровью. Недаром Крымов предупреждал...
- Отрешаю Артамонова! - сказал Самсонов.
- Надо бы запросить Якова Григорьевича, - вымолвил Постовский. Командир корпуса, полный генерал. Имеем ли мы право?
- К черту! Где ваша книжка?
Постовский вытащил из кармана книжку в сером матерчатом переплете.
- Пишите, Петр Иванович! Генералу от инфантерии Артамонову. 14 августа, шесть часов тридцать минут. Из Нейденбурга. Удаляю вас от командования корпусом, предписываю вам сдать командование им генерал-лейтенанту Душкевичу. Командующий второй армией генерал от кавалерии Самсонов... Записали? Давайте подпишу!
Книжка легла перед Александром Васильевичем. И на сей раз подпись была в два раза длиннее чем прежняя, как будто рука размахнулась и не смогла удержаться в привычных рамках. Да и какие теперь рамки! Все переворачивалось, победы не было, была гибель.
- Идите, генерал, - сказал Самсонов Штемпелю. - Вам следует прибыть к генералу Мингину. И передайте ему на словах, что нам отныне не остается ничего другого, как ложиться костьми. Коль врем, - не умеем воевать, так покажем хоть умение лечь костьми!
Штемпель ушел, придерживая шашку и грузно ступая пыльными сапогами.
- Что, Петр Иванович? - спросил Самсонов. - От Уздау до Нейденбурга двадцать верст, дорога к нам в тыл, по сути, открыта.
- Успокойтесь, Александр Васильевич! Ради бога, успокойтесь! - попросил Постовский. - Еще не все потеряно. У нас там достаточно сил, чтобы организовать оборону, только успокойтесь.
- Да что вы заладили! - отмахнулся Самсонов. - Я спокоен. - Он посмотрел на раскрытую полевую книжку.
В книжке еще было записано: "На фронте первого корпуса бой шел весь день, много было дано категорических приказаний не уступать ни шагу, что пока и выполнено. Отражая атаки огнем, части корпуса на левом фланге переходили в наступление. Большую помощь оказал подошедший дивизион тяжелой артиллерии..." И запись обрывалась. Видно, события опередили начальника штаба, дальше писать не имело смысла.
- И замените в первом корпусе начальника штаба, - сказал Самсонов. Все, Петр Иванович! Я думаю завтра ехать к Мартосу. Я должен все видеть сам!
Постовский вздохнул, не отзываясь ни словом на небывалое заявление командующего. Бросать командный пункт, откуда руководил войсками, и мчаться очертя голову, на передовую? Это было необдуманно. Остынет - сам поймет, что он не эскадронный. Дверь отворилась, вошел Вялов.
- Ваше превосходительство! - решительно произнес он. - Сообщение из шестого корпуса. Корпус отошел.
- Бог с вами, полковник! - воскликнул Постовский. - Там у немцев и сил-то нет никаких.
- Слышите? - усмехнулся Самсонов. - Дайте-ка телеграмму! Прочитал: "После боя 13 августа у Гросс Бессау севернее ст. Ротфлис 6-й корпус отошел к утру сего дня в район Нейендорф - Пфафендорф - Менсгут. Потери в людях довольно значительны... Оставлено (еще не выяснено сколько) несколько орудий и пулеметов. Обозы во время боя были нагромождены у самой позиции... Войска перемешаны с обозами..." Постовский тоже прочитал и раздраженно спросил Вялова:
- Это что же? Они берут нас в клещи?
- Скоро выяснится, - ответил Вялов. - Во всяком случае Мартос и Клюев могут оказаться в сложном положении.
- Предлагаете отступать? - Еще более раздражаясь, спросил Постовский.
- Выбор у нас небольшой, Петр Иванович, - невозмутимо вымолвил Вялов. Возможно, придется. Но если б нам успеть повернуть центральные корпуса, мы бы тогда еще посмотрели, кому надо отступать.
Самсонов слушал и вспоминал, как на Янтайских позициях пехотная дивизия побежала было, но его кавалерийские офицеры остановили ее и повели вперед. Потом вспоминалась ночная атака на ханшинный завод ради спасения французского лейтенанта. Это было странное совпадение: тогда положили за тело Бюртена трех убитыми и два десятка ранеными, а сегодня тоже спасали, на сей раз всю Францию.
Командующий перешел к карте и переставил флажки, обозначающие дивизии шестого корпуса, между озерами в точку Пассенгейма. Здесь они должны встать и в узком озерном дефиле лечь костьми, но не пропустить врага.
Снова дверь отворилась, подполковник Андогский попросил разрешения войти. Вид у него был бодрый.
- Только что взяли Мюлен! - объявил он, улыбаясь.
Прорвали-таки! Вот Мартос, и тиран, и заездил свой штаб, а колотит германцев, спасает армию.
Постовский хлопнул в ладоши, шагнул навстречу Андогскому и забрал телеграмму.
- Кто подписал? Мартос? - спросил Самсонов.
- Полковник Панаш, - ответил Постовский. - Скромен наш Николай Николаевич! У него не "взят" Мюлен, а всего лишь "занят", точно без боя... Ну слава богу!
Блеснула надежда.
Как все сошлось! Позорный отход Артамонова, конфуз Благовещенского, порыв Мартоса.
- Завтра к Мартосу! - приказал командующий. - На месте разберемся, как быть дальше.
- Но, - возразил Постовский. - Как же поддерживать связь с корпусами?
- Никаких "но"! Едем в Надрау, - велел Александр Васильевич. Положение у нас пиковое. У немцев, я думаю, - тоже. Все решается завтра. Я должен быть в войсках!
Это было сказано угрожающим тоном, и Постовский замолчал и стал нервно сгибать бумажку телеграммы.
- Вы свободны, господа, - произнес командующий.
* * *
Что ж, наступала решающая минута, ради которой и живет офицер. Если суждено завтра Самсонову погибнуть на позиции, он погибнет, как погибли многие... а самым первым однокашник Данилевский, давным - давно, еще в Турецкую. Александру Васильевичу вспомнилось, как юный старший вахмистр Яков Жилинский испытывал на нем свою силу. Потом всплыл в памяти туркестанский штабс-капитан Головко, разбившийся на лошади в Николин день по вине самого Александра Васильевича... За Головко пришли на ум Екатерина Александровна, Володя и Вера на гремящем от оркестровых маршей вокзале в Минеральных Водах, и все глядели на него по-разному - со слезами, с гордостью, с благоговением.
Самсонов написал Екатерине Александровне краткое письмо: он здоров, дела идут хорошо, скучает...
После письма к нему напросился Нокс, и к той поре подоспела еще одна телеграмма от Артамонова, так что больше не было времени мечтать о прошедшем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
