спальню, следовательно, могли навредить.
Единственный, кого я не подозреваю, это Луми. Он еще слишком мал для подобных интриг. И меня подкупило, как искренне обрадовался приезду сестры, мигом простив прошлое поведение, едва увидел меня и заговорил. На такое способна только по-настоящему невинная душа. Если я и готова кому доверять в северных угодьях, то только братишке.
Так, размышляя, я даже не замечаю, когда именно появляется чашка чая передо мной на столике, но, когда это случается, смотрю на темно-коричневую жидкость с подозрением. Ну уж нет, мне и в голову теперь не придет пробовать что-то непроверенное. Обставляю чашку, отправляюсь в гардеробную. Лучше занять себе примеркой незнакомой одежды, чем пить чай неизвестно от кого. В комнате, где аккуратно развешаны платья и не только, уже темно, приходится наугад хлопнуть в ладоши. Тут такая же система, как и в Академии — сразу загорается искусственный магический свет. Рассматриваю, что же оставила Нивес дома, не взяв в Академию. Конечно же, первый взгляд привлекают платья, которые тщательно расправлены и переложены между собой плотными слоями белой ткани, которая не дает дорогим тканям соприкасаться. Тут и нарядные, украшенные драгоценными камнями и богатой вышивкой, платья, и более простые для охоты и прогулок, и домашние, такие, что только в своей спальне и наденешь вечером, зная, что больше никто не придет в гости. Дальше разглядываю обувь: туфельки, сапожки, тапочки, пар так много, что их и не сосчитать, и все выглядят удобными. Не удержавшись, примериваю одну меховую, судя по виду мягкой подошвы, домашнюю. Оказывается так тепло, что решаю оставить их на ногах. После этого удержаться уже невозможно. Снимаю с вешалки первое попавшееся платье, скидываю с себя старое и надеваю новое. Большое зеркало в углу с охотой отражает хозяйку. Симпатичная брюнетка в изумрудном платье — даже не верится, что это я, та, кто раньше куталась в джинсы и растянутые поношенные худи, а кроссовки и вовсе вечно просили каши. Теперь же я выгляжу и правда принцессой: стройная, с чистой кожей, длинноволосая; а платье это просто дополнение. Решаю найти и украшения, чтобы дополнить образ, иначе как-то несолидно получается. Они находятся в отдельном комоде, который неприметно стоит в углу комнаты. Открываю полки и просто оказываюсь вне себя от того, какое же сокровище, оказывается, хранится вот так просто у меня в гардеробной. Неужели в этом мире нет краж среди прислуги? Замочек хотя бы повесили, не по себе даже становится как-то.
Вначале прохожусь кончиками пальцев по драгоценностям. От камней и металла исходит непонятное тепло, которое так и тянет к себе. Не выдержав этого зова, вытаскиваю тонкий браслет из белого золота, украшенный изумрудами. Цвет камней похож на мои глаза, поэтому примеряю прелесть. А после оказываюсь не в силах снять — сидит на руке, как влитой. Дергаю застежку раз, второй, третий, но замочек не поддается, будто кто-то, едва я надел браслет, заварил его навечно.
— Госпожа, время вечерней трапезы, — вновь появляется рядом со мной Дота. Заговорщески прибавляет доверчиво, — я никому не рассказала о том, что тут произошло, честно-честно.
— Умница, так и надо делать — хранить верность тому, кого выбираешь. А я в ответ буду верить тебе и в обиду никому не дам, — обещаю, зная, что так и будет. Девочка-то умненькая, но еще и красивая, а через пару лет и вовсе войдет в самый сок, парней от нее, женихов незадачливых, придется метлой отгонять. Тогда-то и возьму девушку под свое покровительство, сделаю всё, чтобы у нее появилась фамилия. — Мне нужно как-то по-особому одеться?
— Нет, это платье вам очень идет, да и украшение к месту, — оглядывает меня служанка, а затем замечает, — только волосы надо уложить. Появиться с распущенными просто-напросто неприлично.
Она притаскивает из гостиной кресло, усаживает меня в него, берет в руки щетку и начинает колдовать над прической. То так локоны уложит, то эдак, то косички заплетает, крутя их во все стороны, затем распускает и шпильками закалывает. И при этом не позволяет мне смотреться в зеркало, чтобы раньше времени не увидела, что же сделает Дота.
— Ну вот и готово, можете полюбоваться, — облегченно выдыхает девочка, позволяя мне развернуться.
Помимо моей воли изо рта вырывается восхищенный вскрик. Если и раньше я заметила, что являюсь красавицей, то теперь к этому слову хочется прибавить "сказочная". Часть волос собрана в высокую башенку, украшенную бабочками из самоцветов, ниже же волосы завиты в большие локоны, мягко спускающиеся на плечи и спину. Но Доте и этого недостаточно, откуда-то из нижних полок комода она достает местную косметику и наносит мне на лицо — в итоге глаза с удлинившимися ресницами становятся выразительнее, а губы алого цвета — соблазнительнее. Уверена, будь тут Кирен, он бы попытался вновь украсть у меня поцелуй.
Именно в таком виде и спускаюсь вниз в сопровождении Доты. Та идет позади, держа подол моего платья, как маленький паж, и явно светится от гордости, что ей позволили это делать. В конце лестницы встречает другой провожатый — мой отец. Он по случаю возвращения дочерей тоже приоделся: белоснежный мундир, такие же белые, тщательно отглаженные брюки со стрелками, на груди красуются ордена; волосы тщательно причесаны, а на поясе висит меч, украшенный драгоценными камнями. Не смотря на явно большой возраст, мужчина выглядит крепким и мужественным, таким, каким и должен быть правитель такого королевства, как северные угодья. Насколько я успела понять, тут нередки стычки с неизвестными мне горзунами, а также таинственными налетчиками из-за стены, что высится прямо за замком родителей.
— Какая же ты красавица, Нивес, — отец не жалеет комплиментов. Подает руку и, дождавшись, когда я за нее возьмусь, ведет в столовую. И при этом шепчет так, чтобы никто кроме меня не услышал, — мальчишка ал'Вула тоже жаждал тебя провести, но я ему запретил. Это право принадлежит мне, потому я родитель, и всегда в твоей жизни буду важнее ухажера, жениха или даже мужа.
Такая любовь даже пугает, слишком уж всеобъемлющая. Неужели и правда рассчитывает контролировать меня после свадьбы? Вот уж дудки, я такого не допущу. Развели патриархат, а бедным Приходящим потом страдай.
— Спасибо, отец, что спас меня от его пристального внимания хотя бы на сегодняшний вечер, — улыбаюсь ему с самым милым выражением лица, на которое только способна. Пусть уж считает меня слабенькой девочкой, чем подозревает неизвестно в чем.
В столовую заходим со всей помпой. Я-то ожидала, что все пройдет тихо и по-домашнему, но о нашем появлении в зале объявляют с фанфарами. Иклин довольно улыбается
