— Святослав это свершил не далее, как в этом году…
— Я тоже! Хан Обовлы и четыреста его воинов до сих пор сидят у меня в колодках. Дожидаются выкупа…
— Так для чего тебе моя дружина?
— Для похода на половцев.
— Хочешь славы стяжать, чтобы способнее было на Киевский стол вскочить?
Осмомысл лукаво прищурился, в упор глядя на зятя. Прозорливым, искушённым в житейских делах был старый галицкий князь.
Игорь понял, что с тестем нужно говорить только напрямую: тот читал самые затаённые мысли собеседника как по писаному.
— Да, отче, мне нужна победа, и не любая, а славная. Действительно, не ради одной только победы, но и для будущего. Да, такая, которая проложит мне путь к Золотым воротам! Но сейчас своих сил у меня маловато.
— У каждого из нас, даже у меня, нет достаточных сил, чтобы состязаться со всей степью. Только сообща сможем мы остановить поганых. Святослав весною звал меня принять участие в походе, но слишком стар я уже для того, чтобы самому идти за тысячу вёрст, но дружину я дал с воеводами…
— Вот и мне дай, и я одержу славную победу! Не только для себя, но и для тебя.
— Нет, Игорь, не проси. Не дам. Что подумают Святослав и Рюрик, если моя дружина их землю минует и пойдёт аж в Северщину? Не покажется ли им, что вместе с тобою я хочу взять Киев на щит с двух сторон?… И потом: не дело ты замыслил — воевать одному против половцев. Если уж бить их, то надо бить так, как это делал когда-то Мономах, а теперь Святослав, — чтобы силу их ничтожить, чтоб навсегда отбить у них охоту нападать на Русь! А ты только раздразнишь их, как ос. От того они только злее станут… Если хочешь на них идти по-серьёзному, то иди вместе с великими князьями. И по половцам крепко ударишь, и славу наживёшь. Вот тогда я тебе дружину дам — тысяч пять воинов могу прислать… Это моё последнее слово! Ну, а теперь пошли к детям, хочу позабавиться напоследок с внучатами перед вашим отъездом.
Игорь сжал губы и молча встал. Правда, он не очень-то и надеялся на то, что Ярослав с первого слова согласится дать ему воинов, но отказ всё же чувствительно, очень больно хлестнул по княжескому самолюбию.
— Жаль, княже, — сказал он с деланной весёлой улыбкой. — Доведётся твоим внукам, когда вырастут, делить невеликое Новгород-Северское княжество на уделы совсем мелкие…
— Ничего, пусть растут, а жизнь сама распорядится по-своему — кому гриву, кому хвост, — ответил Ярослав и открыл дверь, пропуская перед собою Игоря с Ярославной.
3
Из Галича Игорь с семьёй выехал в ясный морозный день. Когда переехали Днестр, погода испортилась: наступила оттепель, небо затянулось тучами, зачастили холодные, как осенью, дожди. Дорога превратилась в настоящее болото. Ярославна с детьми не вылезали из крытого возка, а Игорь, надвинув на голову капюшон мокрой киреи, ехал верхом и следил, чтобы в его семейном обозе всё было в порядке.
До Киева вместо десятого дня, как надеялись, добрались только вечером на пятнадцатый.
Игорь повернул обоз в проулок к боярину Славуте, у которого всегда останавливался, приезжая в Киев.
Славута оказался дома. При свете факела сошёл с крыльца во двор, узнал Игоря.
— Княже! — обнял одной рукой. — Дорогой мой! Откуда? Какими ветрами?
Старый боярин безмерно обрадовался нежданному гостю, которого не видел много месяцев. Он поцеловал Игоря в холодную мокрую щеку и широким жестом пригласил в хоромы.
— Я с семьёй, боярин, — предупредил его Игорь. — С княгиней Ярославной, с детьми и свитой. Из Галича едем.
— Так это чудесно! Княгиня Ярославна! Дети! Сейчас мы мигом приготовим всё для дорогих гостей. — Он засуетился и стал громко звать челядь: — Эй, люди! Быстрее топите печи! Готовьте горячую вечерю! Засыпьте овса коням да положите сена! Да живее! Живее! Ну-ка!
Боярский дом и двор ожили. Запылали факелы, в хоромах загорелись свечи. Прислуга быстро принялась за работу: несли дрова, резали птицу, засыпали в желоба для коней овёс с рубленой соломой, доставали с чердака сено.
Славута принял Ярославну как дочку — обнял, поцеловал в лоб, повёл с детьми в покои. Игорь ещё некоторое время распоряжался во дворе, пока людей и коней не поставили на ночлег. Потом зашёл в боярские хоромы.
Здесь уже пылал в печке огонь; дети, закусывая коржами, пили горячее молоко с мёдом — оно, как известно, хорошо выгоняет простуду. Текла носила перины и одеяла — расстилала им постель на жёлтом, вымытом до блеска дощатом полу.
Когда детей положили спать и погасили свечку, Игорь, Ярославна и Славута перешли в приёмный покой, где уже был накрыт стол. Всё самое вкусное и сладкое боярин велел сюда подать.
Он наполнил чаши искристой сладкой сытой.
— За ваше здоровье, княже и княгиня, за здоровье ваших деток! Спасибо, что не забыли меня и пожаловали не к кому-то иному, а под мой кров!
— Более дорогого и родного человека в Киеве, чем ты, Славута, для меня нет, — с чувством ответил Игорь. — За твоё здоровье, наставник мой! За то, чтобы полнился достатком твой дом, чтобы ясной оставалась голова, а голос продолжал звучать по-молодецки! И если позволишь, мы на несколько дней воспользуемся твоим гостеприимством, ведь до дома ещё неделя пути, а кони притомились и дети ослабли…
— Княже! — воскликнул Славута. — Мой дом — твой дом. Всё что имею, что я нажил за свою жизнь, всё это от князей Всеволода Ольговича, Святослава Всеволодовича, твоего отца Святослава Ольговича и более всего — от тебя, Игорь. Всё моё движимое-недвижимое подарено этими князьями за мою верную службу и принадлежит им, и я им принадлежу душой и телом. Ольговичи — моя судьба…
— Я всегда высоко ценил твою преданность Ольговичам, Славута, но Ольговичей стало много. Кто же из них занимает первое место в твоём сердце? Святослав?
— Уже из твоего вопроса, Игорь, мне ясно, как высоко ценишь мою преданность. Можешь не сомневаться, первое место в моём сердце принадлежит тебе. Это всем известно…
— Даже не Святославу?
— Да, и Святославу тоже.
— Но последние четыре года ты неизменно находишься при его дворе и верно ему служишь! — воскликнул Игорь.
— Ты, Игорь, тоже не раз воевал на его стороне, помогая ему овладеть Киевом. И крепко помог! Это тоже большая победа Ольговичей!.. Что касается меня, то нас со Святославом прежде всего связывает детская и юношеская дружба, и затем — общее желание объединить вокруг Киева все русские земли. Не след забывать, наконец, и то, что большая часть моих угодий расположена на нынешней земле Святослава… Моя родина — Северщина. В Чернигове у меня есть, как ты знаешь, хоромы получше чем в Киеве, но с Ярославом жить мне скучно… Есть, правда, благодаря тебе, дом и в Новгороде-Северском… И я всегда рад наведываться к тебе в гости…
— Ну, вот! Только наведываться! А говоришь, что я на первом месте в твоём сердце…
— И это, уверяю тебя, так. Я люблю тебя как сына! Из всех Ольговичей ты сильнее всех приходишься мне по душе — за искренность и откровенность, за бескорыстие и храбрость… С малых лет ты пришёлся мне по душе!
— Ну, не такой я и хороший! — выслушав не без удовольствия боярина, произнёс Игорь.
Славута улыбнулся, и глаза его засветились отцовской добротой.
— А я и не собираюсь перехваливать тебя, ибо хорошо знаю, что ты, вместе с тем, ещё и упрямый, вспыльчивый, честолюбивый, а иногда и жестокий… Ну, да об этом у нас ещё будет время поговорить, не завтра же вы отправляетесь в путь… Тем более, что поутру нужно идти к Святославу: он собирает князей на снем. Уже прибыли Рюрик, Ярослав Черниговский, Владимир Переяславский и твой любимый брат Всеволод…
Игорь так и подскочил:
— Всеволод тут? Почему же ты мне не сказал сразу?
— Да потому, что ты мигом среди ночи помчался бы к нему. А тебе прежде всего нужно хорошенько отдохнуть, как следует выспаться. Завтра и встретитесь…
Игорь и Ярославна только теперь почувствовали, как они страшно утомлены. Тепло, идущее от печки, вкусная еда за вечерей и хмельная сыта совсем разморили их. Уже ни есть, ни пить, ни разговаривать не хотелось. Глаза сами собой закрывались. Сон — это единственное, что сейчас их неудержимо влекло.
4
Святослав не считал это собрание снемом всей Руси, так как в Киев прибыли, кроме Рюрика, всего четыре князя: Ярослав Черниговский, Владимир Переяславский, Игорь Новгород-Северский да Всеволод Трубчевский. Однако по торжественности и пышности собрание ничем не уступало приёмам на всеобщих снемах. Гридницу Святослава украшали княжеские хоругви; одетые в праздничные наряды княжеские гусляры, дудочники да скоморохи ещё до начала снема веселили лучших киевских мужей-бояр, богатых купцов, дружинников музыкой, песнями да скоморошьими шутками-прибаутками.
Игорь с Ярославной и Славутой малость припоздали и вошли в гридницу, когда там уже стояли Святослав с Марией Васильковной, Рюрик с княгиней Анной Юрьевной и прибывшие князья.
