— Да какой на фиг кумир, — пробурчала моя новая собеседница. — О чем ты говоришь? Просто ступенька в моей карьере!
Об которую, судя по всему, ты споткнулась.
— И когда фита ждать? — поинтересовался я, облокачиваясь на стол.
— Ты издеваешься? — ежик снова выпустил колючки. — Не будет никакого фита с этим козлом! Сначала бабки попросил. Ну, к этому я была готова, а потом еще, сука, сказал, что чтобы фит вышел хороший, ему надо подстроиться под партнершу. А сценарий подстройки у него один, и если его не сделать, то он не согласен. «Знаешь, сколько у меня таких звезд», говорит он, «и что мне со всеми фит делать? А некоторые такие бездарности попадаются, так что я не пою с девочкой, пока не знаю, как она стонет. Детка, сравни свой уровень и мой, и ты сама все поймешь!» И руки ко мне потянул…
— И что ты сделала? — спросил я, даже чуть сочувствуя этому бедолаге.
— Пнула его по настроечному инструменту и ушла! А он мне в спину орал, что я никогда не добьюсь успеха! Козел! Бесит!.. — пустая стопка сурово треснула по столешнице. — На фиг ждала только, на фиг с парнем поссорилась… Но больше всего меня бесит эта дебильная елка!
Ни с того ни с сего взгляд нашей обиженки ткнулся в елочку желаний неподалеку, будто именно там крылась причина всех ее бед.
— Елка-то в чем виновата? — я аж умилился. — Тоже пыталась тебя полапать?
— Хахаха… — пробубнили рядом. — Говорят, повесишь шарик — и желание сбудется. А ни фига не сбывается!
— И что ты там пожелала? Успеха?
— Успеха я и сама добьюсь, — ворчливо отозвалась собеседница. — Просить надо чего сама не сможешь получить, что от других зависит…
— Любви, что ли?
Она резко повернула голову ко мне.
— С чего ты взял?
Но по взгляду я понял, что угадал.
— У меня вообще парень есть, и он меня, между прочим, очень любит!
— Ага, настолько любит, что я его сегодня заменял.
— Да что ты вообще понимаешь? Просто он… — начала Влада и запнулась, не найдя слов.
— Просто уехал, — подсказал я.
Говорят, чтобы развернуть ежа, надо его подбросить — в этом случае он инстинктивно развернется, чтобы приземлиться на лапы. Вот только этот еж неожиданно вскочил со стула и зашагал к елке с таким видом, будто собирался ее сносить своими колючками.
— Ты чего делаешь? — я на всякий случай пошел за ней.
— Хочу снять этот дебильный шар! Мне он тут больше не нужен…
С решительным видом наша звезда подтащила к елке предусмотрительно оставленную рядом табуретку, забралась на нее и потянулась, пытаясь снять шарик чуть ли не с самой верхушки. Как там говорила Марианка: вешаешь как можно выше — и желание сбудется? Судя по тому, как высоко тянулась Влада, когда-то ей очень-очень хотелось, чтобы ее желание сбылось. Встав аж на цыпочки, она наконец ухватилась за шарик, и в этот миг табуретка опасно качнулась. Я машинально подхватил теряющее равновесие тело — аккурат за выставленную в мою сторону выпуклую пятую точку. Кто ж виноват, что именно она была напротив моих рук.
— Ты на фига меня лапаешь? — моментально завелась ее хозяйка и обернулась так, что снова чуть не грохнулась с табуретки.
— Не лапаю, а спасаю, — поправил я, продолжая удерживать ее вредную тощую задницу, неугомонно крутящуюся туда-сюда, отчего уже сама облапалась об мои пятерни со всех сторон.
Вместо благодарности Влада сурово уставилась на меня. И опять этот пронзительный взгляд черных блестящих глаз — я даже не думал, что у нее такие красивые глаза.
— Не-не-не, — снова качнулась эта колючка, отчего мои руки сжали ее еще крепче, — вижу, чего хочешь. Думаешь: расстроенная, пьяная, доступная. Не-не-не, этого не будет. Никогда ничего не будет. Ты мне не нравишься, ты вообще не в моем вкусе…
И все это на одном дыхании — как мантра, которую бормочут перед сном, чтобы поскорее успокоиться. И, кстати, ты вообще не пьяная — не надо на это спирать.
— Эй, вы чего? — вдруг раздался окрик от бара. — Шарики нельзя снимать!
Влада мгновенно соскочила с табуретки и, сжав в одной руке снятый шар, а в другой — мою ладонь, стремительно потянула меня к выходу — словно вслед за собственным желанием похищая и меня. Под возмущенные крики бармена — наверное, в этом баре нам больше не нальют — мы вылетели из зала и, немного поплутав по коридорам, остановились у окна — запыхавшиеся, растрепавшиеся и почему-то смеющиеся — и все еще держащиеся за руки. А затем эта воришка торопливо отпустила мою ладонь и развернула прозрачный пластиковый шарик. Вслед за искусственным снегом, яркой мишурой и блестками на пол выпала записка с накорябанным от руки «Хочу любви!»
— Ой, — подняв ее, сказала Влада, — а это не мое…
— А ты разве не этого пожелала?
— Я пожелала, чтобы он вернулся, — ответила она, комкая чужую любовь в руке. — И у нас бы был замечательный вечер. Он бы сказал: «ну и ладно, на фига тебе эти песенки». А потом мы бы пошли трахаться. Целых две минуты! — голос аж засочился сарказмом. — Потому что две минуты — это как у всех. «Что, тебе надо больше? Ты порнухи пересмотрелась. До тебя никто не жаловался». Я бы тоже не жаловалась, если бы хоть раз за эти две гребаные минуты кончила!
Звучало как куплет для новой песенки — где опять виноваты все, кроме нее. Везет же мне на таких девчонок.
— Ну так, может, надо не симулировать, а говорить? — навел я ее на мысль.
— Ты еще меня будешь учить, как трахаться! — буркнула эта колючка.
— Ну вообще-то, я могу научить.
И
