Его друг сидел в скрипучем кожаном кресле у огня в гостиной, закутавшись в поношенный плед и глядя на пылающие угли.
— Нога болит, да? — сказал Себастьян, устраиваясь напротив.
— Да, ноет немного, — поднял взгляд Гибсон.
В глазах его играло нечестивое опиумное пламя. Многие раненые привозили с войны эту пагубную привычку. Ирландец обычно контролировал свое пристрастие к опиуму, но порой воспоминания о войне становились невыносимы, а остатки шрапнели, засевшей в ноге, начинали выходить, вызывая кровотечение, и тогда он на несколько дней погружался в наркотический туман. — Но ты не бойся, вскрытие я закончил.
— И?
Гибсон покачал головой.
— Боюсь, больше ничего. Если бы ее сразу ко мне принесли, то я мог бы найти какую-нибудь улику. Но сейчас…
Себастьян кивнул, скрывая разочарование. Он знал, что рискует.
— Сможешь связаться с Джеком-Прыгуном для меня?
— С Кокрейном-то? — Гибсон издал короткий смешок. — Еще один труп украсть хочешь, да?
Себастьян ухмыльнулся и покачал головой.
— Нет, на сей раз хочу получить кое-какую информацию. Может, эти расхитители могил слышали о ком-то, кто испытывает особый интерес к женским трупам.
Пол Гибсон задумчиво кивнул.
— Хочешь вычислить его с этой стороны?
— Стоит попытаться, — сказал Себастьян, вставая. Он на мгновение сжал плечо друга, прежде чем направиться к двери. — Зайду через пару дней. Проведаю тебя.
И уже взялся за дверную ручку, когда Гибсон остановил его.
— Знаешь, мое обследование все-таки прояснило один момент. Может, это важно для твоего расследования, а может, нет.
Себастьян резко обернулся.
— Что это?
— Рэйчел Йорк находилась, как говорят дамы, в интересном положении.
У Себастьяна внезапно свело желудок. Он вспомнил рассказ преподобного Финли о том, как девушка каждый понедельник приходила в приют посидеть с младенцами, пела им песни, спасая от недостатка любви. Знала ли она о ребенке? А если знала, то о чем думала в последние мгновения жизни, когда кинжал убийцы полосовал ей горло, снова и снова?
— И каков был срок? — странно хриплым голосом спросил Себастьян.
— Почти три месяца, сказал бы я. Достаточно, чтобы она поняла, что беременна.
ГЛАВА 36
Себастьян сидел с кружкой эля в общем зале «Розы и короны», когда с улицы влетел Том, впуская за собой ледяной ветер с привкусом угольной копоти.
— Я ее нашел, — крикнул он высоким, звенящим от возбуждения голосом. — Нашел я вашу Мэри Грант! И наверняка краденое у своей бывшей хозяйки она хорошо продала, потому как живет дай боже каждому — на Блумсбери, не больше и не меньше!
Бывшая горничная Рэйчел Йорк снимала комнаты в доме, выходившем на респектабельную улицу к югу от Рассел-сквер. Когда Себастьян добрался туда, небо приобрело белесый оттенок, что предвещало снегопад еще до наступления ночи.
С еле сдерживаемой надеждой и странным предчувствием в душе, Себастьян поднялся по опрятной лесенке на второй этаж. Дверь находилась слева, как и сказал Том. Но когда Себастьян сильно постучал по свеже-покрашенному дереву, створка чуть приоткрылась под его рукой.
— Мисс Грант? — позвал он.
Его голос гулко звучал в тишине. Он толкнул дверь и оказался в гостиной, увешанной зеркалами в золоченых рамах, с мебелью вишневого дерева, заставленной дорогими безделушками, некогда принадлежавшими Рэйчел Йорк. Все было перевернуто вверх дном.
Зеркала и картины были сорваны со стен и разбиты, кресла со вспоротой обивкой перевернуты. Из столов вырваны ящики, их содержимое разбросано по полу во время лихорадочных поисков.
Себастьян затворил за собой дверь. Щелчок прозвучал неестественно громко в шуме раннего дня. Он прошел в другую комнату. Непонятно, что искал вор и получил ли он то, за чем явился. В спальне ему показалось, что он нашел хотя бы часть ответа на этот вопрос, поскольку погром коснулся только половины комнаты, прочее осталось нетронутым.
Себастьян приблизился к комоду, стоявшему в дальнем конце комнаты. Кружевное женское белье вываливалось из разломанного верхнего ящика, четыре нижних остались нетронутыми. Логично было начать поиски именно отсюда, женщины всегда прячут важные вещи в белье. Вор, вломившийся в комнаты Мэри Грант, явно новичок в таких делах.
Себастьян сел на корточки рядом с разбитым ящиком. Внимание его привлек уголок листочка голубой бумаги, который либо упал на пол, либо отлетел в сторону и скрылся под упавшим ящиком. Вытащив бумагу, Себастьян увидел, что это голубой конверт, на котором кто-то четким мужским почерком вывел: «Лорд Фредерик Фэйрчайлд».
Один из самых выдающихся, знаменитых вигов в Палате лордов. Воспитанный, остроумный и, в отличие от большинства прихвостней принца Уэльского, очень воздержанный. Когда было объявлено, что через несколько дней принц станет регентом, все решили, что именно Фэйрчайлд будет помогать в формировании нового правительства вигов.
Себастьян задумчиво смотрел на Голубой конверт. Несомненно, именно лорд Фэйрчайлд был тем самым «ф» из записной книжки Рэйчел Йорк. Неужели Фредерик — отец ее нерожденного ребенка? И возможно, ее убийца?
В комнате было холодно, пламя в камине давно потухло. Сладкий запах сиреневой воды тяжело висел в воздухе, к нему примешивался другой, острый, металлический, слишком знакомый тому, кто побывал на войне.
С нехорошим предчувствием он сунул конверт во внутренний карман и встал. Дверь в гардеробную была приоткрыта. Достав пистолет из кармана плаща, Себастьян подошел к двери, толкнул ее…
И увидел труп Мэри Грант.
ГЛАВА 37
Она лежала на спине, выкатив незрячие глаза. Окровавленная, разорванная одежда не скрывала бледного нагого тела, мерцавшего в сумерках. Горло ее было перерезано с такой жестокостью, что голова почти отделилась от шеи.
Себастьян стоял в дверях, обводя взглядом маленькую, обшитую дубом комнатку. Он не видел придела Богоматери после того, как убийца Рэйчел Йорк оставил там свою жертву, но теперь ясно представлял, что там творилось. Кровь забрызгала стены комнаты и стекала струйками вниз, а на раскинутых ногах убитой женщины остались кровавые отпечатки рук убийцы.
Себастьян ничем не мог сейчас помочь несчастной горничной, но тем не менее сел рядом с ней и коснулся пальцами ее окровавленной щеки. Она была еще чуть теплой.
Он сидел на корточках, охватив ладонями колени, и всматривался в безжизненные глаза. Мэри Грант оказалась моложе, чем он ожидал, лет двадцати пяти — тридцати. У нее были льняные волосы и болезненный цвет лица с мелкими, острыми чертами — такие лица часто встречались на улицах Лондона. Наверное, она считала себя хитрой и осмотрительной. Ведь не упустила шанс забрать все, что некогда принадлежало ее госпоже: мебель, дорогую одежду, украшения. Попытка обеспечить себе безбедное существование на много лет вперед обернулась бедой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
