«…Выход, где выход?..» — так думал каждый из них. В этой реальности, на планете Игра, они стали первыми аборигенами. Они знали вдоль и поперек вероломную погоду, жадное море, свой Остров, друг друга… И Игру, ее Правила и ее колесо сансары. И в этих пределах выхода не было.
Оставалось — взламывать Игру, идти против всех Правил и Богов. Но до этого никто из них не дошел, как никто из рода человеческого не пытался заставить солнце всходить на западе.
Лодка стояла уже полчаса, но в нее не залезло еще ни одного Игрока. Смотрящий (на этот раз) никого не торопил, молча курил, пряча сигарету в кулаке. Сергей-Четвертый подошел и потрогал губы двумя пальцами, глядя просительно — и Смотрящий протянул ему дымящийся окурок, вопреки всем Правилам. Тут из-под песка вырос Сергей-Первый, и они задымили вдвоем, передавая друг другу сигарету после каждой затяжки. Они молчали, не глядя друг другу в глаза. Тихо подошли девушки, опустив головы, позволив волосам падать мокрыми сосульками, закрывающими лица. Наконец показался Иван. Все, не проронив ни звука, посмотрели на Остров — последнее молчаливое прости. Клочок суши, сказочный кит, в течение долгих дней перенесший на своей плоской спине радости победы, тоску и поражения этой невероятной Игры — пятеро Игроков смотрели на него, размокающего в сердце сезона штормов. Они продолжали смотреть на него и когда лодка, высоко подпрыгивая на волнах, поплыла прочь, оставляя за кормой белый пляж, высокие пальмы, хижину (пока еще ее было видно между серыми стволами) — все то, что стало их домом, местом, куда они будут возвращаться снова и снова, ища успокоения и отдыха, пусть даже только в мечтах, только в сердце.
Соблюдая ритуал Игры, много раз повторенный ими за эти дни, они выстроились в ряд, ожидая появления Всевидящего — СБ, оракула… Стало совсем темно, и множество факелов, воткнутых в круг, разбрасывали по земле фантастические тени. Ни одна камера не могла поймать их глаз, они прятали их ото всех и друг от друга (и от себя тоже?), молчали все аудиосистемы — микрофоны не могли услышать стука сердец, а других звуков Игроки не издавали.
…СК и СБ сидели в палатке, умело закамуфлированной Хранителями в близлежащих кустах, и молча передавали из рук в руки плоскую серебряную флягу. «На что мы надеялись?» — спросил один другого. Ответа не последовало, его и не могло быть. Всевидящие создали Игру, написали контракты, исполнять условия которых были обязаны все Игроки… Игра была жестокой, она толкала Игрока, человека на сторону тьмы. Всевидящие понимали, что рано или поздно каждому Игроку придется наступить на собственную честь. Вопрос лишь в том, как долго этого удастся избежать каждому из них. Пятеро стоящие — Игроки высшей категории, финалисты, — дошли с чистыми руками и взглядами честных людей до этой самой точки. Это был максимум, дальше с грузом чести (воспитания, принципов, доброты) двигаться было нельзя. Они должны начать «жрать» друг друга. Таковы Правила. СК вздохнул, он понял, что до послед-него момента верил в то, что победит свет, что Игроки останутся на стороне добра. Он создал Правила, но ему все равно казалось, что они сделают что-то… В конце концов добро, если оно настоящее, должно победить в любом положении. Вне Игры СК был крупной акулой, ему не раз приходилось вести себя жестко и жестоко, не раз его самого подставляли — но в эту наивную сказку он верил. Верил вопреки собственному разуму и опыту жизни.
«Сейчас они начнут „жрать“ друг друга», — СК видел, как Игроки прячут друг от друга глаза, как захлопываются створки их душ, так они спаслись от боли. Вот так, опустив лица вниз, не произнося ни слова, они и сожрут Ваньку (СК знал, что это будет 11-и), потом… потом еще раз и еще, пока не останется один. Победитель, он больше не будет Игроком — он станет Оставшимся.
Вдруг… то, что сделала 2-а, было настолько не-ожиданно, что Смотрящие, обязанные сохранять молчание, нарушили запрет и заговорили, шорох голосов пробежал вдоль круга факелов. 2-а подняла голову, высоко выставив гордый подбородок, и протянула руку 11-и (другой рукой она держала своего 1-с). 11-и, кажется, не сразу заметил протянутую руку, и еще дольше не мог понять, ЧТО он видит. Наконец и он открыл лицо, и на нем заплясало сумасшествие. Бешенство радости. 1-с хлопнул по плечу Четвертого, тот вздрогнул, словно проснувшись, и впился глазами в лицо тезки. Вместе с ним откинула вуаль темных волос с лица и 7-и. Она улыбнулась, улыбка дрогнула, расплылась, и она заплакала. Самая старшая, она, наверно, была самой мудрой и первой до конца осознала то, что четверо делали, повинуясь незнакомой никому из них доселе силе, вопреки разуму.
Их ряд сбился — сейчас они встали маленьким кругом, глядя в упор друг на друга, каждый смотрел в глаза всем. 4-с поднял руки — и все четверо оказались в его тяжелых, грубых (медвежьих) объятиях. 2-а почувствовала на шее горячую тяжесть его руки, и одновременно 1-с, обнимающий ее за талию, ощутил мелкую дрожь ее тела. 11-и, стоявший напротив, также поднял руки и прижал себя к уже обнявшимся четырем. Они на секунду отпустили объятия, впустив Одиннадцатого к себе, — и круг снова сомкнулся. Игроки опять перестали видеть друг друга — они стояли слишком близко. Они вдыхали дыхание друг друга, чувствовали запах друг друга (терпкий запах огня от парней и свежий аромат волн — от двух девушек), в ушах каждого звучал стук четырех сердец, и эти сердца бились в такт. Они обнимали друг друга и с каждой секундой прижимались друг к другу все крепче. Им всем казалось, что между ними есть еще пространство, зазоры — а значит, есть место для потери чести, место, в которое могут провалиться любовь и дружба. Они прижимались все крепче и крепче, не оставляя между собой дистанции, впуская каждого в свои сердца и души. 1-с почувствовал на лице влагу и не знал, чьи это слезы. «…Или это плачу я?..» Они поняли и на этом остановились: вместе, только вместе — стоит им отдать одного, и всем им крышка. Но они не отдадут, и горе тому, кто попытается отнять. «…Ребята!..» — начал говорить один из них и тут же замолчал, это было лишнее. Они не сдадут своих, они остановили Игру. Смотрящие, один за другим, стали выключать камеры. Колесо Игры остановилось и, постояв, с тихим скрипом начало, едва заметно для глаза, поворачиваться в другую сторону.
…С тех пор заплывающие иногда на Остров яхтсмены и местные рыбаки часто находили около берега раковины, закрученные против часовой стрелки…
POST SCRIPTUM
…Это произошло безо всякой подготовки, предвестий — в секунду, разом. Так начинается ливень в этих широтах: еще мгновение назад все тихо (и сухо), а сейчас уже вода с диким грохотом падает с неба и одежда промокает быстрее, чем успеваешь об этом подумать.
