— Портрет. Но его не дорисовали… — она быстро переворошила бумагу на полу. — Вот этот!
И победно подняла клетчатый листок с хаотичным цветным узором.
— Этот рисунок я взял с рабочего стола Алексея Андреевича вместе с незавершенной работой, — подтвердил Антон. — Какие выводы ты делаешь?
Глеба смотрел в узор. От разноцветных линий будто веяло «теплом». Портрет, цветок… Узор изображал «тепло»! На короткий миг он разглядел человека в глубине ожившего орнамента.
— Ольга каким-то непостижимым образом рисовала человеческую сущность, — проговорил он. — Жулавский переносил изображение на осколок минерала, а земля создавала организм, взяв за основу портрет. Так появилось альтернативное начало жизни!
— Твои суждения не логичны. Ты фантазируешь.
Глеб встрепенулся.
— Между фантазией и реальностью очень тонкая грань, Антон!
Тамара уснула здесь же, прямо на полу, отказавшись от подушки и одеяла, предложенные Анной. Журналистка провела время до рассвета в своей детской комнате, мужественно стерпев отсутствие электроэнергии и тепла. А Глеб и Антон общались всю ночь. В основном говорил Антон. Глебу казалось, что наставник старается отдать ему свою память. Попытки развернуть разговор на настоящее или будущее успеха не возымели. Единственной темой, породившей проблеск надежды, был вопрос индивида о дереве. Глеб клял себя за то, что так и не научился доводить до ума все «странности», выплескиваемые Тамарой. Конкретного ответа он не нашел. Но пообещал вернуться в дом Жулавского, как только будет уверен в безопасности Анны.
В машине, когда журналистка принялась выспрашивать у товарища, о чем они разговаривали с индивидом в ее отсутствие, Глеб, не зная почему, замкнулся. Ответив что-то дежурное, он устроился на заднем сидении, прикрыл глаза и задремал: сказалась бессонная ночь. Тамара без остановки болтала о портретах, похвасталась, что Антон назвал ее похожей на Ольгу, но про узор на камне не вспомнила. Зато с чувством пропела Анне очередную песенку:
— Сказка не кончается, Сказка повстречается, Коль дорогою чудес Нас ведет могучий лес, И широкая река, И густые облака.
Журналистка вела автомобиль по раскисшей дороге и искоса поглядывала на умолкшую Тамару. Стишок незаметно пробрался в душу и разбередил воспоминания безвозвратно потерянного детства. Когда-то похожие песенки напевала ей мама. В девочке и впрямь крылось нечто, неуловимо схожее с Ольгой. Анна дрогнувшей рукой достала подаренную Антоном фотографию и положила перед собой на панель. Чем дольше она смотрела в невинное лицо матери, тем больше находила в нем черт, присущих Тамаре. Некстати пришла на ум одна из первых статей о переселении душ. Анна пригляделась к девочке: по словам Глеба, ей было что-то около семнадцати, и если бы не маленький рост, тощие косички и детские речи, она заняла бы достойное место среди своих ровесниц. «Тамара младше меня на восемь или девять лет, то есть она родилась в тот же год, когда пропала мама…», — сердце у Анны екнуло и отчаянно затрепетало. Воображение разыгралось настолько, что стало казаться, будто мать смотрит на дочь из больших синих глаз слабоумной девчушки.
Вдруг наперерез автомобилю откуда ни возьмись вылетела черная машина с тонированными стеклами.
— Глеб!! — Анна ударила по тормозам.
Он навис над водительницей и перехватил руль, но исправить положение не успел. Несмотря на небольшую скорость, машину занесло, и бампер уперся в сугроб.
— Задний ход! — крикнул парень, оглянулся и увидал второй автомобиль, преградивший путь к отступлению.
В следующую секунду из машин выскочили четверо, одетые в псевдовоенные комбинезоны. Дверцу со стороны шофера распахнули мощным рывком.
— Анна! — Глеб метнулся к выходу, но здоровенный детина уже хватался за ручку снаружи. — Тома, беги, прячься!
Глеб вышиб противоположную дверь, вывалился в мокрый снег и, сиганув через крышу автомобиля, что было сил саданул детине ногами в лицо. Анну скрутили двое других. Парень заметил в руке одного направленный на женщину аэрозольный баллончик.
— Анна, задержи дыхание!
Какое там! Журналистка вскрикнула и осела в лапах похитителей.
На Глеба кинулись сзади. Воняющий здоровяк сжал его плечи так, что захрустели кости. Парень извивался в железный хватке и почти выскользнул из капкана, когда перед ним вырос еще один верзила и безжалостно ударил по голове. В глазах на мгновение помутилось.
Не терять контроль! — приказал себе Глеб.
Хватку ослабили. Парень моментально вывернулся, нырнул между ног свинорылого здоровяка, вскочил и без зазрения совести нанес мощный удар локтем в основание позвоночника. Амбал рухнул. Оставшиеся навалились на Глеба, опрокинули в снег и начали избивать. Он успел сгруппироваться, но сознание неотвратимо меркло. Острая боль в колене вонзилась в мозг, и это стало последней каплей. Глеб отключился.
Ему показалось, что прошло несколько часов прежде, чем чувства вернулись. Но, приподняв голову, он увидал над собой все тех же амбалов, выстроенных в шеренгу. Пятеро. Шестым стоял высокий молодой человек с аккуратной короткой стрижкой на непокрытой голове, в элегантном костюме с темно-коричневым галстуком. Холодные глаза внимательно изучали избитое в кровь лицо телохранителя, а рука недвусмысленно пряталась в глубоком кармане распахнутого пальто.
Пистолет, — Глеб заставил себя сосредоточиться. — Решили меня убрать… Древние йоги умудрялись лежать на гвоздях, не получая порезов. Интересно, что бы они сделали перед летящей в лоб пулей?
Парень прекрасно понимал, что подобных рекомендаций ему никто не даст. Кроме, пожалуй, наиболее банальной: бежать со всех ног. Но бежать он не мог. Боль в колене однозначно говорила о серьезном переломе.
— Свободны, — произнес тем временем молодой человек с галстуком.
Верзилы как куклы-истуканы зашагали к машине.
— Глеб! Глебушка!!
У него ухнуло сердце. Тамара.
Девчонка вылетела откуда-то сбоку — видимо, пряталась за машинами — и опрометью кинулась к Глебу. Упала на колени рядом, подняв фонтан мокрого снежного крошева, и отчаянно заслонила брата своим худеньким телом.
— Не трогай его! Не трогай!! — кричала она обладателю бесстрастного лица и коричневого галстука.
— Тома, уходи! Прочь отсюда! — Глеб тщетно старался оттолкнуть девочку.
— Не смей его трогать! — продолжала выкрикивать Тамара. — Ты злой! Твой цветок никогда не родится! Тебя неправильно нарисовали!
Индивид? — несмотря на весь драматизм ситуации и стонущее от побоев тело, Глеб не перестал соображать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
