Конгресс Бразилии провел специальное исследование, материалы которого изданы в виде пространного доклада[10]. В нем перечислены случаи незаконного приобретения земель общей площадью в 20 млн. гектаров. При этом выяснилось, что в Амазонии эти земли расположены с такой закономерностью, что, согласно мнению проводившей расследование комиссии, они «образуют своего рода коридор, отделяющий этот район от остальной части Бразилии». «Противозаконная добыча весьма ценных минералов», как сказано в докладе, является одной из главных причин, объясняющих алчность бизнесменов США, которые стремятся установить свои «новые рубежи» в Бразилии. В документе министерства обороны, включенном в тот же доклад, особый упор делается на то, что «правительство США явно пытается установить контроль и укрепить его в будущем над обширной частью территории, с тем чтобы использовать ее затем для добычи ископаемых, прежде всего радиоактивных, или же в качестве плацдарма для целенаправленной колонизации земель в этом районе». Национальный совет безопасности утверждает: «Обращает на себя внимание и вызывает опасения тот факт, что на занятых иностранцами землях или на тех, которые они намереваются приобрести, представители зарубежных организаций систематически занимаются опытами по стерилизации бразильских женщин». Действительно, как /195/ сообщает газета «Коррейо да Манья», «более двадцати иностранных религиозных миссий, главным образом связанных с протестантской церковью в Соединенных Штатах, действуют в Амазонии, и наиболее активным образом в тех ее районах, что особенно богаты радиоактивными металлами, золотом и алмазами... Они обучают индейцев английскому языку и усиленно прививают им навыки использования противозачаточных средств, применяя для этого самые разные способы... Находящиеся под контролем этих миссий участки охраняются вооруженными людьми, не позволяющими посторонним проникать в них»[11]. Надо отметить, что Амазония представляет собой наиболее обширную область на всей планете с минимальной плотностью населения. Контроль над рождаемостью, таким образом, осуществляется в этом и без того почти пустынном районе, чтобы в будущем вообще свести к нулю местный демографический фактор, а проще говоря, убрать отсюда и тех немногих бразильцев, которые из поколения в поколение живут в укромных уголках амазонской сельвы.
С другой стороны, генерал Риограндино Крюэл заявил перед исследовательской комиссией конгресса, что «объем контрабандного вывоза руды, содержащей торий и уран, достиг астрономической цифры в миллион тонн». Незадолго до этого, в сентябре 1966 г., тот же Крюэл, занимавший пост начальника федеральной полиции, выступил с разоблачением «возмутительного систематического вмешательства» консула Соединенных Штатов в судебный процесс, который велся против четырех граждан США, обвиненных в контрабанде бразильских минералов, содержавших расщепляющиеся элементы. По мнению генерала, тот факт, что при этих людях обнаружено 4 тонны радиоактивной руды, вполне достаточен для их осуждения. Но прошло немного времени, и трое из контрабандистов самым загадочным образом исчезли из Бразилии. Впрочем, контрабанда уже тогда вовсе не была новым явлением в стране, хотя надо сказать, что объем ее резко возрос именно в последние годы. Только за счет нелегального вывоза необработанных алмазов Бразилия ежегодно теряет более 100 млн. долл. [12] Хотя надо признать, что относительный вред от такой контрабанды не так уж и велик, если учесть, что концессии, полученные иностранцами у бразильских властей, дают им весьма удобные и «законные» /196/ возможно сти расхищать баснословные богатства недр Бразилии. Чтобы по утомлять вас примерами, приведем лишь еще один из длинного перечня. Крупнейшее в миро месторождение ниобия, расположенное в Аракса?, принадлежит филиалу компании «Ниобиум корпорейшн», руководство которой находится в Нью-Йорке. Из ниобия получают целый ряд сплавов, которые в силу их большой стойкости к высоким температурам используются при строительстве ядерных реакторов, создании ракет, космических кораблей и спутников, а также обычных реактивных самолетов. Одновременно с ниобием эта компания добывает, также в Аракса, большие количества тантала, тория, урана, пиро-хлора и руд с высоким содержанием редкоземельных элементов.
Про немецкого химика, разгромившего победителей в тихоокеанской войне
История про то, как селитра привлекла к себе огромный интерес во всем миро, а затем была предана забвению, весьма показательна и дает возможность лучше понять, насколько иллюзорны надежды латиноамериканцев добиться благосостояния путем продажи на мировом рынке богатств своих недр: это всегда напоминает эфемерное дуновение ветерка, обещающего счастье, и вдруг заканчивающегося тяжелой и необратимой катастрофой.
В середине прошлого века Старый Свет был насмерть перепуган мрачными пророчествами Мальтуса. Население Европы росло стремительными темпами; в усталые земли, почва которых истощалась, необходимо было вдохнуть новую жизнь, чтобы увеличить производство продуктов питания в той же пропорции, в какой росло число жителей континента. Именно тогда в британских лабораториях были раскрыты поразительные качества гуано как удобрения. С 1840 г. начался его массовый импорт. Гуано просто собирали на берегах Перу. На протяжении столетий на них, а также на прилегающих островах обитающие здесь пеликаны и чайки, которые питались рыбой — ею очень были богаты течения, подходящие к побережью, — оставляли настоящие горы экскрементов, содержащих азот, аммиак, фосфаты и щелочные соли. А поскольку на побережье Перу дождей практически не бывает, гуано сохранялось тут испокон веков[13]. Вскоре после того, как перуанское /197/ гуано начали вывозить в массовых масштабах, специалисты по сельскохозяйственной химии определили, что те же питательные качества, но в еще большей степени, свойственны и селитре. Уже к 1850 г. она стала широчайшим образом использоваться в качестве удобрения на полях Европы. Земли старого континента, истощившиеся в силу многовекового сеяния на них пшеницы, разрушаемые к тому же и эрозией, жадно впитывали груды естественного удобрения в виде селитры, привозимой с богатейших залежей перуанской провинции Тарапака, а затем и из провинции Антофагаста, принадлежавшей тогда Боливии[14]. Благодаря селитре и гуано, лежавшим на берегах Тихого океана «чуть ли не у бортов приплывших за ними судов»[15], призрак надвигающегося голода отступил от Европы.
Олигархия Лимы, как никакая другая преисполненная гордыни и обожающая роскошь, продолжала безудержно обогащаться. По-прежнему похваляясь своей властью, она строила посреди песчаной пустыни дворцы и мавзолеи из каррарского мрамора. Когда-то самые богатые роды Лимы богатели за счет того, что продавали серебро, добываемое на рудниках Потосй: теперь они безбедно жили за счет птичьего дерьма и светло-серебристых сгустков минерала, которым богаты селитряные залежи. Им казалось, что Перу — независимая страна, однако на самом деле место Испании теперь заняла Англия. «Страна ощущала себя богатой, — писал Мариатеги. — Государство не скупилось на кредиты, жило расточительно, отдавая в заклад свое будущее английскому финансовому капиталу». По данным Ромеро, к 1868 г. расходы и долги перуанского государства были намного выше общей суммы его продаж за границу. Гуановые богатства гарантировали британские займы. Но Европа играла ценами на гуано, как ей вздумается; хищничество экспортеров не знало границ: богатство, которое благодаря прихоти природы тысячелетиями скапливалось /198/ на прибрежных островах, пускалось на ветер, и могло хватить больше чем на несколько десятилетий. А в селитряной пампе, как рассказывает Бермудес, рабочие жили хуже животных, прозябая в «нищенских лачугах, часто ниже человеческого роста, сложенных из камней, пустой породы из-под селитры и просто комков грязи, причем ютились они целыми семьями в одной клетушке».
Добыча селитры быстро распространилась и на боливийскую провинцию Антофагаста, хотя бизнесом этим заправляли здесь не боливийцы, а перуанцы, а впоследствии его стали прибирать к рукам чилийцы. И когда правительство Боливии вознамерилось обложить налогом действовавшие на территории страны селитряные компании, армия Чили вторглась в провинцию, и чилийцы остались хозяевами этой земли навсегда. До тех пор безжизненная пустыня фактически была как бы «ничьей землей», что смягчало издавна существовавшие пограничные трения между Чили, Перу и Боливией из-за этого района. Открытие селитры резко изменило ситуацию — драка стала неизбежной. Тихоокеанская война вспыхнула в 1879 г. и длилась до 1883 г. Чилийские вооруженные силы уже в 1879 г. оккупировали перуанские порты Патильос, Икике, Писагуа и Хунин, откуда морем вывозили селитру, и в конце концов вошли победителями в Лиму, а на следующий день сдалась и крепость Кальяо. Поражение обернулось для Перу потерей значительной части ее территории, утратой важнейших источников богатства страны. Перуанская экономика лишилась основных ресурсов, ее производительные силы замерли, курс перуанской валюты резко упал, стране стали отказывать в заграничных кредитах[16]. Но эта /199/ экономическая катастрофа, как отмечал Мариатеги, не привела к разрыву с прошлым: несмотря на поражение в войне, структура колониальной экономики Перу осталась неприкосновенной. Что касается Боливии, то она тогда не могла еще в полной мере оценить свои истинные потери, понесенные в войне: «Чукикамата», самый крупный медный рудник капиталистического мира, находится как раз в провинции Антофагаста, с тех пор принаделжащей Чили.
