— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил Чейз.
Она уже собралась сказать «нет».
— Рен был ошибкой, которую я однажды совершила, — вместо этого начала она. — К несчастью, сегодня ночью я совершила ту же ошибку во второй раз.
— Где вы встретились?
Она вздохнула, успокаивая сердцебиение. Чейз казался искренне заинтересованным, и она все ему рассказала, стараясь только, где было можно, избегать деталей.
— Ты влюблена в него?
Она задумалась над вопросом, хотя знала, что сердце сказало бы «да». Но сама ответила вопросом на вопрос:
— Это имеет значение?
Он погладил ее ладонь, лежавшую у него на руке.
— Нет. Полагаю, нет. По-настоящему это не имеет значения. Они еще немного прошли и остановились возле кафе.
— Илейн, ты знаешь, что я увлекся тобой. — Он приподнял ее подбородок, чтоб видеть глаза. — Если я смогу тебе чем-то помочь, не колебаясь, скажи об этом.
Она робко улыбнулась:
— Спасибо, Чейз. Я очень ценю все, что ты для меня сделал, правда. Я даже не знаю, смогу ли найти способ отплатить тебе.
Открывая дверь, он шутливо произнес:
— Я наверняка что-нибудь придумаю.
Ее юбка задевала в проходе его коричневые саржевые брюки. Он, как всегда, заставил ее улыбнуться.
Рен засунул мятую рубашку в чемодан и застегнул пуговицы чистой белой рубашки, которую только что надел. Мысли его были неопределенными, рассеянными. Он проигрывал сцену с Илейн опять и опять и всякий раз снова чувствовал щемящую боль, которую испытывал этим утром, закрывая за собой дверь Илейн. В первый раз за много лет он не знал, что делать. Может, нужно оставить Илейн с Чейзом Камероном — пусть продолжает свою жизнь, которую можно назвать деградацией. Или забрать ее в Сан-Франциско и заставить вести образ жизни порядочной девушки? Что было лучше для Илейн? Наверняка жизнь шлюхи в Сентрал-Сити не оставляет надежд на счастье? У Рена вырвался неуверенный вздох, он машинально засунул концы рубашки в брюки. Он сожалел, и уже не в первый раз, что отставил ей медный жетон под подушкой. Но какой-то ревнивый демон хотел, чтоб она страдала, как и он. Ему хотелось, чтоб она страдала от боли, которая мучила его всякий раз, когда он представлял Илейн в чужих объятиях.
Решительно шагнув к двери, Рен перебросил сумку через плечо. Он решил опустить что-нибудь в желудок и подумать, поэтому направился вниз по лестнице, а потом вдоль улицы в кафе «Сентрал-Сити»
Обнаружилось, что заведение было полно старателей, торговцев, ковбоев. Вся эта публика отчаянно шумела, стучала оловянными кофейными чашками, звенела столовыми приборами по толстым фарфоровым тарелкам. Если этот гул свидетельствовал о качестве еды, видимо, у кафе была неплохая репутация. Рен выбрал столик в дальнем конце зала, повесил свою черную шляпу на спинку стула, а потом заказал кофе, бисквиты и жаркое. Заказ приняла худая, плоскогрудая девушка не старше пятнадцати лет. Она весело улыбалась, и он решил, что улыбка делает ее почти красивой.
Отхлебнув принесенный кофе, Рен оглядел зал. Он сразу же заметил светлые волосы Чейза Камерона. А потом встретился взглядом с золотисто-карими, горевшими гневом глазами Илейн. Она вызывающе держала голову, лицо пылало от ярости. Под простым закрытым платьем вздымалась грудь, и в голове Рена осталась только одна мысль — целовать ее.
Не доев, Илейн поднялась и направилась к Рену, гордо расправив плечи и меча глазами молнии. Он подумал, что она еще никогда не была так красива. Уголками глаз он видел развалившегося в кресле Чейза Камерона. Тот лениво, явно забавляясь происходившим, улыбался.
— Ты! — задохнулась она, остановившись перед ним. — Ты самый подлый, самый презренный…
— У тебя лучше получается другое, — сказал Рен.
— Убирайся из Сентрал-Сити. — Ее изящные руки уперлись в бедра, она вызывающе смотрела на него. — Оставь меня в покое. Никогда не приближайся ко мне.
Рен вскочил. Он знал, что она расстроится из-за денег, но он ожидал раскаяния, а не ярости.
— Илейн, это свободная страна. Я еду, куда хочу и когда хочу. Тебе бы пора знать это. — Он измерил ее взглядом, задержавшись на пышной груди, тонкой талии: ее можно было обхватить ладонями.
Илейн чувствовала, что ее переполняет гнев и она теряет контроль. И хотя вокруг было много шахтеров, она видела только одного мужчину. Рен возвышался над ней, он разговаривал с ней не как с женщиной, с которой провел ночь, а как с посторонней. Сцепив зубы, Илейн подняла руку и влепила ему звонкую пощечину, звук которой смешался с шумом кафе! Но розовый отпечаток ее руки оставил след на его лице.
Светлые глаза Рена превратились в щелочки, а на щеках заходили желваки. Он схватил ее за руку и притянул к себе.
— Я, возможно, заслужил это, — сказал он. — Но больше никогда так не делай.
Илейн чувствовала запястьем силу его руки.
— Ты не испугаешь меня. Ты всего лишь жалкий бабник…
— Не упускай удачу, Илейн. — Он еще сильней сжал ее запястье.
— Ублюдок, — закончила она. — Если бы не я, ты был бы мертв.
Она тут же пожалела о сказанном. Ей стало дурно от одной мысли о том, что он может умереть.
— Извини, — прошептала она. — Мне не стоило этого говорить.
Рен разжал руку, и его взгляд потеплел.
— Почему бы нет. Это ведь правда. Я не забыл об этом, Илейн, клянусь. Мое предложение остается в силе. Я уезжаю дневным поездом. Если ты хочешь начать новую жизнь в Сан-Франциско, поедем со мной. — Он оглянулся на Чейза Камерона, который изумленно смотрел на них обоих, а на Илейн с некоторой заботой. — Но если это то, чего тебе действительно хочется, я не стану тебя беспокоить.
Илейн справилась с подступавшими слезами, немного стыдясь того, что оставила красный след у него на лице.
— Мне хотелось бы, чтоб все было иначе, — сказала она тихо, думая о его жене и чувствуя, что слезы выдают ее, — но все так, как есть.
Она взяла себя в руки.
— До свидания, Рен.
Рен смотрел на нежный изгиб бедер, пока она шла к столику Чейза Камерона. Худощавая официантка принесла бисквиты и жаркое, но от вида еды ему стало еще хуже. Он оставил на столе деньги, надел шляпу и вышел из кафе.
— Чувствуешь себя лучше? — Чейз отодвинул ее стул и помог сесть.
Илейн хотелось плакать, но она сдерживалась. Посмотрев на остатки еды, она почувствовала тошноту.
— Успокойся, — сказал Чейз, понимая ее бледность. — Думаю, сегодня ты уже достаточно повеселилась? — Он встал, бросил на стол монету и помог девушке встать.
— Я хотела бы немного побыть одна.
— Неподходящий случай. Сегодня ты переезжаешь. Мы же собирались превратить твою квартиру в дворец.
Она улыбнулась ему, качая головой.
