Ярость с ревом пробудилась к жизни внутри меня. Если когда-нибудь у меня и возникало желание сжечь все дотла, то именно сейчас. Он не имел права этого делать. Прикасаться ко мне так, как он хотел. Затем относиться к прикосновениям ко мне и моему возмущению по поводу того, что он это делает, как к шутке.
Ни за что.
Может быть, я не могла сломать ему нос, не разбив сердце моей матери, но у меня были другие варианты. Мне просто нужно было немного времени, чтобы все обдумать.
Как оказалось, я была не единственной, кто в тот день оказался с наказанием после уроков (я честно не собиралась дремать во время математики.) Не успела я достать книгу и ручку, как в дверь проскользнул неандерталец.
Срань господня.
Окровавленная туалетная бумага заполняла обе ноздри, и его нос выглядел серьезно распухшим. За ним шел не кто иной, как Джон.
Совпадение? Это вряд ли.
Очень спокойно он сел за стол рядом со мной, достав учебник.
— Ты не должен был этого делать, — прошептала я.
— Знаю.
— У меня все под контролем. — Абсолютная ложь, хотя от этого мне стало легче. — И разве ты не говорил мне, что насилие — это не выход?
— Не могу вспомнить.
Он не хотел быть втянутым ни в одну из моих школьных драм. И определенно это сказал. Видя, как он бросил заниматься торговлей и приложил реальные усилия к учебе, я могла его понять. Кроме того, я не нуждалась в его защите. Может быть, я и не выигрывала каждую битву, но была более чем готова сражаться за себя.
— Я серьезно, тебе не следовало этого делать. — Я наклонилась ближе к нему, тихо говоря. — Ты сказал, что серьезно относишься к школе, исправляешь свои поступки. Не добавляешь нарушения к своему послужному списку из-за меня, помнишь?
— Он больше не прикоснется к тебе.
— Джон.
— Расслабься, — сказал он, перелистывая страницы. — Все в порядке. Ты делаешь из этого слишком большое дело.
— Чушь собачья, — прошипела я. — Почему для тебя существует один набор правил, а для меня — другой?
— Потому что я никогда раньше не знал девушки, о которой хотел бы заботиться.
Это заставило меня замолчать.
Из передней части класса учитель наблюдал за нами с предупреждением в глазах. Очевидно, задержание требовало меньше общения с друзьями, чем я предполагала. Неудивительно, что раньше я прилагала больше усилий, чтобы избежать этого.
— Мы поговорим об этом позже, — сказала я.
Он беззаботно поднял одно плечо.
— Конечно. Все, что ты захочешь, Иди.
Он выскользнул в конце уроков, прежде чем мы смогли поговорить, и у меня не было возможности поговорить с ним до конца школьной недели. Он начал проводить каждый обед на баскетбольной площадке с Андерсом и был последним, кто приходил на английский, а уходил первым.
Придурок.
Думаю, ему не больше меня нравилось, когда указывали, что делать.
Глава 36
— Если он заставляет тебя плакать, он того не стоит.
Ханг подмигнула мне, поставив кастрюлю с рисом на обеденный стол.
— Не думаю, что он заставляет ее плакать, мам.
— Мы действительно просто друзья, — сказала я.
— Конечно, так и есть. — Ханг ухмыльнулась. — Он такой непривлекательный, мам. Иди никак не могла заинтересоваться им. Все эти отвратительные мышцы и скулы, как у скульптуры Родена. Отвратительно.
— Мальчики, — сказала ее мама голосом, полным презрения.
На другом конце стола ее отец, опустив голову, накладывал в миску блюдо из курицы с лапшой под названием «фо». К основному блюду подавалась тушеная зелень и острое блюдо с рыбой. Все пахло божественно и выглядело потрясающе. Намного лучше, чем макароны с сыром, приготовленные в микроволновке, которые я планировала есть дома.
— Это выглядит восхитительно, — восхитилась я.
— Ешь, — приказала ее мать, звуча смутно довольной комплиментом.
После ужина было подано блюдо с фруктами, и все это время мама Ханг расспрашивала нас обеих о наших школьных оценках, общественной жизни и обо всем остальном, о чем она хотела знать. Пока мы избегали темы Джона, я была счастлива. Между тем, ее отец за весь вечер не произнес ни слова. Я не могла винить его. Пока я была здесь, а старший брат Ханг учился в колледже, бедняга был в меньшинстве.
— Возьми это. — Миссис Тран нагрузила меня контейнерами с едой, когда мы уходили. Достаточно, чтобы продержаться несколько дней. Несмотря на мой размер, у нее, казалось, были серьезные сомнения по поводу того, сколько я должна есть дома. Я не сопротивлялась ей. Во-первых, еда действительно была вкусной; во-вторых, только дурак стал бы пытаться отказать женщине. — Домой к девяти тридцати, Ханг. Это школьный вечер.
— Хорошо.
Снаружи облака закрыли большую часть неба. Похоже, позже пойдет дождь. Жаль, но мне не хотелось откладывать свою миссию.
— Я проезжала мимо его дома по пути сюда, и машина стояла у входа.
— Мы серьезно это делаем? — спросила Ханг.
— Ты не должна…
— О, нет. Я должна. — Она была так же возмущена инцидентом с лапанием зада. Возможно, даже больше. — Ключи, пожалуйста.
Я бросила их ей.
— Никогда раньше не была водителем на стреме, — сказала она, поправив очки на носу. Было странно видеть ее в них; обычно она носила контактные линзы.
— Я верю в тебя.
Сев в машину, она завела двигатель и пристегнула ремень безопасности, прежде чем окинуть задумчивым взглядом восемь коробок яиц, лежащих на заднем сиденье. — Это слишком много яиц.
— Правосудие вот-вот восторжествует с положительной стороны.
Кэрри и София были на вечеринке в доме урода несколько лет назад. Было бы преуменьшением сказать, что они были рады сообщить нам адрес. На самом деле, они очень опечалены тем, что их не включили в список. Однако, чем больше людей будет присутствовать, тем больше вероятность, что нас поймают. Входить и выходить с простой командой из двух девушек было бы лучше всего. По крайней мере, это казалось самым безопасным. Мы обе были одеты в черное; для меня, конечно, ничего особенного. Черные джинсы и футболка, волосы заплетены в косу. Ханг выбрала шорты и топ с оборками спереди, ее волосы тоже были завязаны сзади. Скрытность со стилем.
Оптимистичная песня 1975 года звучала по радио. Не тема из «Миссии невыполнима», но сойдет. Я подумывала попросить Джона сесть за руль, но он уже расплатился с этим парнем. К тому же это было женское дело.
До дома было недалеко, симпатичное двухэтажное оштукатуренное здание с большой старой ивой, росшей во дворе. Он был расположен на тихой улице. Наверху и внизу горел свет; люди определенно
