Безсознательное сильнее сознательного. Попробовал бы кто донести до сознания в логике, например, атеистическую информацию. Во-первых, атеистов бы не было. Во-вторых, слушать бы никто не стал. Поэтому сложная информация всегда преподносится в «крутом» и интересном формате. Массы ее впитывают и делают своим ориентиром. Какая это информация, истинная или ложная, для усвоения не имеет значения. Главное, чтобы она подавалась в привлекательном виде. Поэтому когда детям закладывают в подсознание вреднейшую теорию эволюции, платформу атеизма, ее вводят не пересказом нудных научных теорий, а через интересные и захватывающие рассказы и фильмы о динозаврах, живших миллионы лет назад. Косвенное формирование эволюционного мировоззрения приводит к явному формированию атеистического мышления. Примечательно, что непосредственные доносители этой информации, например, учителя, ученые и прочие, сами не понимают истинного смысла своих действий. Относительно поднимаемой здесь темы все эти ученые — такие же дети, оказавшиеся во взрослом теле. Чтобы существовать и покупать «игрушки», они вынуждены делать то, за что им платят. Кто девушку ужинает, тот ее и танцует. Будь у них возможность, они с удовольствием бросили бы работу и занялись более «интересными» делами. Каждый мечтает о своей «песочнице», ради которой и живет. Дети-ученые с умным видом рассказывают ученикам про эволюцию и человекообразных обезьян. Они называют их своими предками и даже не задумываются о том, что говорят. Они просто верят гипотезе Дарвина, не утруждая себя осмыслением. Примечательно, что сам Дарвин, говоря о своей гипотезе, до конца жизни утверждал, что первое звено эволюционной цепи приковано к Божьему Престолу.
Если уж ученые оказались в таком положении, что говорить о певцах, журналистах, режиссерах, артистах и прочих деятелях шоу-бизнеса? У них вообще нет шансов осознать свою причастность к формированию сознания. Они «просто» поют, «просто» пишут, «просто» развлекают или деньги зарабатывают. В итоге всех этих «просто» формируется личность. Какая это будет личность, зависит от игрушек, в какие она играла в детстве. Какие мультики смотрела. Что ей пели на концертах и преподавали в школе. Сфера воздействия на сознание всегда считалась «вотчиной» государства. Чужих туда не допускали. Вторжение чужих в процесс моделирования сознания рассматривался как смертельная опасность для государства. Чужой мог направить социальные энергии не туда, куда полезно народу и стране, а туда, куда полезно ему. Ярким примером служит сегодняшнее состояние наших умов. Нам пели американские песни, слов которых мы толком даже не понимали. Мы плясали под них на дискотеках. Мы смотрели крутые боевики и эротику, которой нас кормили под лозунгом свободы. В итоге счастливее мы не стали. Но зато из нас сделали развращенных аполитичных потребителей. Большинство после такой обработки обречены всю жизнь вести растительное существование. Без высокой цели и большого смысла».
— Я извиняюсь, — раздался тихий дребезжащий голос, — водичку Мёртвую заказывали?
— Что-о?! — в голос воскликнули и Грофф с Собачко, и остальные члены тайной сходки.
Они уставились на старика с белой длиннющей бородой, одетого (подумать только!) в валенки и в безрукавку поверх косоворотки навыпуск и холщёвых штанов.
— Тут вот доставили водичку Мёртвую, я говорю.
Белобородый держал в руках сосуд из толстого стекла, заполненный до половины чёрной жижей.
— Так будете водичку принимать? Ежели да, то распишитесь в квитанции.
Члены собрания приблизились к ветхому старцу и с опаской разглядывали невиданный сосуд.
— Стекло старинное, теперь таких не делают, — пояснял старичок, — Специально для Мёртвой воды изготовлено — так мне сказали. Она ж едучая — водичка-то. Всё разъедает. Так что вы с ней поосторожней. Но добрым людям этой воды бояться ни к чему. От неё ж только нечисть дохнет. А люди добрые залечивают раны. Примите и распишитесь. Я, стало быть, курьер, а воду Мёртвую прислала вам организация под названием «СМЕРШ-Мидасу» — так и в квитанции написано.
Грофф с торжеством взглянул на Засушкина и, торопливо выхватив сосуд у болтливого старика, отнёс его к столу. Члены собрания придвинулись к нему и склонились над графином, разглядывали содержимое. Вода на вид казалась густой и совершенно чёрной. Жидкость слегка дымилась и колыхалась тяжело, как ртуть.
— У меня ранка есть на пальце, — свистящим шёпотом сказал Собачко, — может, попробовать?
— Решайте сами, — таким же шёпотом ответил ему Грофф.
— Я попробую.
Собачко вынул пробку из графина, приложил палец к горлышку и слегка наклонил сосуд, чтобы жидкость попала на ранку. Из графина полез густой дым и Собачко немедленно вставил пробку обратно.
— Ничего не почувствовал, — разочарованно проговорил он, оглядев собравшихся.
На их лицах написан был ужас. Собачко глянул на свой палец — пальца не было.
— А… Где… — заплетающимся языком сумел выговорить Савелий Семёнович и упал в обморок.
Коварного же старика и след простыл.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Чёрный джип медленно двигался по городу.
— Осторожнее на ухабах! — придушенным шёпотом злобно ворчал на водителя Станислав Станиславович Грофф.
В вытянутых руках он держал сосуд из толстого стекла с пресловутой Мёртвой водой. Грофф ликовал. Не чаял, не гадал раздобыть эту воду, а вот послал Господь. А, может, дьявол? Неважно. Главное — выполнил приказ. Уж он сдерёт за эту самую водичку с хозяина немереные баксы.
Грофф задумался. А ну, как Савва тяпнет Мёртвой воды, да и гикнется? Вон у Савелия Собачко пальца — как не бывало! Стало быть, надобно подстраховаться, да взять всё сразу у Игнатьича. И — ходу! На юг куда-нибудь, в субтропики. Прикупить островишко какой-никакой, да и прожить остаток дней своих в полном довольствии. Вот уж спасибо старичку-боровичку за презент! Откуда взялся только этот мухомор?
— «Водичку Мёртвую доставили», — вполголоса передразнил он давешнего старика.
— Чего? — повернулся к нему водитель.
— На дорогу смотри! — взвизгнул Грофф.
Не хватало ещё разлить эту гадость и тут же испариться вместе с ней, как испарились части тела у Собачко.
Станислав Станиславович осторожно потрогал пробку. Кажется, плотно прилегает. Однако, странный этот дворник. На дворе — почти третья декада мая, а он в валенках, в шапке. Требовал расписаться в квитанции, а как только все столпились у этого флакона, тут же исчез. Надо было найти его и допросить, но с ворованным флаконом необходимо было скрыться моментально. То-то в «Двуглавом грифе» сейчас рвут и мечут — упустили Гроффа! Так вам и надо, дурни. За Гроффом нужен глаз, да глаз.
Когда они подъехали к салону «Имиджмейкер», Савва Игнатьевич в окружении охранников как раз вышел оттуда на улицу и замер на мгновение, решая — распадаться ему на три тела или уж ехать так, в одной машине. Процесс распада протекал по следующей схеме: Золотов обычно закрывал глаза и представлял себя летящим над землёй. Он раскидывал руки в стороны и кружился на месте — так его научила делать владелица салона «Имиджмейкер» Лолита Птичко.
— Вы воспаряете духом, — вещала она загробным голосом. При этом её хищный нос на худом лице вытягивался и делался ещё длиннее. Птичко всегда ходила в чёрном балахоне, и Савва Игнатьевич называл её про себя то вороной, то бабой-ягой. Но при этом боялся и слушался беспрекословно.
— Вы воспаряете, — гнусавила Лолита, — и дух ваш отделяется от тела.
— А я не упаду? — опасливо спрашивал Золотов.
— Не упадёте! Вы мысленно воспаряете.
Вот эти упражнения и привели к тому, что Золотов стал путешествовать на трёх машинах одновременно, уверяя знакомых, что в первой машине едет его ментальное тело, во второй — плотное, а в третьей — астральное.
— Пусть конкуренты даже не мечтают устроить мне аварию, — заявлял он самодовольно, — никто и никогда не знает, где именно я настоящий.
Увидев Гроффа, Золотов забыл распасться на три тела и резко скомандовал:
— Садись со мной в мой лимузин, поедем вместе, нас уже ждут.
Когда Станислав Станиславович забрался внутрь и с величайшей предосторожностью двумя ладонями обхватил драгоценный сосуд, Золотов спросил:
— А это что?
— Как приказали — Мёртвая вода, — самодовольно ответил Грофф.
— Да что ты?! Ай, молодец! Давай сюда!
— Эй, осторожнее! — невольно вскричал Грофф, видя, как Золотов намеревается буквально вырвать флакон из его рук.
— А что такое? — удивился тот.
Пришлось рассказать ему о злополучном Савелии Собачко.
Золотов задумался.
— А это даже к лучшему! — заявил он наконец.
— К лучшему? Как это?
— А колдуна нейтрализуем! — Савва Игнатьевич ликовал.
