Как бы там ни было, если не случится самого худшего, спрятанных в «набрюшнике» денег хватит, чтобы, добавив к уже скопленным за долгие годы плаваний, уйти на покой, не слишком нуждаясь. А о грузе он ничего не знает и знать не хочет. Есть фрахт, коносамент, другие бумаги, есть и представитель грузоотправителя, он отвечает за все, а капитан – только за свой пароход и верность курса.
– Начинаем работать по схеме «Корсар», – передал Белли по радиотелефону Кирсанову.
Чем хороши нынешние времена – так это ощущением свободы и независимости. Свободы действовать по собственному усмотрению и вне зависимости от новомодных технических выдумок – радиолокаторов, пеленгаторов, самолетов-разведчиков, подводных лодок, которые так осложняли жизнь следующих поколений военных моряков. А здесь нет в поле зрения неприятельского судна – и беспокоиться не о чем. Появится – все будет решать скорость, умение маневрировать, дальнобойность орудий и меткость комендоров. Как в настоящем рыцарском поединке.
Старший лейтенант Белли был несказанно горд тем, что в двадцать пять лет командует лучшим в мире крейсером. Жизнь складывалась прекрасно. Ледяным тоскливым вечером на омском вокзале судьба дала ему шанс, единственный выигрышный среди миллионов пустых или роковых. Без всяких усилий с его стороны, за исключением того, что он барахтался до последнего, как лягушка в горшке со сметаной, и сумел дожить до нужного момента. Ну а дальше просто исполнял свои обязанности, как учили. И вот он стоит на мостике своего корабля и готовится выиграть свой первый бой.
Старый героический «Изумруд», встретившись с вражескими крейсерами такого класса, мог бы рассчитывать только на мощность своих машин, позволявших дать двадцать четыре узла против их восемнадцати, а нынешний – совсем другое дело.
Владимир не испытывал, подобно Ростокину, душевных терзаний по поводу неравенства сил. Он ведь не собирался предательски нападать из-за угла на беззащитного противника. Англичане, кичащиеся своим «джентльменством», уже не раз доказали, что джентльменами стараются выглядеть только в своем кругу. Выстрел из бакового орудия «Эклипса» по курсу парохода, означающий требование застопорить машины и лечь в дрейф, один в один повторяет действия их эсминцев против «Валгаллы» в двадцать первом году, когда Белли получил из рук Колчака мичманские погоны.
Может быть, сейчас на крейсерах несут службу такие же юные сублейтенанты, которым через двадцать лет предстоит стать коммодорами и адмиралами, и теперь они получают первые уроки службы под девизом: «Кто взял, тот и прав! И плевать мы хотели на законы и обычаи».
Что ж, всякая палка – о двух концах, от века известно.
Белли двинул рукоятку телеграфа на «Полный». «Изумруд», легко разрезая волну, начал разгоняться, причем вместо столбов черного дыма, бьющих из труб англичан и затягивающих мглой половину горизонта, над ним тянулась едва заметная полоса сероватого горячего воздуха. Почему и заметили его сигнальщики «Гибралтара» недопустимо поздно, когда он приблизился уже на десять миль. Для стотридцатимиллиметровок русского крейсера – дистанция открытия действительного огня. Для английских пушек далековато, конечно. В конце девятнадцатого века нормальной считалась втрое меньшая.
Появление неизвестного, явно военного корабля вызвало среди командования обоих крейсеров скорее недоумение, чем панику. Хотя ни один сигнальщик и офицер не смогли определить имя и национальную принадлежность незнакомца, но тип не вызывал сомнения. Он относился к дальним разведчикам, или «скаутам», только недавно начавшим входить в военно-морскую моду.
Но кораблей с таким силуэтом и архитектурой не числилось в составе ни одного из мало-мальски серьезных флотов. Это не был француз, немец, американец, русский. О вероятных противниках и соперниках англичане знали все. Даже о тех единицах, что пока находились в постройке. До Первой мировой войны понятия «военной тайны» в нынешнем понимании еще не существовало. Та же Великобритания и Германия, невзирая на собственные стратегические расчеты в отношении России, безотказно строили для нее боевые корабли на своих верфях.
Впрочем, имелось в мире достаточное количество мелких «морских держав» вроде Чили, Аргентины, Бразилии, Португалии, заказывавших штучные экземпляры боевых единиц самого экзотического вида и назначения на частных верфях, запоминать силуэты и ТТХ которых старались только истинные любители. Строевым офицерам крупнейшего в мире флота это было ни к чему.
– Что-то похожее, кажется, я встречал в одном журнале, – с долей сомнения сказал инженер-механик «Гибралтара», – немцы проектировали крейсер похожего типа для России, но не уверен, дошло ли дело до постройки…[76]
– Не имеет значения, – пожал плечами командир, – в строю ни у тех, ни у других этого корабля нет. И меня гораздо больше интересует, зачем и почему он появился здесь именно сейчас. В его присутствии потрошить голландца будет не слишком комфортно.
– Да наплевать, сэр, – хохотнул старший офицер. – Международной морской полиции пока не придумали. Сейчас мы предложим ему показать флаг, поболтаем о том, о сем, да и разойдемся. Что ему тут делать? Мы все в нейтральных водах. Голландец от нас в любом случае не уйдет…
– Пожалуй, – с некоторым сомнением ответил командир. Ему не нравилась агрессивная решительность, с которой чужой крейсер шел на сближение. Дьявол его знает, если это на самом деле немец или русский, могут быть неприятности. Вильгельм и Николай настроены недружелюбно, несколько раз намекали, что готовы оказывать бурам поддержку и помощь… А вступать в бой с боевым кораблем великих держав он права не имеет. Будь это хоть речная канонерка. Вздумает этот «скаут» конвоировать голландца до порта назначения, что в таком случае делать?
– На вахте – попросите крейсер показать флаг, – приказал коммодор.
В это время «Ватергюсс», тоже обнаружив приближающийся «Изумруд», проигнорировал английский предупредительный выстрел и начал поворачивать ему навстречу. Так посоветовал капитану Кирсанов, а Тромп решил повиноваться, не задавая лишних вопросов.
Пусть стремительно, с высоким буруном у форштевня мчащийся корабль выглядит куда меньше английских, слабее вооружен, но ведет он себя весьма решительно. Так, будто уверен в своем превосходстве. Ему виднее. Голландца это не касается, они сами между собой разберутся. А пока будут разбираться, под шумок можно и ускользнуть, потерявшись в густеющей на осте предшквальной мгле.
Командир «Эклипса» не знал об обуревающих старшего по команде коммодора сомнениях. Весь пребывая в азарте охоты, увидев маневр парохода, он тоже переложил руль и приказал следующий выстрел дать из шестидюймовки, целясь как можно ближе к форштевню. Хорошо бы как следует обрызгать голландца, сразу бросит валять дурака. Чужой крейсер он решил игнорировать, по-своему резонно считая, что, какой бы принадлежности тот ни был, помешать все равно не сможет. С морскими державами Англия сейчас не воюет, а если бы даже и воевала – легкий крейсер не противник двум тяжеловооруженным бронепалубным.
– Ну вот, – сказал Белли Ростокину, – это же типичное хулиганство. А если бы вдруг попали? Там ведь живые люди, причем невоеннообязанные…
– Скажите, Владимир, – вдруг спросила Алла, – если вы сейчас поднимете Андреевский флаг и возьмете пароход под свою защиту, англичане вас посмеют тронуть?
– Попробовали бы, – усмехнулся старлейт. – Единственное, чего они по-настоящему боятся, так это наших рейдеров. «Рюрик» с «Россией» и «Громобоем» такого шороха в океане наведут…
– Так сделайте это. Покажите флаг и разойдитесь…
Алла, как и все прочие женщины Братства, вызывала у Белли восхищение, часто переходящее в вожделение, и спорить он с ними не умел, помня, как они заботились о нем, несчастном гардемарине, но сейчас ответил твердо:
– На войне, как на войне. И у меня приказ: «Неприятеля в случае встречи – обезвредить!»
– Вы готовы уничтожить полторы тысячи человек, которые на вас не нападают?
– Я сказал – обезвредить, а не уничтожить. Но если они будут слишком неблагоразумны – придется действовать по обстановке.
Алла пожала плечами и отвернулась.
– Поднять нужный флаг! – приказал командир вахтенному офицеру. – Баковое – огонь по «Гибралтару», ютовое – по «Эклипсу». Близкими недолетами!
Он не хотел сразу стрелять на поражение, руководствуясь неким подобием дуэльного кодекса. Сначала нужно бросить вызов, убедиться, что противник его принял, а уже потом… Каждый волен отказаться, как в известном анекдоте: «Вы заявили, что я негодяй и трус. Именно поэтому я не стану с вами драться».
А то, что ты неизмеримо лучше стреляешь и фехтуешь, чем соперник, так это его личная проблема, как любят повторять те же гордые британцы.
