— Я не хотел его сейчас убивать! — возмутился он. — Я просто хотел сказать, что хорошо бы ты вернулся назад и порубил бы всех этих ваньяров!
Лукойо понимал, как горит желанием отомстить этот молодой человек, почему он не спит, когда руки и ноги его так. Помимо всего прочего, гребцы были голые — в чем мать родила. Пришлось Огерну и Лукойо отдать им несколько шкурок зверей, дабы они могли хотя бы срам прикрыть. Так что у Лукойо была возможность убедиться, что Бреворо не преувеличивал, когда говорил об увечьях, наносимых ваньярами пленникам. Кроме того, что они перестали быть мужчинами, они еще не могли и на ногах стоять. У каждого из них ваньяры подрезали сухожилия на лодыжках. О, они все сделали для того, чтобы мужчины-пленники не смогли и пальцем пошевелить против своих новых хозяев. Как они могли взбунтоваться? Драться на коленях? Ползком? Ненависть Лукойо к ваньярам стала почти такой же, как злоба, какой он пылал к своему родному клану.
Верно, когда гребешь в каноэ, стоять тебе ни к чему, потому ваньяры и оставили пленников в живых. Наверное, раньше эти люди гребли лучше и быстрее, а теперь ослабели от недоедания, а за сегодняшний день и вообще выдохлись.
— Они заставляли нас смотреть, как они измывались над нашими женами и детьми, — с дрожью в голосе проговорил мужчина.
Представив себе это зрелище, Огерн вздрогнул, но решительно заявил:
— Важнее сначала уничтожить источник их власти. Как только мы совершим это, мы вернемся и займемся ваньярами.
— О каком источнике ты говоришь? — спросил дверг скрежещущим голосом.
В дверге было не больше четырех футов роста. Руки свисали до самых лодыжек. Но плечи и предплечья бугрились мышцами, а короткие кривоватые ноги напоминали стволы невысоких деревьев. Мускулистый торс дверга был обнажен. Единственной одеждой ему служил килт — кожаная юбка, подвязанная на поясе кожаными ремешками. Килт был весь в пятнах и дырках. Дверги еще до того, как на свете появились люди, были кузнецами, и гораздо раньше людей начали ковать железо. Поговаривали, будто бы из бронзы дверги делают удивительные вещи, а оружие, кованное ими, поистине смертоносно. Да и вообще вроде бы не существовало вещей, которые двергам было бы не под силу изготовить. Однако люди почти никогда не видели двергов, ибо те трудились втайне в недрах гор и редко выходили на свет дня.
— Как тебя захватили? — спросил Огерн.
— В недрах гор мы не всегда можем найти все, что нужно нам для работы, — ответил дверг. — Время от времени приходится отправляться на поверхность, чтобы добыть камни и металлы, залегающие там, или для того, чтобы выторговать селитру или серу, которые осаждаются возле горячих источников. Мне не повезло. Нас было четверо. Троих ваньяры убили стрелами, а я остался в живых, и они меня сберегли на потеху. А потом старейшина одного племени, которое покорили ваньяры, в надежде, что этим добьется пощады для своего народа, рассказал им, что я — кузнец-волшебник, и они заставили меня ковать для них оружие. Но когда они узнали, что я кое-что понимаю в лодках, они посадили меня на весла — я ведь очень силен.
— Дайте мне сделать с ваньяром то, что они сделали со мной! — взмолился гребец.
Связанный ваньяр яростно ворчал и пытался освободиться от веревок.
— Если ты мне этого не позволяешь, если сам не собираешься всех их поубивать, дай я хоть этого прикончу! — воскликнул гребец и поднял над головой топор.
Но Огерн покачал головой.
— Нам нужны знания, спрятанные в его голове. Если ты раскроишь ему череп, мы ничего не узнаем. — Взгляд Огерна скользнул к ваньяру. — Но пожалуй, я позволю этому человеку сделать с тобой то, чего он так жаждет, если ты не скажешь мне то, что я хочу узнать.
Ваньяр замер. Глаза у него стали ледяные. Он смотрел на Огерна со страхом и открытым вызовом.
— Упрямый, — презрительно процедил вождь бири и посмотрел на гребца. — Знаешь, если он раньше не ответил, когда вы с товарищами били его, то он и теперь промолчит.
— Гордые они… — скрипнул зубами гребец, развернулся и плюнул на ваньяра. Глаза у того так сверкали, что не было сомнений в том, как бы он обошелся с гребцом, поменяйся они местами. — Скорее подохнет, чем заговорит. Они чего думают-то? Они думают, будто бы попадают во дворец для героев, выстроенный Улаганом, ежели погибают в муках.
— Это ложь, — покачал головой Огерн. — Улагану мертвые не нужны, за исключением тех немногих душ, которые служат ему для колдовства.
Ваньяр что-то злобно промычал.
— О, поверь мне, уж я‑то знаю. — Огерн встал и подошел к пленнику.
По тому, как это было сказано, Лукойо ни за что бы не догадался, что его товарищ лжет. Лукойо лупал глазами — перед ним стоял совершенно незнакомый ему Огерн.
— Я кое-что узнал про багряного бога. — Огерн вынул изо рта пленника кляп. — Дай-ка я тебе покажу, что я такого узнал про тех, кто его почитает.
Огерн наклонился, и Лукойо увидел только, что он схватил ваньяра за ногу. Ваньяр завизжал так, что хотелось заткнуть уши. А он визжал и визжал не переставая.
— Скажи мне, что твой народ хочет сделать с городами, а я сделаю так, что тебе не будет больно, — процедил Огерн.
Ваньяр кричал и дальше, стиснув зубы, а потом и вовсе умолк.
— Не действует? А так? — И Огерн нажал на какую-то точку чуть ниже шеи.
Ваньяр взвыл, но прошипел только:
— Нет! Нет! Нет!
Огерн убрал руки и внимательно посмотрел на пленного, после чего вернулся к костру.
— Все, как я и говорил. Он будет молчать. Можно три дня потратить, пытаясь заставить его раскрыть рот, и ничего не выйдет. А у меня и времени столько нет.
— А у меня есть! — воскликнул бывший гребец. — Мне больше незачем жить! Хоть какая-то будет цель!
— Цель мы тебе найдем, не беспокойся, — пообещал Огерн. — Ты и твои товарищи пойдете вместе с нами на юг. Нам совсем не помешает вторая лодка и трое вооруженных мужчин.
— Слушай, ты где выучился таким пыткам? — прошептал Лукойо.
— Иногда умение лечить можно обратить в умение приносить боль, — ответил Огерн, повернув голову к полуэльфу. — А уж чтобы захотеть кого-то пытать, мне нужно только вспомнить мою деревню и то, во что ее превратили клайя, а потом представить, что сотворили ваньяры в рыбацкой деревне, откуда родом эти гребцы. Ну а теперь давайте-ка поищем другое, более быстрое средство, которое поможет нам развязать язык этого негодяя.
С этими словами Огерн достал из походного мешка небольшой глиняный горшок и котелок, наполнил котелок водой и подвесил на костром. Как только вода вскипела, Огерн что-то проговорил нараспев на непонятном языке и бросил в котелок несколько щепоток порошка из горшочка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
